– Похоже, так и остался девчонкой – вон как от него парфюмом-то несет! Фу! Пошли отсюда, подруги!
Эстер встала и направилась к выходу, Анадиль и Дот потянулись следом – Тедрос едва успел стянуть с головы Дот диадему.
Подождав, пока ведьмы отойдут на приличное расстояние, Тедрос наклонился к Агате и спросил:
– Скажи, от меня действительно так., несет?
– Выброси из головы. Ты что, Эстер не знаешь? У нее все шиворот-навыворот. Например, Потрошителя она считает милашкой и красавцем – ну и что с того?
– Ладно, ты меня успокоила, – сказал Тедрос, присаживаясь рядом с Агатой. Он по-прежнему был в запачканной зеленью рубашке и мятых брюках, однако успел принять ванну, и от него действительно пахло цветочным мылом, которое дала ему Гвиневра. Тедрос протянул руку и надел диадему на голову Агате.
– Спасибо, но я все равно не настоящая королева, – вздохнула она. – Во-первых, ты сам еще не король…
– Стану им через неделю.
– Если мы проживем эту неделю, в чем лично я несколько сомневаюсь, – покачала головой Агата. – Но даже когда ты станешь коронованным королем… Понимаешь, я еще слишком молода, чтобы становиться королевой… Ну, официально, я имею в виду… Ты же понимаешь…
– Никто ни о чем официально тебя не просит. Пока, – ответил Тедрос, поправляя диадему у нее на волосах. – А неформально, то есть на деле, ты уже моя королева. Именно ты, и только ты. И я хочу, чтобы ты носила свою корону, потому что пока она будет на твоей голове, я буду знать, что ты меня по-прежнему любишь. А учитывая историю наших отношений, это знание лишним не будет.
Агата фыркнула.
– А теперь скажи, как я могу проявить свою любовь, – подколол ее Тедрос.
– Если честно, романтические штучки не по моей части, – вздохнула Агата, кладя голову на плечо Тедросу. – Знаешь, у нас в Гавальдоне каждый год на день святого Валентина устраивают танцы. Так вот, однажды они так меня достали со своей музыкой, что я притащила на площадь бочонок с протухшей капустой и расколошматила его там. Мигом разбежались.
– Разбежались… Но, надеюсь, они сначала как следует тебе наподдали?
– Ничего подобного. Слишком боялись, что за это я могу из их детишек суп сварить.
– В таком случае, – сказал Тедрос, обнимая Агату за плечи, – нужно будет запомнить, что при тебе лучше и не заикаться про День всех влюбленных и всякие валентинки.
В дверном проеме Агата увидела Гвиневру, та собирала в столовой грязную посуду со стола.
– Да уж, валентинок мне не нужно. И подарков тоже, – сказала Агата. – Единственный подарок, который я мечтала бы получить, – это возможность еще разок поговорить с моей мамой.
Тедрос внимательно посмотрел на нее.
– А у тебя сейчас такая возможность еще есть, – продолжила Агата.
– Мне кажется, я и так уже сделал большой шаг ей навстречу, – сказал Тедрос, глядя в сторону.
– Ты просто спросил, как ты можешь проявить свою любовь, – ответила Агата.
Тедрос промолчал, и давить на него Агата не стала.
Прошло совсем немного времени, и они оба уснули в объятиях друг друга.
Около трех часов шляпа Мерлина закончила хлопотать, и на запах свежезаваренного кофе и чая все вновь потянулись в большую комнату, где во главе стола уже сидел Мерлин. Но никто не спешил сесть рядом с ним – вместо этого старые сказочные герои встали вдоль стен, молодежь уселась на пол – и потекли один за другим рассказы о том, как пережил каждый из стариков две тревожные последние недели.
Питер Пэн и фея Динь-Динь, например, укрылись у русалок из Неверленда, а Золушка и Пиноккио спрятались в башне Рапунцель. Они рассудили, что если Рапунцель уже мертва, то вряд ли старые злодеи будут часто навещать это место – что им там делать-то?
– Ее башню сделали музеем, как домик Белоснежки, и повесили канат, по которому туристы при желании могут забраться наверх, – сказал Пиноккио. – Эх, видели бы вы Эллу на этом канате! Хоть она и позвала на помощь птиц – но много ли от них проку? Так и ползла, как слон по веревочке.
– Помолчал бы лучше, растопка каминная! – огрызнулась Золушка.
Бензель и Гретель применили примерно такую же тактику и пересидели трудное время в старом пряничном домике, который теперь тоже стал одной из достопримечательностей.
– Зомби-ведьма есть настолько глюпый, что никак не подумайт, что ми можем возвращайт себя в ее хаус, – пояснил Гензель. – Натюрлих, это был мой плодотворный идей.
– Его идей! Ха-ха! Твой идей был только один – сожрайт половин крыша, – возразила Гретель.
Агата обратила внимание, как напряженно слушает этот рассказ Эстер, и внезапно вспомнила портрет ведьмы, который она видела в Старой школе.
– Эстер, это же твой домик! – прошептала Агата. – А та ведьма – твоя мать! И она жива!.. Она где-то в лесу…
– Она не жива, Агата. Она зомби и находится во власти Директора школы, – прошипела в ответ Эстер. – А я не настолько сентиментальна, чтобы считать своей мамочкой вылезшую из могилы куклу с мертвыми белыми глазами.
