Его отличала удивительная мимическая неразвитость. Его речь оставляла впечатление парализованной челюсти. Не разберешь порой, обижен он, радуется или сознание потерял. Молотов, как и Рыков, заикался и в минуты волнения с трудом справлялся даже с произнесением фамилии Скрябин и принял псевдоним Молотов, простой для произношения заикающимся человеком. Казалось, что перед Берией стоял мрачный некоммуникабельный человек. На самом деле это был твердо уверенный в себе, но неторопливый и, казалось бы, мягкий, определенный, точный человек с упрямым взглядом. Молотов заикался, но умел подавить заикание. Пенсне Молотов стал постоянно носить сравнительно недавно.
Берия подошел к Молотову и тихо спросил: «Как это произошло?» Молотов почесал лысый затылок и так же тихо ответил: «Ночью. Инсульт, но какой-то странный инсульт». Молотов всегда говорил односложно, сообщая лишь самую суть. Часто приходилось почти клещами вытаскивать из него слова. Обсудив с Молотовым странности болезни вождя, Лаврентий Павлович хотел пойти на кухню, но вдруг в прихожую вышел одетый с иголочки человек с бородкой. Это был Булганин. Его манеры напоминали дворянские. Булганин был необыкновенно представителен и красив, той особенной благородной красотой. Благородные черты лица, полные губы и идеальная кожа с перламутровым отливом, лицо узкое. У него были седеющие волосы, которые он зачесывал слева направо и чуть назад. Слева в его седых волосах со стальным отливом был сделан тщательный пробор. Усы и бородка клинышком, плотно сжатые губы, брови вразлет, хорошо сохранившийся волосяной покров. Иногда он проводил рукой по волосам, чтобы убедиться, что пробор в полном порядке.
Довольно стройный для своего возраста, высокий, благообразный, седой, Булганин был похож на чеховского интеллигента или на министра Временного правительства. Даже брюки у него не были такой всеобъемлющей ширины, как у Хрущева. Булганин держал папиросы и сигареты, согнув пальцы правой руки почти в кулак, поместив сигарету между указательным и средним пальцами и придерживая ее с другой стороны большим пальцем. При этом левая рука лежала на локтевом суставе согнутой правой руки. Выпивая вино, Булганин держал бокал с вином правой рукой за ножку и обычно оттопыривал мизинец. Будучи военным министром, Булганин носил темно-синий офицерский военный китель со стоячим воротничком и маршальскими погонами. Карманы были врезные с наружными накладками. Берия поздоровался с Булганиным, но разговаривать не стал.
По лестнице со второго этажа спускался Ворошилов. Это был небольшого роста, подвижный человек со слегка вздернутым носом, высоким лбом с зачесанной назад шевелюрой, поредевшей в ее передней части и поседевшей. Маленькие бегающие глаза сверху были прикрыты дугообразными бровями. С боков виднелись плотно прижатые к черепу уши. Коротко стриженные усы торчали только над верхней губой, однако за углы рта не выходили. Губы были плотно сжаты. Как обычно, он был в форме маршала. Ворошилов периодически морщился от головной боли. Дело было в том, что после полученной травмы головы Климент Ефремович до конца жизни мучился головной болью и слышал различные звуки: грохот поезда, лай собак, крики людей. Медики ничего не смогли сделать и расписались в бессилии.
Частично уйти от кошмаров Ворошилову удавалось с помощью спорта — на даче маршал часами занимался на турнике и брусьях. Помогал и коньяк. До конца жизни Сталина только двое членов высшего руководства партии обращались к нему на «ты» — Молотов и Ворошилов. При этом Ворошилов часто называл Сталина Коба.
На нем был надет китель с отложным воротничком и брюки галифе. Ворошилов считался одним из лучших знатоков сочинений Маркса и Энгельса. Он достигал большого влияния на собраниях тем, что воспроизводил благодаря своей исключительной памяти длинные цитаты из Маркса и Энгельса без единой ошибки. Побудила Ворошилова к изучению классиков коммунизма его жена Екатерина Ворошилова — элегантная и исключительно красивая женщина. В свое время усилия жены способствовали его назначению наркомом по военным делам. Его речь отличалась заметным косноязычием. Ворошилов страдал геморроем и предпочитал находиться в стоячем положении. Ворошилов был известным матерщинником.
— Здравствуй, Климент. — Золотая дужка пенсне на Лаврентии Павловиче ярко вспыхнула и ослепила Ворошилова.
— Привет Лаврентий, видишь, как дело складывается?
— Да, очень печально. Можно я к тебе завтра подъеду? Очень надо поговорить.
— Валяй.
Тут из туалета вышел Микоян. Он поправлял брюки. Микоян часто отлучался в туалет, так как в это время болел воспалением простаты. 57-летний Микоян имел типичную кавказскую наружность: черноусый, без заметной лысины. Высокий лоб, крупные кустистые дугообразные брови, почти сросшиеся на переносице, хищный кавказский нос; мясистый, приплюснутый кривой нос, кончик носа повернут налево. Усы в стиле Гитлера только над верхней губой. Глубокие носогубные складки. Анастас был в классическом костюме с галстуком. У Микояна была кошачья походка. Лаврентий Павлович подошел к Микояну и пристально посмотрел ему в глаза. Микоян не выдержал и отвел глаза.
— Ну что скажешь, Анастас?
— Думаю.
— А что думать, решать надо.
— Но ведь Хозяин…
— Какой еще хозяин, Николай уже сейчас удила закусил. А что будет дальше?
