– Теперь не хочу. Расскажи, что ты выяснила.
Я открываю телефон и ввожу имя в строку поисковой системы. Сколько профессоров с именем Тобиас Кукман читают вузовский курс высшей математики?
Только один. У него десятки премий и наград. Он выглядит именно так, как описывал Оуэн: угрюмый взгляд, нахмуренный лоб, как ни странно, на большинстве фото обут в красные ковбойские сапоги.
Профессор Тобиас «Кук» Кукман.
Он никогда не преподавал в Принстоне. Последние двадцать девять лет он входит в профессорско-преподавательский состав Техасского университета в Остине.
Точная наука
На этот раз мы берем такси.
Бейли сидит с ошарашенным видом, уставившись на свои руки. У меня тоже голова кругом, хотя я и стараюсь сохранять самообладание. Одно дело, если частный детектив предполагает, что твой муж сменил имя и исказил некоторые факты. Если же подтвердится, что Оуэн посещал занятия профессора Кукмана, то мы получим первое доказательство того, что Оуэн солгал и выдумал историю своей жизни. Это докажет правоту моей догадки: настоящая история Оуэна началась и окончилась в Остине. Близость к правде ощущается как победа, но если правда ведет туда, куда ты не хочешь, то вряд ли тебе нужна такая победа.
Такси подъезжает к Колледжу естественных наук – группе зданий, которые занимают большую площадь, чем мой Колледж гуманитарных наук вместе с кампусом и всеми общежитиями.
Бейли восхищенно оглядывает утопающие в зелени здания. Даже с учетом обстоятельств они производят сильное впечатление, особенно когда мы выходим из такси и шагаем мимо лужаек по мостику, который ведет к учебному корпусу.
В этом здании находятся три факультета: математический, физический и астрономический. Судя по стене почета, отсюда ежегодно выпускаются сотни выдающихся американских специалистов в области математики и естественных наук. Также здесь работают лауреаты всех престижных премий – Нобелевской, Вольфовской, Абелевской, Тюрингской, Филдсовской…
Поднимаясь в кабинет профессора, мы смотрим на большой плакат с его портретом. Все тот же знакомый угрюмый взгляд и нахмуренный лоб. На плакате надпись: «Техасские ученые меняют мир». Ниже перечислены исследования профессора Кукмана и его награды: медаль Филдса, премия Вольфа.
Перед приемной Бейли открывает на телефоне фото Оуэна – самый старый снимок, который у нас есть с собой в Техасе – в надежде, что профессор Кукман захочет на него взглянуть.
Фотография сделана лет десять назад. Оуэн снялся с дочерью после ее дебюта в школьном спектакле. Бейли еще в костюме, и Оуэн с гордостью обнимает ее за плечи. Девочка выглядывает из-за огромного букета – герберы, гвоздики, лилии – и широко улыбается, Оуэн смотрит в камеру и счастливо смеется.
При виде мужа у меня сжимается сердце, особенно после того, как я увеличиваю его лицо. Глаза живые и яркие – такое чувство, что он здесь…
Я пытаюсь подбодрить Бейли улыбкой. Мы входим в приемную, где за письменным столом сидит аспирантка в очках в роговой оправе и проверяет толстую стопку студенческих работ.
– Чем могу помочь? – нехотя спрашивает девушка, не поднимая глаз.
– Мы надеялись побеседовать с профессором Кукманом, – говорю я.
– Ясное дело, – кивает она. – Зачем?
– У него когда-то учился мой папа, – поясняет Бейли.
– Профессор на лекции, – сообщает девушка. – К тому же вам следовало записаться на прием.
– Дело в том, что Бейли подумывает стать студенткой Техасского университета, как и ее отец. Вот Нилон Симонсон из приемной комиссии и предложил ей послушать сегодняшнюю лекцию профессора Кукмана.
– Кто-кто?
– Нилон, – уверенно повторяю я, пытаясь придать убедительности выдуманному только что имени. – Он сказал, что если Кук не сможет убедить Бейли поступать к вам, то и никто не сможет. Поэтому предложил Бейли поприсутствовать на сегодняшней лекции.
Девушка поднимает брови. Прозвище профессора заставляет ее мне поверить.
– Половина лекции уже прошла, но если вы хотите послушать оставшуюся часть, то могу вас проводить…
– Здорово! – восклицает Бейли. – Спасибо!
Аспирантка закатывает глаза.
– Пошли.
Вслед за ней мы покидаем приемную, поднимаемся на несколько пролетов по лестнице и подходим к большой лекционной аудитории.
– Как зайдете, не останавливайтесь, не смотрите на профессора Кукмана. Идите наверх, в самый конец лектория. Ясно?
Я киваю.
– Конечно.
– Если помешаете, Кук вас выгонит, – предупреждает она и открывает дверь.
Я пытаюсь ее поблагодарить, но девушка прижимает палец к губам и уходит, оставив нас на пороге. Мы делаем как велено. Поднимаясь по лестнице мимо восьмидесяти с лишним студентов, я гляжу прямо перед собой. Возле задней стены есть свободное место, и мы пробираемся к нему, стараясь не привлекать к себе внимания.
Профессор Кукман стоит в передней части лектория за небольшой кафедрой. Невысокий, он выглядит лет на шестьдесят и носит красные ковбойские сапоги на каблуках.
