– Бобби его ударил?
– Ага…
Я киваю, слегка под впечатлением.
– Дальше – хуже, – предупреждает Бейли.
Я двигаюсь, она садится рядом – на самый краешек, готовая вскочить в любой момент.
– Можешь завтра прогулять.
Она смотрит на меня с удивлением.
– Правда? И ты не будешь ругаться?
– А это поможет?
– Нет.
– Если тебе нужно мое разрешение, то на занятия можешь не ходить. Как я понимаю, денек у тебя выдался еще тот, как и у меня, впрочем.
Бейли кивает и начинает грызть ноготь.
– Спасибо.
Мне хочется вынуть руку у нее изо рта и сказать, что все будет хорошо, что все наладится – так или иначе. Но даже если эти слова могли бы ее утешить, то вряд ли Бейли будет приятно услышать их от меня.
– Сил готовить нет, обойдемся пиццей с сыром, грибами и луком. Я заказала целых две, через полчаса или даже раньше привезут.
Бейли почти улыбается, и я осмеливаюсь задать вопрос, который занимает меня с тех пор, как я поговорила с Джейком:
– Бейли, я тут подумала о том, что именно имел в виду твой отец в записке. Когда он сказал, что ты знаешь самое главное…
Она устало вздыхает.
– Я знаю, что папа меня любит, тут ты права.
– Пожалуй, я ошиблась, – говорю я. – Он мог иметь в виду что-нибудь другое.
Бейли смотрит на меня с недоумением.
– Ты о чем?
– Он написал так потому, что ты кое-что знаешь. Это касается его и тебя, и он хочет, чтобы ты вспомнила.
– Да что я вообще могу знать?!
– Понятия не имею.
– Рада, что мы хоть это прояснили. – Бейли делает паузу. – Похоже, в школе все с тобой согласны.
– В смысле?
– Все думают, будто я знаю, почему отец так поступил. Будто он сообщил мне за завтраком, что собирается украсть полмиллиарда долларов и исчезнуть.
– Нам неизвестно, замешан твой отец или нет, – напоминаю я.
– Единственное, что нам известно, – здесь его нет!
Она права. Оуэна здесь нет. Я вспоминаю о том, что сказал мне утром Грейди Бредфорд – точнее, ту информацию, которую он выдал, когда пытался убедить меня в том, что он на нашей стороне. Он дал мне свой личный и рабочий номера телефона. Код города незнакомый – пятьсот двенадцать. Я достаю из заднего кармана джинсов салфетку от «Фреда». На ней – два номера, и оба начинаются с пятьсот двенадцати. Адреса нет. Беру с чайного столика телефон и звоню по рабочему номеру. Сердце колотится в груди, я слушаю гудки, потом включается автоответчик и сообщает, что я позвонила в Службу федеральных маршалов.
Западно-техасское отделение Службы федеральных маршалов, расположенное в Остине, штат Техас. Грейди Бредфорд работает в Остине! Почему ко мне нагрянул федеральный маршал из Техаса? Если верить О’Маккею и Наоми, то у него нет полномочий на участие в этом расследовании. А если есть, то почему? Что такого совершил Оуэн, если Бредфорд вправе вмешиваться? При чем здесь Техас?
– Бейли, ты с отцом когда-нибудь бывала в Остине?
– Ты про тот Остин, который в Техасе? Нет.
– Подумай хорошенько! Вы, случайно, не проезжали через Остин по пути куда-нибудь еще? До переезда в Сосалито, когда еще жили в Сиэтле…
– Когда мне было года четыре?..
– Понимаю, шансов мало.
Она смотрит вверх, пытаясь вспомнить день или момент, который внезапно оказывается очень важен. Вид у Бейли становится расстроенный, а мне вовсе не хочется ее сейчас расстраивать.
– Почему ты спрашиваешь? – интересуется она.
– Сегодня к нам заходил федеральный маршал из Остина, и я подумала, что твой отец как-то связан с этим городом.
– С Остином?
– Да.
Бейли молчит, вспоминая.
– Наверное, – наконец произносит она. – Давным-давно… Кажется, мы ездили туда на свадьбу. Я была совсем маленькой. Я почти уверена, что бросала цветы перед парой, потому что мне пришлось много позировать для фото. И кто-то сказал, что мы в Остине.
– Насколько ты уверена?
– Не очень. Точнее, почти совсем не уверена.
– А что ты помнишь про свадьбу? – спрашиваю я, стараясь сузить круг поиска.
– Не знаю… Все, что я помню, мы пошли туда вместе.
– Мама тоже?
– Думаю, да. Но лучше всего мне запомнился момент, когда ее с нами не было. Мы с папой вышли из церкви и отправились на прогулку, и он привел меня на футбольный стадион. Там шла игра. Представляешь, огромный стадион, прожекторы горят, все оранжевое.
– Оранжевое?
– Оранжевые огни, оранжевая форма. Я любила этот цвет, обожала кота Гарфилда, так что… Вот и все, что я помню. Папа показывает на цвет и говорит: «Совсем как твой Гарфилд».
– И ты думаешь, что вы были в церкви?
– Да. То ли в Техасе, то ли нет.
– Ты спрашивала у отца, где была та свадьба? Не уточняла какие-нибудь подробности?
– Нет, а зачем?
– Ну да…
– К тому же папа расстраивается, когда я вспоминаю о прошлом.
Это меня удивляет.
– Как думаешь, почему?
– Потому что я слишком мало помню о маме.
