«Я – возле твоего дома. Впустишь? Я стучал…»
Смотрю на Бейли, касаюсь ее руки.
– Это Карл, – говорю я. – Пойду узнаю, чего он хочет.
Бейли кивает, не сводя глаз с Эленор. Я выхожу в коридор и пишу сообщение, что сейчас его наберу.
– Привет, – говорит Карл, взяв трубку. – Можно войти? Со мной Сара, мы вышли погулять.
Представляю, как он стоит у нашей двери с Сарой в «кенгурятнике» и нелепой огромной панамке, которые так любит Пэтти. Он воспользовался прогулкой с дочерью в качестве предлога, чтобы встретиться со мной тайком от жены.
– Карл, мы сейчас не дома, – предупреждаю я. – В чем дело?
– Вообще это не телефонный разговор, – вздыхает он. – Я предпочел бы переговорить с тобой с глазу на глаз. Могу зайти попозже, если хочешь. Я гуляю с Сарой в пять пятнадцать, чтобы она подышала свежим воздухом перед ужином.
– Лучше говори сейчас.
Карл умолкает, не зная, что делать. Похоже, раздумывает, не следует ли настоять на личной встрече, где вешать мне лапшу на уши будет гораздо проще. Ничуть не сомневаюсь, что ему есть что скрывать. Вчера вид у него был виноватый.
– Послушай, мне крайне неловко из-за вчерашнего, – признается Карл. – Ты застала меня врасплох, а Пэтти уже была вне себя. Я должен перед тобой извиниться. Зря я так себя повел, особенно учитывая…
Он пытается решить, стоит ли говорить дальше или нет.
– Может, и не надо об этом сейчас… Не знаю, что именно сказал тебе Оуэн, только у него действительно были проблемы с работой. Точнее, с Эйвиттом.
– Так сказал Оуэн? – уточняю я.
– Да, хотя и без особых подробностей. Он признался, что с новым ПО возникли сложности. Все идет не так гладко, как заявил Эйвитт, но его приперли к стенке и…
– Что значит – приперли к стенке?
– Он сказал, что не может просто взять и уйти с работы. Ему нужно исправить то, что происходит.
– Он назвал причину?
– Нет, не стал. Клянусь! Я пытался на него надавить, потому что ни одна работа не стоит стольких нервов…
Я бросаю взгляд на кабинет. Эленор все еще смотрит в компьютер, Бейли вышагивает взад-вперед.
– Спасибо, что поделился.
– Погоди, это еще не все…
Карл явно колеблется и не может найти нужных слов.
– Я должен кое в чем признаться.
– Карл, не тяни!
– Мы с Пэтти не вкладывали средств в «Технолавку».
Я вспоминаю, что наговорила мне Пэтти – как она обозвала Оуэна жуликом, как обвинила в краже денег.
– Не понимаю.
– Деньги понадобились мне для другого… Пэтти я сказать не мог, потому что это связано с Карой.
Кара – коллега Карла, с которой у него роман, начавшийся еще до рождения Сары.
– Для чего именно? – спрашиваю я.
– Не хочу вдаваться в подробности, но я подумал, что ты должна знать…
Я могу представить множество сценариев, стоивших Карлу десятки тысяч долларов, и самый очевидный включает еще одного младенца в «кенгурятнике», который также принадлежит ему, точнее им с Карой.
Впрочем, гадать нет ни времени, ни желания. Единственное, что сейчас важно, – обвинения Пэтти. В этом случае Оуэн не виновен, а значит, я права и мой муж – все тот же человек, которого я знаю и люблю.
– То есть ты позволяешь своей жене думать, что Оуэн вас обокрал? Что он убедил вас вложить все сбережения в мошенническую компанию?!
– Знаю, вышло некрасиво.
– Серьезно?!
– Разве мне не полагается снисхождение за то, что я сказал правду? – восклицает Карл. – Обсуждать это с тобой мне хотелось бы в последнюю очередь.
Я думаю о Пэтти, ханже Пэтти, которая рассказывает своему книжному клубу, винному клубу, подругам по игре в теннис – всем и каждому, кто готов слушать, что Оуэн – жулик. Как она распространяет ложь, скормленную ей мужем.
– Нет, Карл. В последнюю очередь тебе хотелось бы обсуждать это со своей женой, да деваться некуда. Либо признаешься сам, либо мне придется ее просветить.
И я вешаю трубку. Сердце колотится как бешеное, но обдумывать разговор некогда – Бейли жестом просит меня вернуться.
Беру себя в руки и вхожу в кабинет.
– Извините.
– Ничего страшного, – говорит Эленор. – Я тут пока искала сведения…
Бейли начинает обходить стол, но Эленор поднимает руку.
– Давайте лучше я распечатаю, тогда и посмотрите. И мне действительно пора готовиться к занятию, так что поспешите.
– Конечно, – обещаю я.
Вдруг Эленор перестает печатать и озадаченно смотрит на экран.
– Вам ведь нужен сезон две тысячи восьмого? – уточняет она.
Я киваю.
– Да, первая игра на своем поле была в первый уик-энд сентября.
– Это я вижу по расписанию, – говорит Эленор. – Меня интересует другое: вы уверены насчет года?
– Вполне, – отвечаю я, – а что?
– Значит, две тысячи восьмой?
Бейли старается скрыть раздражение.
– Ну да, да!
– Той осенью церковь закрылась на ремонт после крупного пожара. С первого сентября до самого марта не проводилось никаких богослужений, тем более свадеб.