Микоян долго молчал, потом снова отвел глаза, кивнул и наконец спросил:
— Собственно говоря, a ты, ты-то что возьмешь себе?
— Министерство внутренних дел, которое следует объединить с госбезопасностью. Как и хотел Хозяин.
— Зачем тебе НКВД?
— Нужно восстановить законность, нельзя терпеть такое положение в стране. У нас слишком много арестованных, их надо освободить и зря людей не посылать в лагеря. НКВД, как ты его называешь, следует сократить, у нас не охрана, а надзор за нами. Нужно это изменить: охранников послать на Колыму и оставить по одному-два человека для охраны членов правительства. Кроме того, милиция и так уже под МГБ. Поэтому проще все объединить. ГУЛАГ следует ликвидировать, и тогда вся силовая часть оказывается в руках МГБ. Но думаю, что с точки зрения советской политики объединенное министерство лучше назвать МВД.
Опять последовало долгое молчание. Лаврентий Павлович не торопил события. Он знал, что пережмешь — можешь дело поломать. После памятного резко критического выступления Сталина на Пленуме ЦК после XIX съезда Микоян был выведен из списка вождей. В Бюро Президиума вошли Сталин, Маленков, Берия, Булганин, Хрущев, Ворошилов, Каганович, Первухин, Сабуров. Молотова и Микояна там не было. Берия знал, что Микоян очень хотел бы вернуться в состав вождей. Наконец Микоян прервал затянувшееся молчание и произнес:
— Хорошо, я поддержу. Но надеюсь, что ты меня поддержишь на выборах в новый состав Президиума. — Тем самым Микоян озвучил желание старого состава Политбюро вернуться к старому порядку, который Сталин нарушил на пленуме после XIX съезда.
— Я тебе гарантирую, что ты снова будешь в верхах, — сказал Лаврентий. — Ты знаешь, я всегда держу свое слово.
«А что Анастас? Не сдаст? — спросил потом сам себя Лаврентий. — Не думаю, — сказал тоже сам себе Лаврентий, — будем надеяться на лучшее».
Как оказалось, Хрущев на даче торчал с самого утра. Берия заметил его в коридоре и подошел поздороваться. Хрущев был небольшого росточка, крепкий, полный, почти совершенно лысый человек с остатками седеющих волос по бокам черепа. Его округлый живот, а точнее брюхо, резко выступал вперед. Во время ходьбы он смешно тряс своим пухлым брюшком. Никита был похож на Колобка — коротенький и пузатый человечек в мешковатом костюме с красным лицом, толстыми губами и парой бородавок на толстом лице. У него был резко морщинистый лоб, под которым светились глубоко посаженные глаза, живые, серые, но извертливые, прямой маслянистый нос картошкой с хорошо выраженными развитыми крыльями, выраженные носогубные складки на одутловатом лице, двойной подбородок, прямые полные стиснутые губы, за которыми обнажались зубы с расширенной щелью между передними резцами. На щеках были видны выступающие родинки над обоими крыльями носа и небольшая — под наружным углом левого глаза. При его широкой улыбке на коренных зубах виднелись золотые коронки. Изо рта часто несло тухлятиной (Берия старался держаться на расстоянии при разговорах с ним). На подбородке Никиты была видна щетина. Кожа на шее выглядела неухоженной. Очки Хрущев не носил из принципа.
Хрущев не умел подбирать себе одежду и ходил в брюках неимоверной ширины. Он носил ремень поверх выступающего вперед живота и обычно ходил, не застегивая пиджак. Пиджак не застегивался по причине выпирающего брюха. Такое появляется, когда человеку по возрасту уже тяжело не обжираться. А если Хрущев застегивал пуговицы на пиджаке, то приобретал вид сарделины. Летом Хрущев носил шляпу, зимой — полковничью папаху из каракуля и пальто с крупным каракулевым воротником. Хрущев напоминал Берии жирную гусеницу в костюме. Дома Хрущев любил носить украинские рубашки без манжетов на рукавах и без откидных воротничков, но с завязывающимися тесемками вместо пуговиц.
«Прикинь, — сказал Хрущев Берии, — мы приехали, он, в общем, уже почти мертвый… Понимаешь? Не играет значения, как он умрет, хотя… Теперь нам придется предпринять меры, уделять всему значение и улучшать уровень». Берия понял, что этот поток «красноречия» нужно немедленно остановить или проще от него убежать. Он отодвинулся от Хрущева, но тот еще плотнее прижался к Лаврентию. «Давай порешаем…» — продолжил Хрущев. И тут в дальнем углу комнаты Берия заметил Кагановича. Увидев Кагановича, он помахал тому рукой и под этим предлогом смылся от говорливого Никиты.
2 марта, 21 час 17 минут. Ближняя дача
59-летний Лазарь Каганович был плотным мужчиной выше среднего роста с покатыми плечами. Каганович был вторым по росту среди соратников Сталина. Плотный, скоре даже грузный, сутуловатый, угрюмый, но очень активный мужчина, от которого всегда пахло потом. Его голова была посажена на толстую шею. Лицо с мясистым бесформенным носом, массивной челюстью, кустистыми бровями и скошенным назад лбом было грубым и одновременно насмешливым. Черные волосы окаймляли сверкающую лысину по бокам. Глубоко посаженые глаза с нависшими над ними надбровными дугами сверлили собеседника. Взгляд его был вопрошающий, строгий, но вместе с тем усталый. Было впечатление, что человек постоянно хмурится. Однако при этом Каганович был умен, напорист и не лишен обаяния. Эта внешность боксера-тяжеловеса в сочетании с воспитанностью создавала странный контраст.