Его дела, как кадры кинофильма, стремительно мелькали перед глазами. Репрессии прекратил? Прекратил. Миллион приговоров пересмотрел? Пересмотрел. С марта 1941 года в его сферу ответственности отходят лесная, угольная, нефтяная промышленность, а также цветная металлургия. С начала войны у него на контроле танковая промышленность. В 1942 году занимался обороной Кавказа. С 1943 года — атомный проект. С мая 1944 по сентябрь 1945 года — еще и зампред Государственного Комитета Обороны (производство самолетов, минометов, отдельных видов вооружений — теперь это тоже проходит через него). Чем еще был занят Берия? Не только созданием первой атомной бомбы. Одновременно — «Спецкомитет № 2». Разработку зенитно-ракетного оружия, средств ПВО и будущий космический проект также курировал Берия. В сферу его ответственности входило так называемое КБ-1, занимавшееся разработкой зенитно-ракетных комплексов. Один из наследников КБ-1 сегодня известен как концерн «Алмаз-Антей».
Перед глазами Лаврентия, словно кадры кинофильма, прошли воспоминания о том, как фашисты рвались в Грозный, стремясь захватить районы нефтедобычи. Вокруг шли ожесточенные бои. Сто дней город был в огне, горели нефтяные хранилища и скважины. Город постоянно бомбили немцы. Советская армия, жители города героически сражались за Грозный. По решению Сталина Берия прибыл тогда для организации обороны города. В штабе 15 молодых девушек-телефонисток — русские, чеченки, татарки, армянки — обеспечивали связь. Всегда гладко выбритый, по-военному подтянутый и строгий Берия каждый день приходил на службу ровно в шесть утра. Раздавал им задания на день, зачитывал сообщения и т. п. И ни разу не позволил сказать им ни одного пошлого или грубого слова, намека, хамства или домогательства. Только работа и исключительно деловая обстановка. Когда фашисты были отброшены, Берия пригласил девушек на обед, поблагодарил их за службу Родине, каждой пожал руку, выпил с ними бокал шампанского, отдал им честь и уехал. Он знал, что защищать Родину не их дело, а дело мужиков. Поэтому тех девушек, кто пришел сюда оборонять страну, он безмерно уважал и стремился подбодрить собственным примером.
Берия вспомнил мать, родную глухонемую сестру — она сумела найти себя в жизни и была по-своему счастлива. В Тифлисе он любил играть в футбол, жил в обычной квартире. Сын-умница, доктор технических наук, делает ракеты. Берия часто говорил со своим сыном. И тут Лаврентий Павлович потерял сознание.
26 июня, 12 часов 20 минут. Москва, улица Качалова
Штырь и Молот сбросили пистолеты и вышли из двора особняка, и тут же чья-то, видимо, снайперская пуля ударилась о бронированное стекло машины Берии, напоминая, что за собой все следует зачистить. Их могли бы положить сразу, но не сделали этого. Это был знак. Поэтому они открыли дверь автомобиля и увидели раненого водителя. Он весь дрожал, но приказ есть приказ, и Штырь выстрелил ему в голову. Из дома на противоположной стороне смотрела женщина. Увидев ее, киллер полоснул автоматом по окнам здания напротив, так, на всякий случай. Хорошо, что женщина, интуитивно почувствовав что-то, сразу же присела на корточки. Затем они быстро пошли по направлению к центру, свернули налево, двинувшись по Вспольному переулку, сразу же повернули направо, в Гранатный переулок, и оказались как на ладони у двух снайперов, засевших на втором этаже двухэтажного здания, в которое упирался Гранатный переулок. Их хорошо готовили в школе абвера. Молот заметил, что на ветке дерева на противоположной стороне улицы трепыхалась на ветру белая полоска материи (признак работы снайпера, определявшего направление ветра). Убийцы увидели белую тряпочку на ветке и сразу поняли, что их сейчас зачистят. Петляя, они побежали. Прозвучали два выстрела из снайперской винтовки с глушителем.
Профессионал всегда приезжает загодя и находит узкое место или уязвимую точку. Это те места, куда постоянно ходит заказанный объект, и время посещений, особенно если оно постоянно. Разумеется, это его дом, дача, места работы. Словом, рутинные места, обычный график. Если бы убийцы знали, что их решили ликвидировать по методу домино, что операция готовится в стиле «под фальшивым флагом», то они бы лишний раз проверились и отложили операцию. В такой ситуации любой одиночка-профессионал отложит операцию. Во-первых, непредсказуемая ситуация. Во-вторых, лишняя жертва или возможный свидетель. Видимо, Берия забыл основы шпионского дела. Иначе он бы никогда не стал обедать дома в одно и то же время.
Снайпер проник на крышу дома в переулке, который Берия не контролировал. Он не выходил на маршрут движения автомобиля. Штырю было ужасно больно, но он боялся пыток, и, когда к нему подошел милиционер, он сжал зубами воротничок рубашки, где была зашита капсула с ядом. В отличие от цианистого калия, этот яд действовал почти мгновенно и безболезненно. Через 20 секунд Гусев отошел в мир иной.
Под Садовым кольцом в подземелье, в которое имел выход дом Берии, шел с фонариком человек, который должен был убрать снайперов первой группы, провести полную зачистку по типу домино, но это уже другая история.