Эленор поворачивает монитор, чтобы мы сами взглянули на календарь – все квадратики пусты. Мое сердце падает.
– Может, вы напутали с годом? – спрашивает Эленор у Бейли. – Давайте я проверю две тысячи девятый.
Я останавливаю ее жестом. Проверять другой год смысла нет. В две тысячи девятом Оуэн с Бейли перебрались в Сосалито, а в две тысячи седьмом Бейли была слишком маленькой, чтобы хоть что-нибудь запомнить. Она и о Сиэтле того времени мало что помнит, не говоря уже о целом уик-энде в Остине. Собственно, даже две тысячи восьмой подходит с большой натяжкой. Если ее мать присутствовала на свадьбе, в чем Бейли почти уверена, то две тысячи восьмой – единственный возможный вариант.
– Послушайте, две тысячи восьмой – это единственный год, который подходит! – утверждает Бейли дрогнувшим голосом и смотрит в пустой экран. – Мы же вам объяснили! Осень, свадьба, мама еще с нами…
– Может, две тысячи седьмой? – предполагает Эленор.
– В седьмом я ничего бы не запомнила.
– Тогда это было не здесь, – заявляет Эленор.
– Что за чушь! – восклицает Бейли. – Алтарь выглядит знакомым – я точно его помню!
Я делаю шаг к Бейли, но она отстраняется. Утешения ей ни к чему – девочка хочет докопаться до сути.
– Эленор, – говорю я. – Есть ли в пешей доступности от кампуса другие церкви, похожие на вашу? Может, мы что-нибудь пропустили?
Эленор качает головой.
– Нет, наш собор такой один.
– Может, такая церковь была раньше, а теперь закрылась?
– Не думаю. Оставьте ваш номер телефона. Я поспрашиваю пастора и наших прихожан. Если что-нибудь вспомню, то позвоню, даю слово.
– Да что вы вообще помните? – возмущается Бейли. – Так и скажите, что не можете нам помочь!
– Бейли, перестань…
– Ах, вот как? Сама говорила: если я что-нибудь вспомню, то мы должны это проверить. В любом случае с меня хватит!
Она быстро встает и выбегает из кабинета.
Мы с Эленор молча смотрим ей вслед. После ухода Бейли женщина окидывает меня сочувственным взглядом.
– Не волнуйтесь, я понимаю, она злится вовсе не на меня.
– Может, и на вас, – замечаю я, – только это совершенно неуместно. Сердиться Бейли следует на отца, которого здесь нет, а не вымещать зло на окружающих.
– Понимаю, – кивает Эленор.
– Спасибо, что уделили нам время, – говорю я. – Если что-нибудь придет в голову или даже просто покажется важным, пожалуйста, звоните.
Я записываю номер своего мобильного.
– Конечно.
Она кивает и кладет листок в карман.
– Кто поступает так со своей семьей? – задумчиво спрашивает Эленор.
Я оборачиваюсь и смотрю ей в глаза.
– Простите?
– Кто поступает так со своей семьей? – повторяет она.
Лучший отец, которого я знаю, хочется ответить мне.
– Тот, у кого нет выбора.
– Выбор есть всегда, – заявляет Эленор.
Вот и Грейди сказал то же самое. Да что это вообще значит? Осуждать – легче всего. И если этот вопрос задают про тебя, то ты поступил неправильно – можно подумать, весь мир делится на тех, кто ни разу не ошибался, и на тех, кто ошибся!
Я вспоминаю разговор с Карлом и его слова, что Оуэн боролся. Я думаю о том, что он борется и сейчас. Во мне поднимается волна гнева.
– Буду иметь в виду, – говорю я в тон Бейли и направляюсь к двери.
Не все помощники хороши
Вернувшись в отель, мы заказываем в номер жареный сыр и сладкий картофель фри. Я включаю телевизор. По кабельному идет старая романтическая комедия – Том Хэнкс и Мэг Райан находят друг друга, несмотря ни на что. Знакомый сюжет нас успокаивает, Бейли засыпает.
Я не сплю, досматриваю фильм до конца и жду развязки: Том Хэнкс признается Мэг Райан, что любит ее и будет любить всю жизнь. Начинаются титры, и я снова в гостиничном номере странного города Остин. На меня вновь обрушивается реальность: Оуэн исчез без всяких объяснений, исчез навсегда. В этом весь ужас трагедии – она с тобой вовсе не каждую минуту. Ты забываешь, потом вспоминаешь… И с ужасающей ясностью сознаешь: все, что от тебя сейчас требуется, – просто жить…
Начинаю просматривать дневные записи, пытаясь соотнести свадебный уик-энд с воспоминаниями Бейли. Что они с Оуэном делали в Остине кроме посещения церемонии? Могли ли они провести в городе больше времени? Возможно, Бейли права. Возможно, кампус не зря кажется ей знакомым. Вдруг она бывала там не раз? Зачем?
Звонит телефон, прерывая мои мысли, и я с облегчением хватаю трубку. Это Джейк.
– Я пытаюсь дозвониться до тебя уже несколько часов! – восклицает он.
– Извини, – шепчу я, – день выдался тяжелый.
– Где ты?
– В Остине.
– В Техасе?
Я выхожу в коридор и тихонько прикрываю за собой дверь, чтобы не разбудить Бейли.
– Если коротко, то Бейли вроде бы помнит, как ездила в Остин, когда была маленькой. Не знаю, может, я невольно подтолкнула ее к этой мысли, но ведь Грейди Бредфорд тоже из Остина, и я подумала, что нам стоит сюда отправиться.