– Принять все возможные меры предосторожности, – перебивает его Гвенди. Она прекрасно осознает, что ее голос звучит раздраженно. Она действительно раздражена. Даже больше, чем просто раздражена. Она злится. Не на этих людей, а на всю ситуацию в целом: что ее заставляют пройти добровольно-принудительное тестирование, что на нее взвалили такую огромную ответственность. – Я все понимаю. Давайте начнем. Мне еще надо ответить на письма и собрать данные метеонаблюдений.
Они переглядываются друг с другом. Это вовсе не та улыбчивая, дружелюбная Гвенди Питерсон, к которой они привыкли.
– Э… хорошо, – говорит доктор Глен. Включает планшет и достает конверт из нагрудного кармана комбинезона. – Тест не займет много времени. Максимум час. Вам надо будет ответить на ряд вопросов и выполнить ряд заданий. Просто расслабьтесь и сделайте все, что сумеете. Для начала…
Он открывает конверт. Внутри лежат восемь металлических прямоугольных пластин. Доктор Глен раскладывает их на магнитной дощечке в центре стола и поворачивает ее к Гвенди. На каждой пластине написано по одному слову.
промедления было за бежать надо ним без
– Расставьте слова по порядку, чтобы получилось связное предложение.
Без всяких сомнений Гвенди передвигает пластины по магнитной дощечке. Потом поворачивает ее так, чтобы сидящие напротив коллеги – мои судьи, с ожесточением думает она – смогли прочитать, что получилось.
– Хитро придумано, что нет прописной буквы, – говорит Гвенди. – Так задание чуть усложняется. Нарочно, как я понимаю.
Они смотрят на составленную ею фразу.
– Да, вполне себе предложение, – говорит Сэм. – Хотя я бы сделал иначе.
– И если к этому тесту прилагается какое-то руководство, – говорит Гвенди, – там, скорее всего, указан другой правильный вариант. Что слегка глупо, позволю себе заметить. Предполагалось, что это будет «Надо было бежать за ним без промедления», да?
Сэм и доктор кивают. Кэти просто глядит на Гвенди с едва заметной улыбкой. Может быть, это улыбка восхищения, вполне может быть, но Гвенди уже все равно. Ее притащили сюда как подопытное животное и ждут от нее строго определенных действий. Надавишь на рычажок – получишь вкусненькое. И она давит на рычажок. А что еще ей остается? Все это очень хреново и очень печально, но ей надо пройти этот тест.
Предложение Гвенди выглядит так: За ним надо было бежать без промедления.
Она объясняет:
– «Надо было бежать за ним без промедления» – это самый простой вариант, но самый простой – не всегда самый лучший. В данном случае не совсем ясен смысл. То ли кто-то куда-то бежит, и надо бежать за ним следом. То ли что-то случилось, и надо срочно бежать и звать человека, который придет и спасет ситуацию. Мой вариант тоже неоднозначный, но поскольку «за ним» стоит в самом начале, мы акцентируем на этом внимание и почти наверняка имеем в виду, что надо бежать не вдогонку за ним, а к нему. – Она улыбается жесткой улыбкой, в которой нет и намека на благодушие. – Есть вопросы?
Вопросов нет, и хотя доктор Глен доводит тестирование до конца, проверка фактически завершилась еще на этом мини-уроке синтаксиса. На весь тест у Гвенди уходит девятнадцать минут. Она встает, держась за край стола, чтобы ноги не оторвались от пола.
– Вы довольны?
Они смущенно глядят на нее. Чуть помолчав, Кэти Лундгрен говорит:
– Вы злитесь. Я понимаю, и мне очень жаль. Но мы находимся в таком месте, где ни у кого нет права на ошибку. Я скажу за всех нас – думаю, док и Сэм со мной согласятся, – что вы нас успокоили.
– Меня успокоили точно, – кивает Сэм. – Я без тени сомнения выйду с вами в открытый космос.
– Конечно, я злюсь, – говорит Гвенди, – но не на вас. У вас очень сложная, ответственная работа. У меня тоже. Но в отличие от вашей моя работа – неблагодарная. Эта проклятая страна буквально расколота на два лагеря, и сорок процентов электората в моем родном штате считают меня никчемным куском дерьма, что бы я ни делала.
Она смотрит на своих товарищей по экипажу и да, злится и на них тоже. В эти минуты она почти их ненавидит, но, конечно, об этом не скажет. И все-таки ей надо выпустить пар. Иначе она просто взорвется. Или вернется в свою каюту и совершит какую-нибудь глупость. О которой потом пожалеет, но будет поздно.
– Вам не доводилось встречаться с людьми на городских собраниях, когда в задних рядах поднимают плакаты с надписью «СУКА-КОММУНЯКА». И вдобавок ко всем прочим радостям у меня погиб муж, половина моего дома сгорела на хрен, и мне пришлось проходить тест на ясность ума, чтобы вы убедились, что меня не пора обряжать в подгузник и слюнявчик.
– Это было жестко, – тихо произносит Кэти.
– Да, наверное. – Гвенди вздыхает и думает: Тебе хочется жести? Попробуй пожить с этой штукой, спрятанной в моем сейфе. Вот это по-настоящему жестко. – Мне уже можно идти? Мне надо работать. Вам, как я понимаю, тоже. Извините, что я сорвалась. Просто все накопилось.
Доктор Глен поднимается из-за стола. Вернее, выплывает из-за стола и протягивает Гвенди руку.
