Выбор прост: либо я остаюсь с Николасом наедине и помогаю своей семье, либо бросаю семью и забочусь только о себе. Можно подумать, я не дошла до той точки, когда помощь семье и помощь себе стали одним и тем же.
– Пойдемте? – спрашивает Николас.
Я все еще могу уйти. В памяти всплывает лицо Оуэна. Он не хотел бы видеть меня здесь. Лицо Грейди. Сердце стучит так громко, что Николас наверняка его слышит. Даже если нет, то чувствует, как сильно я нервничаю.
Наступает момент, когда понимаешь, что ты влез не в свое дело.
Собаки смотрят на Николаса – на него смотрят все, включая меня.
Наконец я делаю шаг в единственном направлении, в котором могу.
– Только после вас, – говорю я.
Два года назад
– Бейли, какое красивое платье! – воскликнула я.
Мы были в Лос-Анджелесе, ужинали «У Феликса» на Венис-Бич. Я работала дома у клиентки на Венис-Кэналс, и Оуэн решил, что это прекрасная возможность для нас с Бейли пообщаться и узнать друг друга получше. Мы встречались уже в восьмой раз, но девочка по-прежнему меня избегала, и дальше совместного обеда или ужина дело не заходило. На целый уик-энд втроем мы обычно не отваживались. Сегодня мы сводили ее в Голливуд-Боул на выступление оркестра знаменитого венесуэльского дирижера Густаво Дудамеля, который ее просто покорил, а теперь пришли поужинать в лучший итальянский ресторан Лос-Анджелеса, который ей тоже понравился. Не в восторге Бейли была только от моей компании.
– Этот оттенок синего тебе особенно идет, – похвалила я.
Она не ответила и даже плечами не пожала. Бейли меня игнорировала, налегая на итальянский лимонад.
– Мне нужно в туалет, – заявила она.
Не успел Оуэн и слова сказать, как девочка поднялась и ушла.
Оуэн посмотрел ей вслед. Когда Бейли свернула за угол, он перевел взгляд на меня.
– Я хотел сделать сюрприз, – признался он, – но, пожалуй, скажу сейчас. На следующие выходные я повезу тебя в Биг-Сур.
Всю неделю я планировала работать над проектом в Венис-Кэналс, а в пятницу собиралась лететь самолетом в Сосалито. Мы с Оуэном договорились проехаться по побережью и навестить его кузин. Он сказал, что они живут в Кармеле – маленьком городке на берегу Тихого океана, любимом туристами.
– Значит, у тебя нет кузин в Кармеле? – спросила я.
– Ну, у кого-то они там точно есть, – ответил Оуэн.
Я засмеялась.
– По-моему, это плюс, – заметил он. – У меня вообще нет ни кузин, ни кузенов. Вся моя семья – Бейли.
– Тебе с ней повезло.
Оуэн улыбнулся.
– Ты и правда так считаешь?
– Конечно! – Я помолчала. – По ее мнению, лишь со мной тебе не повезло.
– Всему свое время.
Он пригубил бокал и подвинул его ко мне.
– Пробовала когда-нибудь коктейль «Талисман на удачу»? Я пью его только по особым случаям.
– Зачем тебе сейчас удача?
– Хочу у тебя кое-что спросить, и ты наверняка сочтешь это немного преждевременным, – пояснил он. – Ты не против?
– Это и есть вопрос?
– Вопрос я задам чуть позже. Спрашивать о таких вещах, пока моя дочь сидит в туалете, не годится, так что можешь перевести дыхание…
Оуэн не ошибся: я и в самом деле перестала дышать, встревожившись из-за его вопроса. Да что там, я пришла в ужас! Я боялась, что не смогу ответить ни да, ни нет.
– Наверное, я задам тебе свой вопрос в Биг-Суре. Заберемся на скалы, окруженные дубами – самыми красивыми, что ты видела в жизни, – и будем спать прямо под ними. Гости там спят в юртах, из которых открывается вид на лес и на океан.
– Никогда не спала в юрте!
– На следующей неделе мы положение исправим. – Оуэн забрал бокал и сделал большой глоток. – Конечно, я забегаю вперед, но ты должна знать, что я не могу дождаться, когда стану твоим мужем. Это так, для протокола.
– Никаких протоколов я не веду, – сказала я, – хотя чувствую то же самое.
И тут к столику подошла Бейли. Она села и принялась уминать свою пасту – восхитительную южноитальянскую версию блюда Cacio e Pepe – спагетти с сыром, черным перцем и оливковым маслом.
Оуэн склонился к ее тарелке и схватил целую пригоршню.
– Папа! – рассмеялась Бейли.
– С ближним надо делиться, – заявил он с полным ртом. – Хочешь сюрприз?
– Конечно, – с улыбкой сказала она.
– Ханна достала нам всем билеты на завтрашний спектакль «Босиком по парку»! Она тоже любит Нила Саймона. Разве не здорово?
– Мы завтра снова увидимся с Ханной? – невольно выпалила девочка.
– Ох, Бейли… – Оуэн покачал головой и с виноватым видом посмотрел на меня.
Я пожала плечами, давая понять, что не расстроилась.
Меня ее поведение ничуть не обидело. Бейли – девочка-подросток, рано потерявшая мать. Отец – все, что у нее есть. Я и не ожидала, что она станет охотно им делиться.
Бейли смущенно опустила глаза.
– Извини, я просто… у меня много уроков, – нашлась она.
