Мы нашли убежище по ту сторону моста Золотые Ворота в отеле, заполненном беглецами с других плавучих домов. Похоже, Оуэну здесь было крайне неуютно.
Он пожал плечами.
– Решил немного выпить, потом поработать…
– Над чем? – поинтересовалась я.
Он не взял с собой ни ноутбук, ни бумаги.
– Выпьешь? – предложил он.
Я села на барный табурет с ним рядом и крепко обхватила себя руками. Ночь выдалась весьма прохладная. Майка и спортивные штаны не спасали от холода.
– Ты замерзла, – заметил муж.
– Ничего.
Он снял толстовку с капюшоном и надел на меня через голову.
– Сейчас согреешься.
Я смотрела на него и ждала. Я ждала, пока он расскажет, зачем пришел сюда на самом деле и какая тревога вынудила его покинуть номер посреди ночи, оставив меня одну в кровати, а дочь на раздвижном диване.
– Небольшие проблемы на работе, вот и все. Не волнуйся, я справлюсь.
Таким напряженным я не видела мужа никогда. Перед отъездом из дома я обнаружила его в комнате Бейли – он укладывал в спортивную сумку свинью-копилку. Заметив меня, муж смутился и объяснил, что это его первый подарок дочери и он не хочет, чтобы свинка из-за непогоды пострадала. Странность не в том, что Оуэн взял ее с собой, ведь он захватил много памятных вещиц (первую зубную щетку Бейли, семейные фотоальбомы). Странность заключалась в другом: он принес копилку Бейли в бар.
– Если ты со всем справляешься, то почему сидишь тут один посреди ночи, уставившись на дочкину свинью-копилку?
– Подумываю о том, чтобы ее взломать, – признался он. – Вдруг нам понадобятся деньги.
– Оуэн, в чем дело?
– Знаешь, что выдала мне Бейли сегодня перед эвакуацией? Она заявила, что хочет поехать с Бобби и его семьей. Они остановились в отеле «Ритц», и ей хотелось поселиться с ним, а не с нами. Мы крупно повздорили.
– А где была я?
– Запирала свою мастерскую.
Я пожала плечами, пытаясь смягчить удар.
– Бейли взрослеет.
– Знаю, это совершенно нормально, только… Самое странное случилось, когда я сказал ей «нет». Она возмущенно потопала за мной в машину, и я понял: дочь меня покинет. Понимаешь, я был отцом-одиночкой и долго пытался удержать нас на плаву, поэтому никогда не задумывался о том, что в один прекрасный день… Либо же просто не позволял себе об этом думать.
– Так вот почему ты сидишь в баре посреди ночи и смотришь на ее свинью-копилку?
– Возможно. И неуютно в незнакомой постели. Никак не могу уснуть. – Оуэн поднес бокал к губам. – Когда Бейли была маленькой – мы как раз перебрались в Сосалито, – она боялась ходить по пристани. Наверное, из-за того, что мисс Ханн поскользнулась, упала и едва не свалилась в воду прямо у Бейли на глазах.
– Какой ужас! – воскликнула я.
– Да уж, первые пару месяцев Бейли держала меня за руку всю дорогу от двери и до парковки. И постоянно спрашивала: «Папа, ты меня защитишь? Папа, ты не дашь мне упасть?» Такое чувство, будто дорога до машины занимала часов шесть, не меньше!
Я рассмеялась.
– Я просто с ума сходил! В сотый раз, идя черепашьим шагом через всю пристань, я сорвался. – Оуэн помолчал. – И знаешь, что было хуже этого? Наступил день, когда Бейли перестала бояться.
Я положила руку ему на локоть. При виде такой любви к дочери у меня сжалось сердце.
– Настанет время, когда я больше не смогу ее защитить, – вздохнул Оуэн. – Я даже не смогу сказать ей «нет».
– Тут я тебя понимаю, – улыбнулась я. – Ведь я уже сейчас не могу говорить ей «нет».
Муж посмотрел на меня и расхохотался. Моей шутке удалось развеять его печаль. Он поставил стакан и повернулся ко мне.
– По шкале от одного до десяти, насколько странно то, что я сижу здесь?
– Без свиньи-копилки? – уточнила я. – На двоечку или на троечку…
– А с копилкой? Я набрал баллов шесть?
– Боюсь, что да.
Он поставил копилку на пустой табурет и сделал знак бармену.
– Не могли бы вы приготовить для моей чудесной жены напиток по ее выбору? И чашку кофе для меня.
Затем он подался вперед и коснулся моего лба своим.
– Прости.
– Ничего страшного. Понимаю, тебе тяжело, но Бейли уйдет еще не скоро, – утешила я. – Она тебя так любит, что все равно останется в твоей жизни.
– Не уверен.
– А я уверена!
Оуэн продолжал сидеть, прижавшись ко мне лбом.
– Надеюсь, Бейли не проснется без нас, – заметил он. – Кстати, если выглянешь на улицу, то увидишь отель «Ритц».
Маленькие белые церкви
Эленор Макговерн смотрит на Бейли поверх бифокальных очков.
– Давайте еще раз, – говорит она. – Что именно вы хотите узнать?
Мы сидим в кабинете Эленор в одном из старейших кафедральных соборов Остина. Ему больше сотни лет, и он всего в полумиле от стадиона, но самое главное в том, что из шести осмотренных зданий лишь оно показалось Бейли смутно знакомым.
– Мы ищем список свадеб, которые проводили здесь во время футбольного сезона две тысячи восьмого, – повторяет Бейли.
