том Сталину. Тот рассвирепел, поскольку мы нарушили запрет…
Оказалось, что Абакумов также расследовал грабежи машин, перевозящих золото и ценные картины и книги. Булганин это знал. Абакумов сообщил Булганину, как курирующему органы, что он вышел на след бандгруппы, которая прикрывается из ЦК и правительства и даже из МГБ (Гоглидзе). Абакумов выходил на подельников. Однако Булганин и Хрущев сделали все, чтобы изолировать Абакумова от Сталина. В последний год его работы на посту министра, особенно в последние девять месяцев, Абакумов был абсолютно изолирован от Сталина. До этого Берия внимательно пролистал журнал посетителей кабинета Сталина в Кремле — после ноября 1950 года Сталин Абакумова не принимал. Суханов, который, как потом выяснил Берия, был в группе Булганина, организовал письмо Рюмина, втемную используя Маленкова. Письмо помогал писать Суханов, но Маленков, видимо, не знал.
«Час от часу не легче, теперь и банда?» — воскликнул про себя Берия, он был ошеломлен. Абакумов нашел банды расхитителей, ленинградцев и украинцев с примкнувшим к ним Булганиным. Они никак не могли поделить между собой трофеи, вывезенные и вывозимые до сих пор из Германии. Получалось, однако, что Абакумов тоже участвовал в коллекционировании, если так можно выразиться, трофейных ценностей, но на стороне московско-украинской группы. Тем не менее на допросах на него не давили по поводу банды, а давили, чтобы он признал шпионаж. Скорее всего, его убрали конкуренты.
— После моего ареста о банде ЦК меня не спрашивали, более того, когда я попытался о ней сказать, мне рекомендовали свои фантазии забыть. — О банде его не допрашивали, наоборот, предлагали забыть о ней.
Абакумов рассказал Берии о материалах дела, где имелись сведения, позволявшие подозревать Булганина. Притворством в его рассказах и не пахло. Стало ясно, что Абакумова подставили. «Невинность или невиновность? — размышлял про себя Берия. — Как все-таки богат русский язык».
А Абакумов между тем продолжал изливать душу:
— Сталин вызвал меня к себе и строго-настрого запретил разрабатывать Булганина. Но я негласно продолжал расследование. Я узнал о тайниках на Украине и в Грузии для будущих внуков и поколений, которые создавались в заброшенных бомбоубежищах около разрушенных заводов. Там ставился смотрящий. Кое-что мне удалось конфисковать, и тут удар от Булганина как куратора органов. Письмо Рюмина. Я продолжал копать и вышел на Булганина, Суханова, Власика, врачей. Но тут Рюмин накатал на меня телегу. И Сталин вышвырнул меня из министров. Я так и не понял за что.
«Отцовские чувства подвели Хозяина, — размышлял Берия. — Булганин продвигал Василия, Сталин продвигал Булганина, за которого ходатайствовал сын. Не смог сдержать отцовский непотизм».
— Вы в курсе, — спросил Берия — что Рюмин в своем доносе упоминал: Абакумов требует от следователей собирать на допросах компрометирующие материалы, в том числе на Бориса Ванникова и Авраамия Завенягина, которые руководили работами по созданию ядерного оружия? Между тем вы знаете, кто курировал ядерный проект и что он находился под личным контролем товарища Сталина. Так, говоришь, не виновен? — еще раз задумчиво произнес Берия.
— Нет, товарищ маршал госбезопасности, не виновен.
— А почему вы следили за членами Политбюро, почему собирали компромат?
— Я хотел как лучше, да и товарищ Сталин намекнул.
— Ладно. Будем с тобой разбираться, но пока посиди. Никто больше тебя бить не будет.
Когда Абакумова увели, Берия спросил Мирова:
— Ну, что говорит?
— Все отрицает, утверждает, что не виновен.
«Видимо, — подумал Берия, — Булганин сообщил обо всем этом Суханову, а тот натравил на Абакумова Маленкова, который не мог забыть обстоятельств своей опалы. Суханов немедленно подбил Рюмина и помог тому накатать телегу на Абакумова, и Абакумова арестовали почти без всяких оснований». Берия вспомнил, как на заседании ПБ на аресте Абакумова настаивал Булганин.
Вечером Берия стал читать дела, которые ему доставили из квартиры сожительницы Абакумова. «Ну и профессионалы, — желчно подумал Берия об Игнатьеве и компании. — Даже сожительницу как следует не проверили». Однако в полученных от Абакумова куцых делах железных, неопровержимых улик того, о чем поведал Абакумов, было кот наплакал.
22 марта, 6 часов 59 минут. Москва, улица Качалова
«Правда» сообщала, что в Малом театре играли пьесу Н.Ф. Погодина «Когда ломаются копья». Это была новая постановка с прекрасным актером В.Д. Дорониным в роли Брешко.
22 марта, 9 часов 59 минут. Лубянка
Кулинич сообщил, что в конце января Сталин приболел, у него появилась кровоточивость десен и покраснело лицо. Ранее по совету арестованного академика Виноградова вождь бросил курить, и его лечащий врач Кулинич убедил Сталина, что это следствие потери организмом никотина.
