– Скорее, Бейли!
– Куда уж скорее, – пыхтит она, – смотри, какая толпа! И откуда они все повылазили?
Действительно, чем ближе мы подбираемся к мосту, тем плотнее поток людей, которые пытаются втиснуться на узкий тротуар.
Я оборачиваюсь, чтобы убедиться, что Чарли за нами не следит, и вдруг вижу его в паре кварталов. Он идет очень быстро и оглядывается по сторонам. К счастью, нас он пока не заметил.
Мост прямо перед нами. Я хватаю Бейли за локоть, и мы вступаем на пешеходную дорожку. Увы, она забита людьми, которые бредут черепашьим шагом. Я понимаю, что лучше не выбиваться из толпы и двигаться в том же темпе, но вдруг все замирают и смотрят вниз, на озеро.
– Что тут все, ходить разучились? – восклицает Бейли.
Парень в гавайской рубашке и с большим фотоаппаратом – похоже, турист – с улыбкой оборачивается, решил, что вопрос Бейли адресован ему.
– Мы ждем летучих мышей.
– Мышей?! – переспрашивает Бейли.
– Да. Каждый вечер примерно в это время они отправляются на охоту.
И тут раздается крик:
– Смотрите, летят!
Мыши начинают вылетать из-под моста и взмывают в небо. Толпа приветствует их появление радостными криками. Крылатые животные вьются в воздухе словно огромный, слаженный, красивый рой. И под аплодисменты зрителей растворяются в ночи.
Парень в гавайской рубашке направляет фотоаппарат в небо и делает снимки улетающей стаи. Я торопливо прохожу мимо него и подаю знак Бейли не отставать.
– Пойдем, – подгоняю я, – а то застрянем.
Бейли ускоряет шаг, мы перебираемся через мост и почти бегом достигаем двери, которую придерживает для нас швейцар.
– Погоди! – просит Бейли. – Остановись на секунду!
Она кладет руки на колени, переводя дыхание. Мне хочется ее поторопить, ведь мы так близко к безопасности, так близко к нашему номеру!
– А если я скажу, что помню его? – выдает она.
Чуть поодаль болтают друг с другом два швейцара. Я пытаюсь встретиться с ними глазами, привлечь их внимание, чтобы в случае опасности они нас защитили.
– А если я скажу, что знаю этого Чарли Смита?
– Правда?
– Я помню, как он называл меня Кристин, – признается девочка. – Услышав его сегодня, я внезапно все вспомнила! Как вообще можно такое забыть?
Бейли умолкает, потом наконец отваживается озвучить мысль, которая не дает покоя нам обеим.
– Думаешь, та женщина, Кейт, моя… мама? – Перед словом «мама» она делает паузу, будто обжегшись.
– Да, хотя я могу и ошибаться.
– Почему отец мне солгал?
Бейли встречается со мной взглядом, но я молчу. У меня нет для нее подходящего ответа.
– Теперь не знаю, кому доверять, – шепчет девочка.
– Мне! – восклицаю я. – Только мне!
Бейли кусает губу, словно верит или пытается мне поверить. На большее сейчас и надеяться трудно, потому что свои слова нужно подкрепить делом, а у меня пока не было для этого достаточно времени.
Швейцары на нас смотрят. Не знаю, подслушивают они или нет, но они смотрят. И я чувствую, что должна поскорее забрать Бейли отсюда – и с улицы, и из Остина.
– Пойдем со мной, – говорю я.
Она не сопротивляется. Мы проходим мимо швейцаров в фойе и направляемся к лифтам.
В кабине к нам присоединяется молодой парень, который как-то странно смотрит на Бейли. На нем серый свитер-безрукавка, в ушах – пирсинг. Знаю, думать о том, что он за нами следит, – паранойя чистой воды. Если он и разглядывает Бейли, то скорее всего потому, что она красавица.
Впрочем, рисковать я не намерена. С отчаянно бьющимся сердцем выхожу из лифта, направляюсь к задней лестнице и открываю дверь.
– Бейли, нам сюда, – говорю я.
– Зачем тащиться пешком?! – возмущается девочка. – Ведь наш номер на восьмом этаже!
– Радуйся, что не на двадцатом.
Полтора года назад
– Есть что-нибудь еще, что я должна узнать до того, как самолет взлетит? – спросила я.
– Выражаясь фигурально или буквально? Кстати, о самолете – после переезда в Сиэтл я некоторое время работал в «Боинге».
Мы собрались лететь из Нью-Йорка в Сан-Франциско, и для меня это было путешествие в один конец. «Технолавка» расщедрилась на билеты первого класса, потому что Оуэн отправился в Нью-Йорк в командировку, связанную с первичным размещением акций компании. Он немного задержался, чтобы помочь мне с переездом.
Последние несколько дней мы провели, собирая вещи в моей квартирке и в мастерской. После приземления я должна была перебраться к нему – точнее, к ним с Бейли. Их дом стал бы и моим домом, а я – женой Оуэна.
– Мне интересно, о чем ты умолчал.
– Надеешься успеть сойти с самолета? Мы еще не вырулили на взлет, так что время есть…
Он сжал мою руку, пытаясь свести все к шутке, но я внезапно разнервничалась.
– О чем ты хочешь узнать?
– Расскажи мне об Оливии, – попросила я.
– Я много тебе рассказывал, – напомнил он.
– Не совсем. У меня такое чувство, что я знаю лишь основные факты: родилась и выросла в Джорджии, познакомилась с тобой и стала твоей девушкой в университете, работала учителем.
