- И что сказал целитель? Вы её искали?
Хейн вздыхал. Он вздыхал каждый раз и именно на этом месте истории. Вздыхал и вздыхал, и Теро хотелось садануть ему в солнечное сплетение, чтобы перестал.
- Целитель сказал, что никого здесь не чувствует. Что, наверное, она убежала через окно. А искать мы не стали. Темно было, хоть глаз выколи.
В ту ночь в императорском саду не горело ни единого шара пламени. В ту ночь потухли все огни во всех галереях.
- Почему не стали? Почему? — в раздражении Теро пнул подвернувшийся камень. Тот отлетел в сторону и глухо стукнулся, как будто упал в глубокий колодец. С каждым шагом Теро становилось всё сильнее не по себе.
Он шёл, чувствуя, как тяжелеют ноги. Уже не раз и не два он запинался то за кусок каменной кладки, то за основание рассыпавшейся колонны, чудом удерживался от падения и шёл дальше. Пыль и каменная крошка, вознесённая в воздух его же движениями, лезла в нос и в горло, не давая глубоко дышать.
Если бы Теро был здесь в тот вечер, когда сбежала Орлана, если бы ему доложили чуть раньше, он обшарил бы каждый закоулок тронной залы. Он бы прочитал все руны на осыпавшихся стенах. А если бы погасли огненные шары, он бы ощупал каждый камень. И убедился бы, что она осталась здесь. Что никуда она не сбежала. Ни через какое окно.
Что она здесь, здесь, здесь. Просто прячется до поры до времени за кучами каменных осколков. И ветер прячет её дыхание за шорохом сухих листьев, потому что ветер с ней заодно.
Под ногами захрустело стекло, а значит, он был уже недалеко от огромных оконных проёмов, которые разевали беззубые пасти прямо в сад и в небо. Теро прищурился, ему казалось, что теперь он видит и серое небо, и даже облака на нём, и далёкую чёрную ленту леса. Шар белого пламени качнулся и отплыл назад.
Прямо перед ним, у одного из разрушенных проёмов, стояла императрица. Чёрное платье, застёгнутое под горло, руки, сложенные у талии, и на манжете одна пуговица — оторвана.
Будто Орлану швырнули на пол, а она едва успела выставить впереди себя руки.
Она спокойно улыбалась ему в глаза. Без злости, без истерики. Бледные губы дрогнули, и Теро показалось, что он ощутил теплоту её дыхания.
"Умри", — хотела сказать она, но вместо этого снова улыбнулась.
- Это она! — крикнул Теро, одновременно шарахаясь назад и делая выпад мечом.
Сталь рассекла воздух, и пыль закружилась с удвоенной скоростью. Белое пламя дрогнуло вовсе не от ветра — остриём меча Теро зацепил огненный шар, и потоком воздуха тот потянуло вперёд.
Голый оконный проём в три человеческих роста ощетинился на него отбитыми кусками отделки.
- Кто? Да где же?
Двое солдат, тоже с оружием наизготовку, обступили Теро с обеих сторон. Они крутили головами, но, конечно же, не видели никого, потому что никого и не было. Только в воздухе — он чуял — по-прежнему висел тонкий аромат её духов.
Таких стойких, что они сохранились даже после трёх дней, проведённых в камере. Вызвав Орлану оттуда для единственного разговора, Теро ощутил её запах и уже не мог его забыть. Тонкий запах яблочных духов.
Было тихо, и солнце подкрасило краешек неба в цвет поблекших чернил. Этель сама не заметила, как задремала, одной рукой касаясь запястья Эйрин, другую подложив под голову. В тепле прогретого за ночь дома ей не снилось снов.
С первым лучом рассвета, по ещё сумрачному городу, она вернулась из имения Сайорана, заглянула в комнату дочери и нашла ту мирно спящей. Другая дверь — в соседнюю комнату — была заперта. Этель глотнула ещё тёплой воды из чайника и ушла ждать пробуждения Эйрин. Она сама не заметила, как заснула, поддавшись умиротворяющему теплу ожившего за время её отсуствия дома.
А когда проснулась, бледное осеннее солнце поднялось уже так высоко, что цеплялось за ветки деревьев. Эйрин не спала. Заложив руки за голову, она смотрела в потолок и улыбалась одними губами.
- Доброе утро, — сказала ей Этель.
Эйрин дёрнулась, обернулась и обеими руками обхватила её за шею, прижалась так близко, как только могла прижаться.
- Я не думала, что ты придёшь.
- Я искала тебя, родная. — Этель убрала с её лица прядь волос.
Вечная растрёпа Эйрин терпеть не могла заколок и причёсок и недовольно трясла головой каждый раз, когда Этель пыталась что-то сделать с её волосами, но сейчас даже не обратила внимания на её невольный жест.
- Как же ты меня напугала. — Этель провела кончиками пальцев по щеке дочери. Боль в груди утихла, и, в сущности, ей было всё равно, почему. Потому ли, что отдохнувший организм нашёл в себе силы придавить болезнь, или потому что в мир пришла новая императрица, и мир возрождался, прорывая тонкие чешуйки почек, под которыми таились нежные листья.
Эйрин помолчала, вздыхая под её рукой, потом подняла взгляд и спросила. Без патетики, без горечи. Спросила, как будто собиралась узнать, какую погоду на завтра обещали маги природы.
- Что теперь будем делать?