23 марта, 11 часов. Москва, Здание Совета Министров
Нужно было посоветоваться с юстицией. Как обычно, следуя своей излюбленной манере, Берия решил встретиться с министром юстиции Горшениным непосредственно в кабинете самого министра — ну не нужно вызывать раздражение у человека, пользуясь своим более высоким положением. Когда он вошел в кабинет министра, Горшенин был занят бумагами. Берия внимательно посмотрел на министра юстиции, дождался, пока тот, не выдержав его взгляда, начал суетливо перекладывать бумажки на столе с места на место, и только после этого широко и дружелюбно улыбнулся своему товарищу по работе…
— У меня к вам два вопроса. Первый — об амнистии. Записку вам переслали?
— Да.
— Второй вопрос — о банде, которую разрабатывал Абакумов.
— Против амнистии я не возражаю, что касается Абакумова, то это дело закрыли. Игнатьев на меня давил, и ему в этом прессинге помогал Булганин. Если я не соглашался, то Игнатьев звонил Булганину. Булганин заставил меня закрыть дело о банде в ЦК, которое инициировал Абакумов, заявив, что Абакумов — враг народа и преступник.
Вечером Берия послал нарочным секретную записку об амнистии в Президиум ЦК и на имя главы советского правительства Маленкова. В подчинении Берии как министра объединенного МВД были огромные силы, в том числе и научные. В течение этих 14 суток назначенные им службы МВД готовили текст и обоснования предполагаемой амнистии. Подготовили, представили Берии, а он — дальше. В записке Берия сообщал, что в стране в тюрьмах, колониях, исправительно-трудовых лагерях находилось 2 526 402 человека, в том числе тех, которых считали особо опасными, — 221 435 человек. В то же время огромное число находящихся в местах заключения граждан осуждены за мелкие преступления, кражи и хищения социалистической собственности, ответственность за которые была ужесточена в 1947 году. Берия предложил амнистию среди осужденных, которые не представляют для населения особой опасности, получивших за свои преступления срок до 5 лет, осужденных независимо от срока наказания за должностные, хозяйственные и некоторые воинские преступления, женщин, имеющих детей до 10 лет, беременных женщин, несовершеннолетних в возрасте до 18 лет, пожилых мужчин и женщин, а также больных. Берия стиль имел «весьма своеобразный»: он не любил, как сейчас принято говорить, писать много букв. Всегда писал очень коротко, очень четко и очень по делу.
Вечером же он встретился с Маленковым. «Ты пойми, Егор, — убеждал Берия, — содержание такого большого количества заключенных экономически невыгодно. Вина их относительна, сроки, на которые они осуждены, минимальны. Ну ладно матерые преступники, их следует изолировать, а те, кто попался на мелких преступлениях, неосторожных высказываниях политического толка, их лучше держать дома. Много граждан осуждены за мелкие преступления. В тюрьме они превращаются либо в настоящих преступников, либо во врагов. Другими словами, необходима широкая амнистия».
«Не все было так гладко и просто, — возразил Маленков. — Ты сам помнишь, что многие опасные преступники осуждались по более мягким статьям. Происходило это потому, что осудить их за самые тяжкие деяния порой не удавалось из-за отсутствия доказательной базы».
23 марта, 18 часов 7 минут. Лэнгли
Когда Эйзенхауэр пришел к власти, он назначил директором ЦРУ Даллеса и провел ревизию действий ЦРУ. Сегодня Даллес должен был заслушать отчет о том, как удалось успешно завершить операцию «Рапсодия». Руководитель операций ЦРУ в Восточной Европе Питер Сичел уже докладывал Даллесу о подготовке покушения на Сталина. В декабре 1952 года ЦРУ был составлен секретный доклад «Возможные последствия смерти Сталина и прихода Маленкова к власти в СССР». К его подготовке были привлечены разведывательные управления Государственного департамента, сухопутных войск, военно-морских сил, военно-воздушных сил и Объединенного комитета начальников штабов. Но поскольку никаких указаний от нового президента не поступило, Даллес тоже не дал никаких указаний. «Пусть идет как идет», — подумал про себя Даллес тогда.
Даллес сообщил подчиненным, что президент Эйзенхауэр принял решение согласиться с прежним выводом Трумэна и не допускать широкого разглашения того факта, что самолеты США сбиваются советскими летчиками, правительство США пришло к выводу о том, что делать этого нельзя. Большие потери американских ВВС тяжело переживались бы всем обществом, и возмущение от факта, что «виноваты в этом русские», могло привести к непредсказуемым последствиям. В том числе к ядерной войне.
Когда наконец Даллес задал вопрос о «Рапсодии», секретарь немного замялся:
— Сэр, давайте лучше послушаем человека, который все это готовил. Я ведь недавно на посту и не могу ухватить все детали. Мой сотрудник, полковник Балч, сидит в вашей, сэр, приемной и ждет приглашения войти.
— Хорошо. Зовите.
Секретарь подошел к двери и, приоткрыв ее, произнес:
— Уильям, заходите.
Вошел Балч.
— Докладывайте, — чуть шепелявя, произнес Даллес.
Балч встал и стал излагать. Когда на экране показались слайды, Балч подошел к экрану и стал комментировать поступающую информацию.