26 июня, 12 часов 20 минут. Среднемаш
В кабинете Ванникова раздался телефонный звонок. В это время сын Берии Серго находился в кабинете Бориса Львовича — они готовили доклад правительству о готовности к испытаниям ракет. Серго должен был приехать в особняк для разговора с отцом в 12:30. Ванников поднял трубку. Звонил летчик-испытатель Амет-Хан Султан, дважды Герой Советского Союза. Серго с ним и с Сергеем Анохиным, тоже Героем Советского Союза, замечательным летчиком-испытателем, в те годы вместе работали и сошлись близко. «Скажите Серго, — кричал Султан, — у вас дома была перестрелка». Ванников передал трубку Серго. «Тебе надо бежать, Серго! Мы поможем… Я готов вместе с Анохиным вывезти тебя из Москвы, — заорал летчик. — Ты все понял?» Прослушка телефонов Кремля зарегистрировала звонок и сообщила наверх, но информация не дошла до заместителя Берии Круглова.
В 12 часов 23 минуты сотрудники Министерства среднего машиностроения, поднимавшиеся с первого этажа к себе на второй этаж, наблюдали странную картину: мимо них по лестнице пулей пронеслись Ванников и Серго Берия. Они спускались вниз и чуть не сбили с ног Бургасова. Это было на Ванникова совершенно непохоже — настолько был спокойный и корректный человек. Ванников и Серго вскочили в машину и помчались на улицу Качалова. Когда Серго с Ванниковым и другими товарищами туда подъехали, то район, где улица Качалова выходила на Садовое кольцо, был оцеплен военными, во двор дома Берии никого не пускали. Около дома Берии стояли два бронетранспортера, а вот во внутреннем дворе находился грузовик «Урал». Серго со стороны улицы ничего необычного не заметил. Охрана их не пропустила. Ванников потребовал объяснений, пытался проверить документы у военных. Один из охранников сказал, что он видел, как на носилках вынесли кого-то, накрытого брезентом… Остальных погибших на носилках потом выносила скорая помощь. Через ворота было видно, что стена дома со стороны кухни была выщерблена пулями крупнокалиберного пулемета, окна и двери выбиты. Сразу же бросились в глаза разбитые стекла в окнах кабинета Лаврентия Павловича. К Серго подошел капитан и сказал: «Минут пятнадцать назад на носилках, покрытых плащ-палаткой, вынесли труп и увезли». В Кремль возвращались молча.
Сам Ванников должен был встретиться с Берией в четыре часа дня. В кабинете Ванникова Серго и Ванникова ждал Курчатов. Оба начали звонить Хрущеву. Ванников сказал, что у него в кабинете находится сын Лаврентия Павловича и они с Курчатовым очень надеются, что ничего дурного с ним не случится. Хрущев тут же их успокоил. Пусть, мол, Серго едет к родным на дачу и не волнуется.
Через час врач Бургасов (будущий главный санитарный врач СССР; в апреле 1950 года Бургасова перевели на работу в Совет Министров, где он работал под началом Лаврентия Берии) зашел в кабинет Ванникова и спросил в недоумении: «Борис Львович, что случилось?» Тот поднял глаза, посмотрел на Бургасова и сказал: «Доктор, произошла трагедия. Я только сейчас вернулся из особняка, где жил Лаврентий Павлович Берия. Когда мы с Серго туда подъехали, там во дворе стояли две автомашины с автоматчиками. Нас вначале не хотели пропускать, а потом узнали, кто я такой, и пропустили». Серго попытался отлежаться на даче у Ванникова, но того предупредили, затем на бериевской даче, но там его уже ждали. На дачу уже приехали гэрэушники их арестовывать.
26 июня, 12 часов 46 минут. Здание Минобороны
Руки Булганина тряслись. Его одновременно захватила радость и страх. Липкий и тянущий. Он не забыл, что лет семь назад на его правительственной даче произошло следующее. Приехал невзрачный человек и напомнил о делах польских (Булганин работал там во время последней фазы Великой Отечественной войны). «Сделайте сына Сталина генералом, и отец будет вас продвигать на самый верх. У него, — и человек показал пальцем в небо, — сын — любимец».
Булганин только что получил сообщение, что на Берию совершено успешное покушение, и сейчас он инструктировал Батицкого: «Нужно сообщить Жукову и прикрыться его авторитетом. Жуков мне должен. Я его дважды спас от реального срока в 1946 и в 1948 годах, — быстро прорабатывал ситуацию Булганин. — Жуков, я думаю, согласится, тем более если узнает, что Берия копал под него в трофейном деле. Кроме него для этого требуется еще пара-тройка тех, кто подпишется (ну, ты понимаешь, о чем я?) под нашей версией ареста Жукова. Я знаю таких. Это генерал Москаленко». Батицкий и Москаленко были в деле «трофейщиков», но их не посадили, Булганин прикрыл.
В это время на даче Берии в Подмосковье зазвонил телефон. Красивая женщина чуть старше бальзаковского возраста подняла трубку. Услышав слова собеседника по телефону, она покачнулась, но, опершись о стул, сохранила равновесие, и вдруг жена Берии заплакала. Слезинки нарастали в уголках ее глаз, набухали, как ольховые почки, а затем медленно начинали сползать, оставляя яркие блестящие мокрые полоски вдоль ее поникшего носа.