Я молчу. Оуэн и в самом деле упоминал что-то подобное. Когда Бейли была маленькой, он даже водил ее к психотерапевту. Тот объяснил, что так случается. Срабатывает защитный механизм, который облегчает утрату родителя, если ребенок очень мал. Впрочем, Оуэн считал, что должна быть и другая причина, и почему-то винил в ней себя.
Бейли опускает веки, словно мысли о матери и отце для нее слишком тяжелы. Она утирает глаза, даже не пытаясь скрыть, как ей сейчас одиноко. Увидев ее боль, я кое-что для себя понимаю. Я готова сделать все что угодно, чтобы ей помочь.
– Может, сменим тему? – спрашивает она, потом протестующе поднимает руку. – Знаешь что? Беру свои слова назад. Давай-ка просто помолчим.
– Бейли… – начинаю я.
– Нет! Оставь меня в покое.
Она откидывается на спинку скамьи и ждет, когда привезут пиццу и я уйду, причем порядок этих действий ее ничуть не волнует.
Что ты не хочешь вспоминать?
Я ухожу в дом, уважая желание Бейли побыть одной. Давить ни к чему. Звать с собой – тоже. Она в замешательстве, сердится на отца и гадает, тот ли он человек, которого она знала, может ли ему доверять. Она привыкла к стабильности, к его любви и щедрости, а теперь все это под большим вопросом. Как я ее понимаю!
«Защити ее!»
От чего? От того, чем Оуэн занимался в «Технолавке»? От того, чему он стал свидетелем? Или же Оуэн хочет защитить Бейли от чего-то еще, чего я пока не знаю и не хочу знать…
Взад-вперед расхаживаю по спальне. Ссориться с Бейли ни к чему, но мне отчаянно нужна любая ниточка. Единственное, что приходит в голову, – переосмыслить и обсудить наши смутные, обрывочные воспоминания об Оуэне и сопоставить их с событиями последних суток. Где они пересекутся? Внезапно я понимаю: в Остине! Незадолго до переезда в Сосалито мне предложили там работу. Кинозвезда, жившая на Вестлейк-драйв, которая огибает озеро, решила переделать свой дом типа ранчо. Она хотела избавиться от ауры бывшего мужа. Тот любил все современное и терпеть не мог деревенский стиль.
Дизайнер по интерьеру посоветовал обставить дом моими изделиями. Но заказчице хотелось принять непосредственное участие, поэтому мне нужно было приехать на две недели к ней и произвести все работы на месте. Я предложила Оуэну отправиться со мной, а он зарубил идею на корню. Он расстроился, что из-за этой поездки отложится мой переезд в Сосалито и начало нашей совместной жизни.
Мне тоже не терпелось перебраться в Калифорнию и не очень улыбалась перспектива работы бок о бок с требовательным клиентом, поэтому я отказалась от предложения. Однако я заметила странность в поведении Оуэна. Обычно он не требовал столько внимания и не пытался меня контролировать. Когда я решила обсудить с ним эту ситуацию, он извинился и сказал, что нервничает из-за переезда. Его тревожило, как Бейли справится с моим присутствием в доме. Для Оуэна все сводилось к Бейли. Любые перемены, которые затрагивали ее, отражались и на нем. Я понимала его беспокойство и не стала развивать тему.
Теперь я вспоминаю еще один подозрительный момент, связанный с Остином. Когда я предложила мужу поехать со мной на симпозиум резчиков по дереву в Остин, он изменился в лице. Возражать сразу не стал, но попытался отвертеться от поездки. Возможно, дело в самом Остине. Оуэн боялся, что я могу наткнуться на что-то, от чего ему пришлось бежать.
Беру телефон и звоню Джейку, ярому фанату, который буквально бредит футболом и смотрит все матчи подряд – университетские команды, Национальная футбольная лига, исторические матчи на «Ютубе»…
– Что ты знаешь про футбольный стадион Остина? – спрашиваю я.
– Название у него другое, это точно.
– Что тебе известно про их футбольную команду?
– Ты про «Лонгхорн»? Что именно тебя интересует?
– Какие у нее цвета?
– А что? – Я жду, Джейк вздыхает. – Оранжевый и белый.
– Ты уверен?
– Да, ярко-оранжевый и белый. Форма, талисман команды, футбольные ворота, зона защиты – весь стадион. Сейчас за полночь, Ханна! Я сплю. Зачем тебе?
Сказать ему правду я не могу – слишком безумно это звучит. Федеральный маршал, явившийся к нам в дом, оттуда. Бейли помнит, что была там. Оуэн отреагировал странно, когда я предложила туда съездить, причем дважды.
Я не хочу говорить Джейку, что Остин – все, что у меня есть.
Если бы мой дедушка был жив, я бы ему рассказала. Он не счел бы меня сумасшедшей. Он просто сел бы рядом и поддержал морально. Вот почему дедушка так хорошо со мной справлялся – он помогал мне понять, что я должна сделать. Первый урок, который он преподал мне в моей будущей профессии, заключался вот в чем: резчик по дереву не просто превращает кусок материала в то, что хочет. Сперва нужно заглянуть внутрь дерева и понять, чем оно было раньше. Это первый шаг к тому, чтобы создать что-нибудь прекрасное. Первый шаг к тому, чтобы сделать что-нибудь из ничего.
Если бы Оуэн был здесь, он бы тоже понял. Я могла бы ему рассказать. Он посмотрел бы мне в глаза и пожал бы плечами: «Что тебе терять?» Он понял бы, что я уже все решила.