– Приветик, – говорю я.
Он не спрашивает, кто это. Он прекрасно меня узнал даже после стольких лет. Еще Джейк понимает, что произошло нечто из ряда вон, иначе я бы ему не позвонила.
– Где ты? – спрашивает он. – Часом, не в Нью-Йорке?
Когда я позвонила Джейку и сказала, что выхожу замуж, он заявил, что в один прекрасный день я вернусь домой и мы снова будем вместе. Он действительно в это верил! И явно решил, что тот день настал.
– В Сосалито. – Я молчу, собираясь с духом. – Джейк, мне нужна твоя помощь. Думаю, без адвоката тут не обойтись…
– Итак, ты разводишься?
Я изо всех сил стараюсь не бросить трубку. Джейк ничего не может с собой поделать. Несмотря на то что он испытал облегчение, когда я отменила свадьбу, несмотря на то что он женился четыре месяца спустя (и вскоре развелся), в наших отношениях он любит строить из себя жертву. Джейк придерживается следующей версии: я не позволяла себе сблизиться с ним по-настоящему, потому что боялась, что он бросит меня, как мои родители в детстве. Он так и не понял, что я не боялась остаться одна. Напротив, меня страшило, что я останусь не с тем человеком.
– Джейк, я звоню тебе из-за мужа. Он попал в беду.
– Что натворил?
Это – лучшая реакция, на которую можно надеяться, и я выкладываю ему всю историю, начиная с работы Оуэна, расследования в отношении «Технолавки» и загадочного исчезновения, потом сообщаю про визит Грейди Бредфорда и агентов ФБР и о том, что агенты не знали про Грейди. Заканчиваю тем, что, похоже, о местонахождении и планах Оуэна никому не известно.
– Его дочь с тобой? – спрашивает Джейк.
– Да, Бейли со мной. Увы, я – последний человек, с которым ей хотелось бы быть рядом.
– Значит, ее он тоже бросил?
Я не отвечаю.
– Как ее полное имя?
Джейк стучит по клавиатуре, делая записи, составляя свои схемки, которые имел обыкновение расстилать на полу в гостиной. Теперь Оуэн – под прицелом его внимания.
– Прежде всего не переживай, что ФБР не знает про парня из Службы федеральных маршалов, который заходил к тебе поговорить. Вероятно, они все лгут. Кроме того, правоохранительные органы нередко борются за сферы влияния, особенно когда масштабы расследования еще не определены. Из Комиссии по ценным бумагам пока не приходили?
– Нет.
– Значит, скоро придут. Всех сотрудников правоохранительных органов направляй прямо ко мне, по крайней мере пока не выясним, что происходит. Не говори им ничего, пусть сразу звонят мне.
– Спасибо, Джейк, я очень ценю твою помощь.
– Не за что, Ханна, – отмахивается он. – Прости, но я должен спросить… насколько ты к этому причастна?
– Оуэн – мой муж, так что я причастна самым непосредственным, я бы сказала, интимным образом.
– Скоро к тебе придут с ордерами на обыск. Странно, что еще не пришли. Если в доме есть хоть что-нибудь, что связывает тебя с этим делом, – избавляйся.
– Ничего меня с ним не связывает! – восклицаю я. – Я вообще ни при чем.
Вот я и начала оправдываться… При мысли о том, что дома найдут спортивную сумку с деньгами, меня охватывает тревога. Она так и лежит под кухонной раковиной – мы к ней даже не прикоснулись.
– Джейк, я просто пытаюсь выяснить, где сейчас Оуэн. Почему он решил, что единственный выход – убраться.
– Начнем с того, что он не хочет в тюрьму.
– Нет, дело в другом. Из-за этого Оуэн не сбежал бы.
– Так что у тебя за теория?
– Он пытается защитить свою дочь.
– От чего?
– Не знаю. Может, боится испортить ей жизнь, если его ложно обвинят. Может, пытается доказать свою невиновность.
– Вряд ли. Однако существует вероятность, что происходит и еще кое-что…
– Например?
– Например, он виновен в чем-то гораздо худшем.
– Ну спасибо, Джейк, успокоил!
– Послушай, Ханна, я не буду пытаться подсластить пилюлю. Если Оуэн сбежал из «Технолавки», то наверняка боится того, что о нем известно компании. Вопрос лишь в том, что это. – Джейк молчит. – Есть у меня знакомый частный детектив, причем отменный. Я попрошу его покопаться в прошлом Оуэна, так что пришли мне по электронке все, что знаешь. В какую школу ходил, где вырос, даты – все. Где и когда родилась его дочь.
Я слышу, как Джейк начинает грызть ручку. В целом мире, наверное, никто и понятия не имеет о его единственной слабости. Так и вижу своего бывшего за столом: сидит и тупо смотрит на покусанный колпачок. До чего неприятно знать все о человеке, который давно тебе не интересен!
– И вот еще что, Ханна. Держи телефон при себе на случай, если мне понадобится с тобой связаться, только на незнакомые номера не отвечай.
Грейди сказал, что Оуэн избавился от своего телефона – избавился от единственного номера, который мне знаком.
– А вдруг позвонит Оуэн?
– Не позвонит, и ты это знаешь.
– Откуда мне знать?
– Думаю, ты понимаешь, насколько все серьезно.
Я не отвечаю ничего, хотя и подозреваю, что Джейк прав. Не дождешься! Я не предам ни Оуэна, ни Бейли.