Тёмные спутанные волосы скользили между пальцами. "Моя кукла", — называла Этель свою дочь, когда та была совсем маленькой. И волосы скользили между пальцами точно так же. Потом… потом они уже редко бывали так близко, чтобы дотянуться до волос.
- Теперь, когда ты поправишься, я тебя заберу, и мы уйдём из этого мира. Он скоро умрёт, — призналась Этель, глядя ей в глаза.
Эйрин заулыбалась, будто собиралась рассказать о самом приятном сюрпризе.
- Уже не умрёт. Ты знаешь, я…
- Я знаю, — оборвала её Этель, не вовремя думая о том, чтобы не получилось слишком резко. — Мир призвал тебя, и ты приняла его. Я это уже поняла.
Она кусала губы, чувствуя солёный привкус крови. Она не знала, как объяснить всю проблему улыбающейся дочери.
- Я знаю, и они знают. И скоро это узнает Теро, а он не захочет мириться с конкуренткой, понимаешь?
Эйрин недовольно тряхнула головой, заставляя Этель убрать руки с её волос, и села на кровати. Простое платье, в котором девушка выбежала из дома вчера, измялось, и пара пуговиц у горла расстегнулась, так что Этель хорошо видела, как от возмущения бьётся жилка на шее Эйрин.
- Кто эти "они"?
- Я не имею понятия, но вчера они почти убили тебя, — произнесла Этель, тоже поднимаясь. Она хотела добавить ещё аргументов, чтобы Эйрин только молча трясла головой и не сказала больше ни слова, но в соседней комнате послышался шум. Наверное, проснулись хозяева дома.
Эйрин тоже это услышала. Она спрятала глаза и принялась застёгивать платье, приглаживать волосы. Только дрожащее губы выдавали её волнение — крупицу волнения в совершенной решимости.
- Пойдём, приготовим завтрак, — сказала она, глядя в сторону окна.
Догорали шары белого пламени, оставленные на ночь у стен коридора. Капли огня таяли на холодных подоконниках, а по ту сторону стёкол текли капли дождя.
Маартен прошёл в гостиную и опустился в любимое кресло. Тут, на столике, его каждое утро ждали свежий новостной кристалл и тёплый травяной настой в чашке — полезно для желудка.
- Айдж, Ярл, Лиур, ко мне!
Он отодвинул кристалл, едва принюхался к травяному пару и тут же откинулся на спинку кресла. Рука привычно коснулась холки подбежавшего пса. Первым был, конечно, чёрно-рыжий Айдж. Принял ласку, как должное, и лёг рядом с креслом. Ярл и Лиур подоспели следом и, толкаясь, выпросили внимания и на свою долю.
-…Утро, — привычно рыкнул Шекел, не утруждая себя стуком и прочими этикетами.
Генерал ждал его, как ждал теперь каждое утро, зверея от одной мысли, что за этим ожиданием прячется страх.
- Что скажешь? — вместо приветствия произнёс Маартен, поглаживая Лиура по белому загривку.
Шекел замер у окна, единственным здоровым глазом уставившись на залитую туманом улицу Морейна. Чёрная повязка на лице офицера появилась после того самого памятного сражения в Малтиле, когда песчаная буря била стёкла. Она мешала — Шекел морщился и первое время никак не мог привыкнуть — тёр вырванный глаз.
- Никаких следов девчонки. Единственное, что удалось выяснить, — они с матерью жили в Ткеру, а после переворота её мать умерла. Куда делась девчонка? Демоны знают. Может, пошла бродяжничать. Сейчас всех бродяг не проверить.
Маартен сжал губы и стукнул кулаком по подлокотнику кресла. Лиур прижал уши к голове и с опаской глянул на хозяина.
- А вы проверьте. Проверьте!
Выражение лица Шекела — вечно искривлённые в гримасе отвращения губы. Пустой взгляд в туман. Айдж уткнулся мордой в лапы.
- Она могла помереть где-нибудь на помойке.
- Так обшарьте все помойки и найдите мне её труп.
Офицер смотрел на него с непониманием. Так смотрят, когда хотят сказать: "Ты выжил из ума, друг".
- Она жива, — бросил Маартен и снова запустил пальцы в жесткую шерсть пса. От неё пахло утренним дождём. — Выйди на улицу и скажи мне, пришла новая императрица или нет.
На улицах Морейна клубился тот же серый туман, что и месяц назад, так же сыпал дождь. Тот же самый ветер гонял по мостовым труху опавших листьев. Но Шекел не возражал, он молча отвернулся к окну. Волнистые волосы, скрученные на его затылке в короткую косичку, топорщились, как шерсть на загривке выведенного из себя животного.
- Ищите, — уже спокойно произнёс генерал. — Она где-то поблизости. В других городах это ещё не так заметно, но скоро мир начнёт просыпаться везде. Через пару дней девчонка сама выведет нас на свой след. Если будем очень внимательны.
Коротко тявкнул Ярл. Генерал откинулся на спинку и прикрыл глаза, напоследок только процедив сквозь зубы:
- Хватит. Ненавижу, когда мне поддакивают.
Тяжёлые шаги оповестили его о том, что Шекел вышел из гостиной. Он уже топал по коридору, и вдалеке хлопали двери. Маартен всё ещё поглаживал пса, но из-за полуприкрытых век рассеянно наблюдал за тем, как ползут по стене тени от веток дерева.
Он кривил губы, думая о том, как вечером за палочкой горького дерева Шекел расскажет приятелю, мол, старый идиот окончательно разумом двинулся.