— Боже, зачем вы всё это мне рассказывает? — ужаснулся Кай.
— Затем, чтобы вы знали об этом, капитан Маэда, — жестко ответила императрица. — Мой муж — юнго Шэнли, последний император Ситтори умер со всем возможным в его положении достоинством и честью. Он сделал всё, что было в его силах — он умер императором. Потом, когда поднимут архивы и вся грязь всплывет, а иначе и быть не может, когда его имя смешают с дерьмом, чего юнго в полной мере заслуживает, вы единственный будете знать правду. И однажды вы расскажете её другим людям.
— А если не расскажу?
— Расскажете, — рассмеялась она звонко. — А теперь возвращаемся скорее, я промерзла до костей.
— Но дворец Вселенского Спокойствия…?
— Я была там тысячу раз, что я там не видела? Идемте, идемте!
И быстро-быстро засеменила в сторону своей резиденции, демонстративно шмыгая носом и потирая озябшие ладони.
Охране пришлось едва ли не бегом следом бежать. А капитан Яно прямо-таки рассвирепел. Наорал на императрицу, как на школьницу, и посулил, что теперь она из своей комнаты носа наружу не покажет.
— Так вы хотите, чтобы я пошла к главному дворцу? Отлично. Так бы сразу и сказали, капитан Яно. Будь по-вашему!
И только полный идиот не догадался отчего вдруг возле парадной лестницы императрица столкнулась с бывшими дворцовыми гвардейцами. Их выстроили в шеренгу по два так, чтобы бывшая хозяйка прошла вдоль неё, словно принимала парад. Одна, с минимальной охраной и чуть ли не под руку с арайнским офицером. Что должны были подумать милицианты? Их мысли остались неизвестны, потому что они как полагается ситтори не позволили себе не то, что слова лишнего, даже малейшего движения. Стояли как каменные истуканы и смотрели на летящий снег.
Не молчала только императрица:
— В дни больших приемов на очередную дату коронации или в день рождения юнго через весь Зал Приемов от дверей до трона расстилалась ковровая дорожка — белая с золотым узором. Триста пятьдесят семь погонных метров вытканных вручную. Такую дорожку ткали каждому новому императору раз в жизни и по ней он восходил на трон, — она словно экскурсию проводила, так бодро и ясно звучал её голос. — Знаете сколько таких ковров хранится в сокровищнице? Ни одного, представьте. После смерти очередного императора его сжигали, оставалось золото, из которого снова делали нить и пускали её в новую дорожку. И каждый раз узор был новый, но при этом золоту в нем тысячи лет. Считается, что на протяжении веков количество золота не менялось ни на грамм.
И снова рассмеялась. Без натуги и притворности. Похоже, государыня Химара чему-то на самом деле радовалась.
— А на самом деле? — уточнил капитан Яно. Он тоже выглядел весьма довольным.
— Врут, конечно. Воровали помаленьку. Дорожка-то становилась всё уже и уже.
Поворачивая за угол здания капитан Маэда обернулся. Коллаборанты стояли недвижимо и глядели вслед императрице, и казалось даже не моргали.
Глава 9
То ли действительно вмешались боги Тишины, то ли где-то в высших политических сферах случились серьезные подвижки, но вместе со снегопадом закончились все игры в секретность. Штаб Армии созвал короткую конференцию для прессы, на которой выступил лично генерал Найто и рассказал о переговорах, ведущихся с императрицей Химарой. Кай узнал об этом, когда ему позвонил порученец генерала. Наставник запланировал как минимум штук пять таких конференций и на каждой должен был присутствовать Маэда. Как полномочный эмиссар и как человек, который видит Её императорское величество ежедневно.
— Вот он ваш час славы, Кай, — смеялся особист. — Мировая известность и головокружительная карьера вам обеспечены. Аж завидно!
Ему внимание прессы не светило ни при каких раскладах. Генерал Найто налегал на важность момента и необходимость показать всему миру, что императрица идет навстречу желаниям Арайны добровольно. Руководство искренне считало, что капитан Маэда одной только интеллигентской манерой разговаривать убедит в этом злобных писак. Особист был полностью с ним согласен.
— Вы выглядите… м-м-м…
— Слюнтяем? — подсказал Кай,
— Не юродствуйте. Вы выглядите воспитанным и глубоко порядочным человеком, — строго поправил его Яно, но не удержался и добавил. — Эх, вам бы очочки!
И был послан по известному адресу строевым шагом.
Императрица, напротив, решила покапризничать напоследок. Досталось даже любимому повару — услужливому господину Гиране. Он по нескольку раз переделывал завтраки и обеды, благо денег, вырученных у кинеримского посла за дизайнерские дамские часики, хватило бы на месяц шикарных трапез.
Капитан Яно смотрел на эти монаршьи заморочки сквозь пальцы.
— Пусть её, — отмахнулся от жалоб коменданта Хори. — Чем бы дура не тешилась, лишь бы не вешалась.
Кай его оптимизма не разделял. Государыня откровенно чудила, то наотрез отказываясь обсуждать что-либо по сути дела, то соглашалась, но тут же отвлекая Маэду очередными переводами дворцовых хроник. Тянула время? Набивала цену?