Студенты не сводят с него глаз. Все сосредоточены на лекции, никто не перешептывается, не проверяет почту, не набирает сообщения.
Дождавшись, когда профессор Кукман повернется к большой доске и начнет писать, Бейли склоняется ко мне.
– Нилон Симонсон? – шепчет она. – Ты что, его придумала?
– Мы попали на лекцию или нет? – спрашиваю я.
– Попали.
– Тогда в чем проблема?
Хотя мы вроде бы ведем себя тихо, на нас оглядываются. Хуже того, профессор Кукман перестает писать и тоже оборачивается. Он свирепо смотрит на нас, и вся аудитория следует его примеру.
Я вспыхиваю и опускаю глаза. Целую минуту профессор сверлит нас взглядом, и она кажется мне вечностью. К счастью, он наконец снова возвращается к доске и продолжает лекцию.
Легко понять, почему все слушают так внимательно. Несмотря на небольшой рост, профессор Кукман производит сильное впечатление. Он превращает лекцию в настоящий спектакль, неизменно удерживая внимание студентов. Кук спрашивает лишь тех, кто не поднимает руку. Если студент знает ответ, то он отворачивается. Если студент молчит, то профессор не сводит с провинившегося глаз и сверлит его взглядом до тех пор, пока тому не становится неловко, и лишь потом спрашивает следующего.
Профессор записывает на доске последнее уравнение и объявляет, что занятие окончено. Студенты покидают аудиторию, а мы спускаемся к кафедре, где он складывает свои вещи в портфель.
– У вас привычка такая – прерывать лекторов? – интересуется он. – Или повезло только мне?
– Профессор Кукман, – говорю я, – простите нас, пожалуйста! Мы не думали, что вы услышите.
– По-вашему, это достойное оправдание? Кто вы вообще такие и что делаете в моем классе?
– Я – Ханна Холл, это – Бейли Майклз, – представляюсь я.
Он переводит взгляд с меня на Бейли, пытаясь сообразить, что к чему.
– Ясно.
– Мы разыскиваем вашего бывшего студента и очень надеемся, что вы нам поможете.
– Думаете, я стану помогать девушкам, которые мешают мне вести занятие?
– Вероятно, вы единственный, кто в состоянии нам помочь!
В его глазах вспыхивает интерес. Я делаю знак Бейли, и она вручает профессору свой телефон с открытой фотографией отца.
Кукман достает из кармана очки и смотрит на экран.
– Человек, стоящий рядом с вами, – мой бывший студент? – уточняет он.
Девочка молча кивает.
Профессор склоняет голову и вглядывается в фото.
– Если мы правильно высчитали год выпуска, то он учился у вас двадцать шесть лет назад. Мы надеялись, что вы вспомните, как его звали.
– Вы знаете, что он посещал мои занятия двадцать шесть лет назад, но не знаете его имени? – удивляется профессор.
– Мы знаем его нынешнее имя, только оно не настоящее, – поясняю я. – Это длинная история.
– На короткую версию у меня найдется время.
– Он – мой отец, – заявляет Бейли.
Это первые слова из ее уст, и профессор вздрагивает, поднимает глаза и встречается с Бейли взглядом.
– Как вам удалось связать его со мной?
Я ожидаю, что ответит Бейли, однако она молчит. Вид у нее уставший – слишком уставший для девочки шестнадцати лет. Она умоляюще смотрит на меня.
– Похоже, что мой муж выдумал большую часть подробностей своей жизни, – подхватываю я, – зато история про вас оказалась подлинной. Он очень любит вас вспоминать и рассказывать, как сильно вы на него повлияли.
Профессор смотрит на фотографию, и в его глазах мелькает узнавание. Переведя взгляд на Бейли, я понимаю: она тоже заметила.
– Сейчас его зовут Оуэн Майклз, – сообщаю я. – В студенчестве, видимо, у него было другое имя.
– Почему он его сменил? – спрашивает профессор.
– Как раз это мы и пытаемся выяснить, – отвечаю я.
– За годы работы я учил много студентов…
– Мы почти уверены, что это был ваш второй год преподавания.
– Не знаю, как устроена у вас память, но мой опыт подсказывает, что чем дальше событие, тем хуже оно вспоминается.
– Судя по моему недавнему опыту, память у всех устроена более-менее одинаково, – замечаю я.
Он смотрит на меня с улыбкой. Вероятно, профессор начинает понимать, через что нам пришлось пройти, и его тон смягчается.
– Извините, больше ничем помочь не могу… Попробуйте обратиться в канцелярию, там…
– И что же мы у них спросим? – интересуется Бейли.
Закипая от гнева, она все же пытается держать себя в руках.
– В каком смысле?
– Я хочу узнать, что нам у них спрашивать? Есть ли данные на студента, который теперь зовется Оуэн Майклз? На человека, который взял и исчез без следа?
– Вы правы, они вам вряд ли помогут, – кивает профессор. – Впрочем, это уже не мое дело. – Он возвращает Бейли телефон. – Желаю удачи в поисках!
Бейли стоит столбом, уставившись на телефон в руках. Вид у нее испуганный и отчаявшийся: профессор уходит прочь, Оуэн все так же недостижим. Мы надеялись, что подбираемся ближе, мы отыскали Кука, мы зашли так далеко… Увы, теперь Оуэн от нас еще дальше. Наверное, поэтому я отваживаюсь окликнуть профессора Кукмана – я не могу дать ему уйти.