– Все нормально, – сказала я. – У меня тоже полно работы. Почему бы вам не сходить на спектакль вдвоем? Только ты и папа. Давайте встретимся потом в отеле, если ты закончишь с уроками пораньше.
Девочка смотрела на меня, ожидая подвоха. Его не было. Я хотела, чтобы она это поняла. Независимо от того, что я делаю правильно и что неправильно, с ее точки зрения (судя по тому, как развивались наши отношения, неправильно я делала многое), ждать от меня подвоха не стоило. По крайней мере это я могла ей обещать. Я не хотела, чтобы она изображала вежливость – зачем притворяться, пусть лучше будет собой.
– Честно, Бейли. Никто на тебя не давит…
Оуэн взял меня за руку.
– Мне очень хотелось бы пойти с вами обеими, – сказал он.
– В другой раз, – пообещала я. – Сходим вместе как-нибудь потом.
Бейли подняла взгляд, и в нем промелькнула благодарность, которую она не успела скрыть. Ей было приятно, что я ее поняла. Она очень нуждалась в том, чтобы ее понимал другой человек, кроме отца. И на секунду она подумала, что этим человеком могу стать я.
– Ага, – кивнула Бейли. – В следующий раз.
И впервые мне улыбнулась.
Иногда приходится справляться самой
Мы идем по длинному коридору, увешанному художественными фотографиями. На одной из них – великолепное калифорнийское побережье возле Биг-Сура. Снимок не менее семи футов в длину и сделан с высоты птичьего полета – полоска дороги вгрызается в крутую гору, вокруг скалы и океан. Я не могу оторвать от него глаз, черпая утешение в знакомом пейзаже, и едва не пропускаю кое-что, когда мы проходим мимо столовой. В комнате стоит обеденный стол – мой обеденный стол, фото которого напечатали в «Архитектурном дайджесте». Стол, с которого началась моя карьера знаменитого резчика по дереву.
Самое популярное из моих изделий. После выхода журнала эту модель стал выпускать один крупный розничный гипермаркет.
Я замираю. Николас сказал, что его жена придирчиво отбирала все предметы интерьера. Что, если она увидела стол в «Архитектурном дайджесте»? Вполне вероятно. Статья до сих пор размещена на сайте. Благодаря интернету Мередит могла бы отыскать свою пропавшую внучку, если бы только знала, что именно искать.
В конце концов, в этот дом меня привело упорство в поисках – и здесь же меня нашло мое прошлое… Еще одно напоминание: от происходящего здесь зависит все, что мне дорого в жизни!
Николас распахивает толстую дубовую дверь.
Я стараюсь не смотреть на Нэда, следующего за мной по пятам. Я стараюсь не смотреть на роняющих слюну собак, идущих бок о бок. Я вхожу за Николасом в кабинет и рассматриваю темные кожаные кресла, настольные лампы и книжные полки красного дерева. На них стоят энциклопедии и классика. На стенах висят дипломы и награды Николаса Белла. Премия академического общества Фи-Бета-Каппа, премия журнала «Юридическое обозрение». Все с гордостью вставлены в рамочки.
В комнате много фотографий членов семьи Николаса – на стенах, на письменном столе, на книжных полках. Впрочем, на столе – только снимки Бейли. Они вставлены в серебряные рамки и вдвое больше других фото. На них – малютка Бейли с темными глазами, огромными, как блюдца, и с нежными кудряшками, пока не фиолетовыми.
И еще ее мать, Кейт. Почти на всех снимках они вдвоем: Бейли и Кейт едят мороженое, Бейли с Кейт обнимаются на скамейке в парке. Я смотрю на фотографию новорожденной Бейли в голубом чепчике. Кейт лежит с ней в постели, прижавшись лбом и губами к крошечному лобику и губам младенца. У меня просто сердце разрывается. И я понимаю, почему Николас держит фотографии дочери и внучки на виду – чтобы и у него каждый день разрывалось сердце.
Такова сущность добра и зла. Они не так уж далеко друг от друга и часто начинаются с желания изменить жизнь к лучшему.
Николас кивает, и Нэд закрывает тяжелую дубовую дверь. Телохранитель и собаки остаются в коридоре, мы с Николасом – в кабинете.
Он подходит к бару, наливает нам выпить, вручает мне бокал и усаживается за стол, указывая на кресло перед собой – глубокое кожаное кресло с золотым тиснением.
– Чувствуйте себя как дома, – говорит Николас.
Я присаживаюсь с бокалом в руке. Сидеть спиной к двери неприятно. Вдруг телохранитель подкрадется сзади и пристрелит меня? Вдруг внезапно накинутся собаки или ворвется Чарли? А что, если я неправильно истолковала последнюю волю Оуэна? Пытаясь вытащить Бейли с Оуэном из неприятностей, я могла втянуть их еще глубже. Я угодила в логово льва и стану жертвой во имя Кейт, Оуэна или Бейли…
Напоминаю себе, что раз уж я здесь, то должна быть готова ко всему.
Ставлю бокал и перевожу взгляд на фотографии Бейли. На одной из них девочка стоит в нарядном платье, вокруг головы обвязана ленточка.
Николас берет фотографию со стола и дает мне.
– Второй день рождения Кристин. К тому времени она уже говорила целыми фразами. Удивительно, правда? Примерно через неделю я повел малышку в парк, и мы столкнулись с ее педиатром. Он спросил, как дела, и она выдала ему в ответ пару абзацев. – Николас помолчал. – Он просто ушам своим не поверил!