И так прошло еще три дня — в суете и разъездах. И все, все поголовно испытывали терпение Кая — военные корреспонденты, армейская канцелярия, кинеримский посол, Особый отдел и, конечно же, сама императрица Химара. Пока, наконец, его превосходительство Искрин Вайерд не сделал решительный ход.
Маэду вызвали в посольство Кинерима и снова пригласили в приемную с камином и панорамным окном. И там, среди бело-позолоченной роскоши обстановки уже ждал его элегантный господин Вайерд в черном костюме-тройке. Как ягода ежевики на кремовом торте.
— Как бы вы ни распинались перед прессой, офицер Маэда, но вам все равно придется предъявить государыню, так сказать, живьем, — заявил посол после краткого приветствия. — Я тоже буду на этом настаивать.
Что-что, а настаивать на своем Искрин умел, а еще продавливать, пробивать, навязывать и принуждать.
— Вы зря беспокоитесь. Не думаю, что наше командование будет отчаянно сопротивляться…
— Уже сопротивляется, — оборвал Кая посол. — Я успел созвониться с генералом Найто и взаимопонимания мы, к сожалению, не нашли. Это прискорбно, потому что я получил четкие инструкции, — он указал пальцем точно в северо-восточном направлении. — Я непременно должен поговорить с государыней лично, услышать согласие из её уст. Без этого ни о каком мировом признании арайнских планов речи не может быть.
— И в чем видит проблему наш командующий?
— Ай! — господин Вайерд отмахнулся, словно от назойливой мухи. — Ваш генерал понес какую-то откровенную ересь. Да-да, чушь и бред о том, что я тут же выдам императрице паспорт Кинерима, приведу с собой тайных агентов, которые её похитят. И всё такое прочее. Каково?
— А у вас есть такие планы, экселенц?
— Были бы — я бы их воплотил в жизнь, поверьте, — хищно усмехнулся посол. — Но под моим командованием на данный момент не так много людей с оружием, охрану вы видели и еще пистолет у помощника военного атташе господина Эйдри.
— Звучит как-то слишком самонадеянно, ваше превосходительство, — честно отозвался Кай.
Наверное, господин Вайерд чувствовал себя неважно, потому что выглядел он отнюдь не по-молодецки, а на все свои немалые годы.
— В таком случае сделайте одолжение, офицер Штаба, придумайте формат встречи, который устроил бы всех, — попросил он с какой-то несвойственной опытному дипломату прямолинейностью. — Генерал Найто уверил меня, что вам и не такое по плечу. Итак?
Под пристальным взглядом серо-стальных глаз кинеримца Маэда почувствовал себя, как муравей, на которого жестокий мальчишка направил сконцентрированный солнечный луч через увеличительное стекло. Сразу стало жарко и неуютно. Но отступать было некуда.
— Хорошо, господин посол, какие будут ваши условия? По пунктам.
— Пункт первый, он же единственный: я должен увидеть и услышать государыню в присутствии журналистов и фотографов.
— Совместная встреча в штабе армии? Или где-то на нейтральной территории? В оперном театре, например?
— Я бы с радостью, но не могу покинуть территорию посольства. Это и рекомендация моего правительства, и требование вашего командования, — поморщился Вайерд. — Они все так меня боятся, что не выпускают за ворота.
— Но и мы тоже не можем пустить государыню внутрь посольства.
— В том-то и суть — и так нельзя, и иначе не получается. Но делать-то что-то нужно. Думайте, офицер Маэда.
Опять это «придумайте что-нибудь»? Сговорились они все, что ли? В критический момент, а это он самый и был, любой человек начинает изворачиваться и придумывать варианты, которые в иное время сходу отмел бы как слишком сложные и трудноосуществимые.
Загнанный в угол капитан Маэда сочинил следующую конструкцию: императрица приезжает к посольству, где уже поджидают журналисты с фото- и кинокамерами; она разговаривает по телефону с послом, оставаясь на проходной, которая еще не является суверенной территорией Кинерима; Помещение небольшое, зато с широкими окнами, а значит, государыня будет отлично видна и из посольства, и снаружи.
— Так вас устроит?
Вайерд по-стариковски пожевал губами, словно не желая признавать чужие заслуги, но потом всё-таки сдался:
— Что ж, генерал снова в вас не ошибся. Мы договариваемся о следующем: послезавтра ровно в час пополудни я выйду на крыльцо посольства и наберу номер проходной. И посмотрим тогда, что я увижу и услышу.
Мужчины сомкнули руки по кинеримскому обычаю в крепком пожатии. Пусть Искрин Вайерд и выглядел неважно, но рукопожатие у него оставалось сильным и жестким. Совсем как у Маэды-старшего когда-то.
На прощание посол вдруг снова напомнил о барышне Хагуте.
— Вы так ничего и не выяснили? — строго спросил он.
— К сожалению, нет.
— Плохо спрашивали, офицер Маэда.
Уговор, столь стремительно заключенный с послом, пришлось потом долго утрясать с капитаном Яно. Особист искал подвох во всем, начиная от дня и часа и заканчивая крепостью замков на двери, ведущей внутрь посольства.