– Эстер, я знаю, ты гордишься своей выдержкой, – тревожным шепотом продолжила Агата, – но все равно – как ты можешь сидеть и спокойно слушать этих стариков?! Ведь это они убили ее!
– Самая большая ошибка, которую может совершить злодей, – это поддаться жажде мести, – тяжело взглянула на нее Эстер. – В конце концов, Гензель и Гретель были всего лишь голодными детьми, пытавшимися выжить в лесу. Мать приняла их за легкую добычу – и просчиталась. Гензель и Гретель убили ее только потому, что у них не было другого выхода. Как говорится, ничего личного, – Эстер перевела взгляд на дряхлых брата и сестру. – Нет, это не значит, конечно, что мне приятно смотреть на их баварские рожи, но, с другой стороны, та их история по большому счету не имеет ко мне никакого отношения.
Агата заметила, с каким трепетом смотрят на подругу Дот и Анадиль, и подумала, что среди всех собравшихся в этой комнате героев – и старых, и молодых – самый великий герой – это Эстер.
– Я как-то раньше об этом не думала, – зашептала Дот, обращаясь к Агате, – но ей, наверное, трудно иметь такую подругу, как я. Ведь по-хорошему, это меня должна была съесть ее мать, а не этих, – она кивнула в сторону Гензеля и Гретель. – Приди я в тот день к пряничному домику вместо них – и мать Эстер осталась бы жива. Гретель спасла Гензеля потому, что любила его, а я была одна, и меня зажарили бы в печи. Вот почему я не всегдашница. Потому что я никому не интересна настолько, чтобы меня еще спасать.
– Неправда, – прозвучал голос Эстер. – Это не так.
Дот покраснела.
Агата попробовала переключиться на историю, которую рассказывали Джек и Брайер Роуз, но никак не могла сосредоточиться.
Вслед за ними свои истории поведали и другие герои – Красная Шапочка, принцесса Ума, Юба, Белый Кролик, а потом… Потом наступила тишина.
Все медленно повернули головы к сидевшему во главе стола магу и перестали улыбаться.
Мерлин снял с головы шляпу.
– Семь дней, – сказал он. – По подсчетам Юбы, солнцу над нашими лесами осталось светить всего семь дней. Если мы хотим прожить дольше, чем эту неделю, у нас нет иного выбора, как только идти в наступление на школу Зла, и Директор отлично это понимает. Понимает и, боюсь, уже готовит для нас западню.
Старый маг тяжело вздохнул, пожевал губами и продолжил:
– В то же время в лесах погибло уже так много наших товарищей – сказочных героев, что прикрывающий мир читателей защитный барьер почти разрушен. Если погибнет кто-то из членов нашей старой Лиги, этот барьер, как я подозреваю, рухнет окончательно и Директор прорвется в мир читателей чтобы, как он надеется, навсегда уничтожить Добро.
На какое-то время в столовой повисла звенящая тишина.
– Я не понимаю, почему Директор не может просто убить вот этих двух бездельников? – спросила Золушка, указывая пухлой рукой на Агату и Тедроса. – Ему что, этого мало? Почему? Это же их сказка, будь она неладна. Зачем, объясните мне, зачем Директору понадобился этот Дальний лес?
– Хороший вопрос. Мне тоже хотелось бы знать ответ на него, – сказал Мерлин. – Но я не сомневаюсь, он и Агату с Тедросом убьет, если только ему подвернется случай.
Агата и Тедрос тревожно переглянулись.
– По-моему, совершенно очевидно, что Директору очень хочется, чтобы эта волшебная сказка была жестокой и злой и в ней и намека на Добро не осталось, – продолжил Мерлин. – Очень многое из нашего прошлого он уже переписал. Теперь у него на прицеле будущее. Он уверен, что тот конец сказки, который задумал он, сделает Зло непобедимым и неуязвимым.
– У тебя есть какие-нибудь соображения насчет того, что это может быть за конец? – спросила принцесса Ума.
– Ничего конкретного, одни лишь догадки, – ответил Мерлин. – Но я твердо уверен в одном: наша единственная надежда – это поймать Софи и заставить ее уничтожить кольцо.
Агате стало не по себе, когда она вспомнила, что ее лучшая подруга теперь ее злейший враг.
– Ну и что же нам делать? – спросила Красная Шапочка.
– Идти на штурм Школы, разумеется, – улыбнулся Мерлин.
Старые герои настороженно переглянулись.
– Хорошо. А какие добрые королевства к нам присоединятся? – спросил Джек. – Как минимум, нам потребуется помощь Девичьей долины, Гилликина и Эвондейла. Как минимум!
– Ни одного, – ответил Мерлин.
– Как это?! – ахнула Брайер Роуз.
– А вот так. Ни одно доброе королевство к нам не присоединится.
В комнате снова стало тихо-тихо.
– Послушай, Мерлин, – сказал наконец Питер Пэн. – Директор школы молод и силен. У него армия из двух сотен старых злодеев, убить которых можно только огнем. Плюс юные ученики его школы…
– Оставьте эту проблему мне, – сказал Мерлин. – А вы, старые члены Лиги, лучше поработайте-ка тем временем с нашими молодыми героями – Агатой, Тедросом, Хортом, Эстер, Анадиль и Дот – и подготовьте их к бою. Объясните, с кем нам предстоит столкнуться. Уж