– Передо мной извиняться не надо, Гвенди. – Она рада, что он опять обращается к ней по имени, без сенаторских титулов. – У вас крепкий характер и крепкие нервы. При вашей работе это необходимо. А стресс бывает у каждого. Вам нужен отдых. Не могу предложить вам «Амбиен», но стакан теплого молока перед сном – тоже хорошее средство. Или «Мелатонин». Он у меня есть.
– Спасибо. – Гвенди пожимает ему руку. Никаких вспышек видений, лишь ощущение, что он действительно желает ей добра. Гвенди смотрит на своих товарищей по экипажу и заставляет себя произнести: – Спасибо вам всем.
Она возвращается к себе в каюту большими парящими прыжками, ее руки судорожно сжимаются в кулаки. Все эти проблемы решаются пультом управления, размышляет она по пути. И знаете что? Это было бы классно.
Оказавшись внутри, она открывает встроенный шкаф, отодвигает в сторону запасной скафандр и… заставляет себя остановиться. Ей хочется вытащить пульт управления – ему хочется, чтобы я взяла его в руки, – но в ее нынешнем состоянии его разноцветные кнопки будут слишком заманчивыми, и она может не устоять. Ей пришлось съесть шоколадки, чтобы пройти их треклятый тест, но сейчас она злится, сейчас она в ярости, и эта ярость похожа на черный дверной проем, в который она не решится войти. Потому что на той стороне будет что-то чудовищное.
«Как я его ненавижу! – сказал Фаррис о пульте. – Как меня от него воротит!» Теперь она окончательно поняла, что это значит. Но он сказал и кое-что еще, и сейчас эти слова явственно звучат у нее в голове: Кроме тебя, я никому больше не доверяю, Гвенди. Ты единственная, у кого, возможно, все получится.
Даже в своем нынешнем состоянии она понимает, что если сейчас возьмет в руки пульт управления, то почти наверняка не оправдает доверия. Фаррис отдал ей пульт, потому что считал ее сильной, но ее сила все-таки не беспредельна.
Надо чем-то себя занять. Надо сосредоточиться на чем-то другом и не отвлекаться, пока не закончится действие шоколадок. И чем мне заняться?
Поскольку в голове ясно, ответ приходит мгновенно. Гвенди садится за стол и включает планшет. Электронные письма, которые она отсылает с рабочей сенаторской почты, хорошо зашифрованы, что не может не радовать. Она пишет письмо Норрису Риджвику.
Норрис, ты писал, что общался с местными полицейскими в Дерри. Расследованием гибели Райана руководил детектив Уорд Митчелл. Ты с ним говорил? Как по-твоему, ему можно верить?
Она отправляет письмо в нижний предел и ходит по комнате взад-вперед (много времени это не занимает), нервно накручивая на палец пряди собранных в хвост волос. Ей не сидится на месте, она вся на взводе. Она мысленно тянется к Гарету Уинстону, как тянулась к китайцам в их отдельном сегменте, и находит его без труда. Он сидит за компьютером. Пишет письмо. Гвенди не видит, что именно пишет Уинстон, но знает, что это письмо, а не что-то другое. Она очень четко улавливает одно слово у него в голове, хотя не понимает, что оно означает. Слово sombra[9].
Норрис может ответить через час или позже, размышляет она, и мама всегда говорила: кто над чайником стоит, у того он не кипит.
Она решает пройтись (может быть, даже пробежаться) по внешнему кольцу. Все что угодно, лишь бы сжечь эту нервную, опасную энергию. Она надевает спортивные шорты и футболку с надписью «КАСЛ-РОК – МОЙ ДОМ НАВСЕГДА» и уже завязывает шнурки на кроссовках, как вдруг слышит тихий звоночек. Ноутбук сообщает, что пришла электронная почта. Гвенди бросается к столу – как Супердевушка, через всю комнату одним прыжком – и читает ответ Норриса. Это письмо настоящего янки: кратко и по существу.
Привет, Гвенди!
С Митчеллом я говорил и скорее бы взялся настраивать пианино, чем поверил бы этому типу, а настройщик, как ты понимаешь, из меня никакой. Ему не терпелось как можно быстрее меня спровадить. Хочешь, чтобы я съездил в Дерри и надавил на него посильнее? С радостью съезжу и надавлю. Кстати, есть какие-то соображения, с чего бы вдруг Райан сорвался в Дерри?
Ей бы очень хотелось ответить на этот вопрос, но ответа у нее нет. Она может лишь предположить, что кто-то сообщил Райану, что у них есть компромат на Магоуэна или компромат на нее. В таком случае он действительно мог сорваться в Дерри. Это имеет значение? Разумеется, нет. Независимо от обстоятельств Райан мертв, и его уже не вернешь.
Надо ли Норрису снова ехать в Дерри… нет. Норрис не подходит для этой работы. Гвенди верит, что странное видение, вспыхнувшее у нее в голове, когда она пожимала руку Гарету Уинстону, было правдивым. Она верит, что видела Гарета в одной из двух старых машин, проезжавших через Дерри в день смерти Райана. Она верит, что Райана могли убить в попытке сорвать ее избирательную кампанию. Она верит, что пожар в ее доме случился тогда, когда определенные люди – возможно, приехавшие на старых машинах отличной сохранности – обыскали весь дом, не нашли пульт управления и пришли к логическому заключению: Гвенди взяла его с собой в космос. Если Норрис поедет в Дерри, его тоже могут убить.