Эленор, дама лет семидесяти, футов шести ростом, смотрит на нас оторопело.
– Это гораздо проще, чем кажется, – успокаиваю я. – Нам нужен список свадеб, которые ваш пастор провел во время домашних матчей две тысячи восьмого. Нам не нужны свадьбы, проводившиеся в другие дни. Только совпадающие с играми «Лонгхорнов» на своем поле.
– Ах, всего лишь во время матчей двенадцать лет назад! Больше вам ничего не надо?
Я стараюсь не обращать внимания на тон Эленор, надеясь ее убедить.
– Смотрите, основную работу я уже проделала, – сообщаю я и кладу перед ней лист бумаги.
Я составила таблицу матчей «лонгхорнов» за весь сезон две тысячи восьмого и попросила Джул проверить ее в «Сан-Франциско кроникл», используя их базы данных, чтобы исключить вероятность ошибки и не пропустить ни одной игры. Осталось всего восемь дат. Малютка Бейли могла попасть на стадион с отцом всего в один из восьми дней.
Эленор смотрит на список, но в руки его не берет. Я оглядываю кабинет, пытаясь понять ее получше и завоевать доверие. На столе – рождественские открытки и наклейки для бамперов, на каминной полочке – семейные фото, большая пробковая доска заполнена фотографиями и записками от прихожан. Судя по кабинету, за плечами у Эленор – лет сорок выстраивания отношений и с кабинетом, и с церковью, и с прихожанами. Она знает об этом месте буквально все. Нам нужен лишь маленький фрагмент информации.
– Мы скачали расписание домашних матчей за весь две тысячи восьмой футбольный сезон, но нас интересуют менее десяти уик-эндов. Вот они, обведены в кружочек. Даже если в каждые выходные проводилось по две свадьбы, то это менее двадцати пар.
– Увы, – вздыхает Эленор, – я не имею права предоставить вам эти данные.
– Я понимаю, что таковы правила, и понимаю, что это оправданно, – не сдаюсь я. – Но вы должны признать: обстоятельства у нас исключительные.
– Разумеется. Ужасно, что ваш муж пропал. Похоже, в его отсутствие вам приходится нелегко. И все же это не изменит наших правил.
– Разве нельзя сделать для нас исключение? – резко вмешивается Бейли. – Неужели не ясно, что мы не серийные убийцы?! Да нам плевать на остальные свадьбы!
Я кладу руку Бейли на бедро, пытаясь ее успокоить.
– Мы можем посидеть здесь, пока перебираем имена, – предлагаю я. – Не надо никаких распечаток и адресов.
Эленор переводит взгляд с меня на Бейли и обратно, словно размышляя, помочь нам или выгнать взашей. Похоже, она склоняется ко второму. Этого я не могу допустить, ведь мы вроде бы напали на след! Если выясним, какую свадьбу посетили Оуэн с Бейли, то поймем их связь с Остином. Возможно, эта связь объяснит, что делал Грейди у меня на пороге и от чего бежал Оуэн.
– Мне кажется, Бейли бывала в вашей церкви, – говорю я. – И если бы мы знали наверняка, то это очень помогло бы и ей, и мне. Только представьте, что мы пережили за неделю без ее отца… В общем, помочь нам – истинный акт милосердия!
В глазах Эленор появляется сочувствие, и я понимаю, что мои мольбы не оставили ее равнодушной.
– Я хотела бы вам помочь, правда. Я спрошу у пастора, но сильно сомневаюсь, что он разрешит предоставить вам личные данные наших прихожан.
– Господи, да хватит уже выпендриваться! – восклицает Бейли, окончательно забыв про хорошие манеры.
Эленор встает, едва не задев головой потолок.
– На этом мне придется откланяться, – чопорно говорит она. – Сегодня вечером у нас групповое занятие по изучению Библии, нужно подготовить комнату.
– Послушайте, Бейли не хотела грубить, просто ее отец пропал, и мы пытаемся выяснить почему. Наша семья сейчас переживает огромный стресс!
Я указываю на фотографии на каминной полке – рождественские фото ее детей и внуков, снимки мужа, собак, фермы. Несколько карточек Эленор с любимым внуком, чьи волосы выкрашены в зеленый цвет.
– Не сомневаюсь, ради своей семьи вы готовы пойти на многое, – добавляю я. – Прошу, представьте на минутку себя на моем месте. Что бы я могла сделать для вас?
Она молчит и оправляет платье, потом внезапно садится и подвигает бифокальные очки к переносице.
– Ладно, постараюсь, – говорит она, и Бейли облегченно улыбается. – Имена не должны покинуть этой комнаты.
– Они даже вашего стола не покинут! – заверяю я. – Мы узнаем, есть ли там человек, который в силах помочь нашей семье, и все.
Эленор кивает и тянет к себе список. Берет в руки и смотрит на него так, словно не может поверить в то, что действительно это делает. Она вздыхает, чтобы мы тоже прониклись ее недоумением, поворачивается к компьютеру и начинает печатать.
– Спасибо, – говорит Бейли, – огромное вам спасибо!
– Благодари не меня, а свою мачеху, – отвечает Эленор.
И тут происходит нечто удивительное. Бейли не морщится от отвращения, когда меня так называют. Она не благодарит меня, даже не смотрит в мою сторону, зато и не морщится!
Впрочем, насладиться моментом не выходит, потому что у меня вибрирует телефон. Приходит сообщение от Карла.