Я не добавила остальное – что он потерял ее в аварии, что с тех пор ни с кем серьезно не сходился…
– Если уж я стану частью жизни Бейли, то должна побольше узнать о ее матери.
Оуэн склонил голову набок, словно размышляя, с чего начать.
– Когда Бейли была маленькой, мы поехали в Лос-Анджелес. В тот уик-энд из лос-анджелесского зоопарка сбежал тигр. Зверь был молодой и провел в неволе всего год или около того. Он не просто вырвался из клетки – он умудрился удрать за территорию. А затем пробрался на задний двор дома в тихом районе Лос-Фелис, свернулся под деревом клубочком и уснул. Оливию эта история поразила, и особенно ей понравилась одна деталь.
Я улыбнулась.
– Какая же?
– Семья, на чьем заднем дворе прикорнул тигр, незадолго до происшествия побывала в зоопарке, и их младший сынишка буквально помешался на этом звере. Его едва увели от клетки: он никак не мог понять, почему нельзя взять тигра с собой. Как объяснить, что беглец в итоге оказался дома у этого мальчика? Скажешь, совпадение? Зоологи так и подумали. Семья жила довольно близко к зоопарку. Но Оливия полагала, что дело в другом: иногда ты сам находишь путь к месту, где тебе рады больше всего на свете.
– Мне очень нравится эта история.
– Оливия тебе тоже понравилась бы, – сказал Оуэн, улыбнулся и посмотрел в окно. – Ее все любили…
Я сжала его плечо.
– Спасибо.
Он снова повернулся ко мне.
– Теперь тебе легче?
– Ничуть, – ответила я.
Он рассмеялся.
– Что еще ты хочешь знать?
Я пыталась понять, что именно хочу услышать. Это не касалось ни Оливии, ни даже Бейли. По крайней мере, напрямую.
– Думаю… Я думаю, что ты должен сказать это вслух.
– Сказать что?
– Что мы поступаем правильно.
Я не смогла выразить свои тревоги более внятно, хотя очень старалась. С тех пор как умер дедушка, я жила в одиночестве. Да и с ним у нас была не семья в полном смысле слова: мы вдвоем пробивали себе дорогу в жизни, я и он. Свою мать я в последний раз видела у него на похоронах. С тех пор она лишь звонила на мой день рождения, да и то путалась с датой.
И вот я впервые готовилась войти в настоящую семью. Я понятия не имела, как это делается, как научиться рассчитывать на Оуэна, как показать Бейли, что она может рассчитывать на меня.
– Мы поступаем правильно, – уверенно произнес Оуэн. – Мы делаем именно то, что нужно. Клянусь тебе всем, что мне дорого, я это чувствую!
Я кивнула, немного успокоившись, потому что поверила ему. Нервничала я вовсе не из-за него. Я очень хотела быть с Оуэном и знала, что он хороший человек, хотя мы были знакомы недолго. Меня тревожило все остальное.
Он коснулся губами моего лба.
– Я не собираюсь вести себя как идиот и говорить, что настала пора доверять людям.
– Ты будешь вести себя как идиот, который на это намекает?
Самолет рывком сдал назад, потом медленно выехал на взлетную полосу.
– Очевидно, – ответил он.
– Я знаю, что могу тебе доверять. Я верю тебе больше всех на свете!
Он сплел пальцы с моими.
– Выражаясь фигурально или буквально? – спросил Оуэн.
Я опустила взгляд на наши сплетенные руки – как раз вовремя, самолет взлетал.
– Надеюсь, в моем случае это одно и то же.
Хороший адвокат
Вернувшись в номер отеля, я запираю дверь и оглядываю комнату: вещи разложены на полу, чемоданы открыты.
– Начинай собираться, – говорю я. – Побросай все в чемодан, через пять минут уходим.
– Куда?
– Возьмем в прокат машину и поедем домой.
– Почему не на самолете? – спрашивает Бейли.
Я не хочу говорить об этом вслух, не хочу объяснять, что нам нельзя в аэропорт, что нас будут искать. Я не знаю, что натворил ее отец, зато знаю, кто он. Любой, кто отреагирует на него как Чарли, доверия явно не заслуживает. От таких людей надо бежать.
– Ведь мы подобрались так близко… – Бейли умолкает. – Я не хочу уезжать, пока все не выясним.
– Обязательно выясним, но не здесь, – обещаю я. – Тебе может грозить опасность.
Она начинает спорить, и я поднимаю руку. Я редко диктую Бейли свою волю, сейчас все может пойти наперекосяк. И все же она обязана подчиниться, потому что нам нужно уехать – да что там, нас здесь вообще быть уже не должно!
– Бейли, выбора нет, мы с тобой увязли по уши!
Девочка смотрит на меня с удивлением. Наверное, не ожидала услышать правду, причем неприкрытую. Мне не понять, что творится у нее в голове. Она молча кивает, и я решаю, что победила.
– Ладно, буду собираться.
– Спасибо.
– Не за что.
Бейли начинает поднимать вещи с пола, а я ухожу в ванную, прикрыв за собой дверь. Смотрю в зеркало: лицо усталое, глаза красные, кожа бледная.
Брызгаю на лицо водой, делаю пару глубоких вдохов, пытаясь замедлить сердцебиение – пытаясь замедлить безумные мысли, роящиеся в голове. Однако некоторые все равно выныривают на поверхность. Во что я нас втравила? Что мне нужно знать?