– Тебе нужно выяснить, почему он сбежал. Версия с защитой дочери слишком расплывчатая – больше конкретики! И поторопись, потому что ФБР не станут долго просить по-хорошему.
При мысли о том, что сегодня они, оказывается, вели себя по-хорошему, голова идет кругом.
– Ты меня слушаешь?
– Слушаю.
– Постарайся сохранять спокойствие. Тебе известно гораздо больше, чем ты думаешь. Тебе известно, как все это пережить.
Джейк разговаривает со мной так мило, так ободряюще – на свой лад, разумеется, – что я готова расплакаться.
– И учти на будущее, – продолжает он, – не говори, что человек невиновен, ясно? Скажи, что его вина не доказана, если уж так хочется что-нибудь сказать. Иначе ты выставляешь себя идиоткой, потому что у большинства людей рыльце в пушку.
И в этом – весь Джейк!
Шесть недель назад
– Нам давно пора в отпуск, – вздохнул Оуэн.
Была полночь. Мы лежали в постели, он держал меня за руку, прижав ее к сердцу.
– Поехали со мной в Остин, – предложила я. – Или это не считается?
– В Остин?
– Я же тебе рассказывала, там будет симпозиум резчиков по дереву. Мы могли бы поехать вместе, провести пару дней среди холмов Техаса…
– Ты не говорила мне, что он проходит в Остине…
Потом муж кивнул, словно размышляя, сможет присоединиться ко мне или нет, но я заметила, как он напрягся.
– Что случилось? – спросила я.
– Ничего.
Оуэн выпустил мою руку и начал играть обручальным кольцом, поворачивая его на пальце. Это был мой подарок – кольца на свадьбу своими руками. Два тонких ободка, которые на расстоянии смотрелись как обычные платиновые кольца, я изготовила из матированной стали и плотного белого дуба. Просто и со вкусом. Я использовала самый маленький токарный станок, а Оуэн сидел на полу рядом и наблюдал за моей работой.
– Бейли собирается на экскурсию с классом в Сакраменто, – напомнил он. – Мы могли бы удрать в Нью-Мексико, только ты и я, и затеряться в белых скалах.
– Отличная идея! – обрадовалась я. – Давно не бывала в Нью-Мехико!
– Я тоже. Ни разу с тех пор, как учился в колледже. Мы поехали в Таос и провели неделю на горе.
– Вы добирались от самого Нью-Джерси? – удивилась я.
Оуэн продолжал с рассеянным видом крутить кольцо.
– А что?
– Вы проехали на машине от Нью-Джерси до Нью-Мехико? Наверное, это заняло целую вечность.
Он опешил и забыл про кольцо.
– Это было не в колледже.
– Оуэн! Ты ведь только что сказал, что ездил в Таос в колледже!
– Ну, не знаю. Мы были на какой-то горе. Может, в Вермонте. Все, что я помню – воздух был слишком разреженный.
Я рассмеялась.
– Да что с тобой происходит?
– Ничего. Просто… просто в моей жизни тогда выдалась довольно странная полоса.
– В колледже?
– И в колледже, и после него. – Оуэн покачал головой. – Представляешь, я застрял на какой-то горе и даже не могу вспомнить, как она называлась!
– Ясно. Пожалуй, это самая странная история, которую я от тебя слышала.
– Знаю. – Он сел и включил свет. – Черт! Отпуск мне точно не помешает.
– Тогда давай отдохнем, – сказала я.
– Ладно, решено.
Он снова лег и положил руку мне на живот. Я почувствовала, как муж расслабился. Я почувствовала, как он возвращается ко мне. И я не стала давить – мне не хотелось этого делать, ведь он был готов рассказать и сам.
– Не будем об этом сейчас, но я хочу, чтобы ты знал: большую часть колледжа я играла на гитаре в кавер-группе, исполнявшей песни Джони Митчелл, ходила на поэтические слэмы и встречалась с аспирантом-философом, который писал публичный манифест о том, что телевидение создано правительством для подавления революции.
– Вряд ли он сильно заблуждался, – заметил Оуэн.
– Может, и так, только я имею в виду другое: мое отношение к тебе не изменится, что бы там ни случилось в твоем прошлом.
– Ну и слава богу, – прошептал он.
Неудачный, просто отвратительный день у Бейли
Когда Бейли возвращается из школы, вид у нее несчастный.
Я сижу на скамье с бокалом красного вина, прикрыв ноги пледом. Пытаюсь осмыслить события дня, который, как ни странно, начался и закончится без Оуэна. День мрачный, грустный, одинокий, нервный.
Бейли плетется по пристани, опустив голову. Подойдя к дому, останавливается напротив скамьи и стоит, сверкая глазами.
– Я туда не вернусь, – заявляет она. – Завтра я в школу не пойду!
Я встречаюсь с ней взглядом и вижу страх. Мы с ней – словно зеркальные отражения друг друга, но я мечтала вовсе не о таком единении.
– Все делают вид, что не говорят об этом, – сообщает она. – О папе, обо мне. Лучше бы сказали прямо в лицо! Можно подумать, я не слышу, как они шепчутся у меня за спиной!
– И о чем же они говорят?
– Что именно тебя интересует? Как Брайан Падура спросил у Бобби после химии, преступник мой отец или нет? Или как Бобби дал ему за это в морду?