– А, да. Теперь вспомнила.
– Как меня зовут?
– Я, я… – Она замотала головой, и из глаз потекли слезы.
– Давай, Элла. Ты столько раз писала мое имя на стакане с кофе. Столько раз…
– Я знаю. Просто я устала и хочу есть…
– Врешь! – закричал он, стукнув кулаком по верху клетки. – Чертова врушка! Не знаешь ты меня! Тебе плевать на меня!
Грендель начала лаять и бегать вокруг клетки.
– Мне не плевать. Я могу узнать тебя получше и почувствовать что-то к тебе, если ты дашь мне шанс. Я могу, я уверена…
Дэрил вскочил и заходил вокруг клетки, как Грендель.
– Мы разговаривали с тобой, Элла. Я говорил тебе, что живу на ферме, что у нас молоко настоящее. Рассказывал тебе про свою собаку. Но ты – такая же, как все.
– Нет. Клянусь, я не такая.
– Такая. Еще одна красивая сучка, которая только играет с мужчинами. Ты делаешь вид, что мы тебе нравимся, но это не так. Ты просто хочешь поиграть. Использовать нас! – орал он на нее, выпучив свинячьи глаза. Грендель лаяла в унисон. Наконец Дэрил замолчал, успокоился и снова сел на корточки рядом с клеткой. Казалось, он полностью овладел собой.
– Элла, – сказал он, подавшись к ней. – Если бы ты хотя бы вспомнила, как меня зовут, я бы тебя отпустил. Но нет. Ты умрешь, Элла.
Она плюнула ему в лицо.
– Чертов уродец. К тебе ни одна женщина никогда не подойдет! – закричала она.
Он подошел к ней сзади и потянул на себя цепь. Шея Эллы прижалась к прутьям клетки, и она начала задыхаться. Ослабить цепь не удавалось – оковы на запястьях не давали рукам дотянуться до шеи, не хватало всего нескольких сантиметров. Когда ее лицо стало синеть, Дэрил ослабил хватку, и она упала на пол, кашляя и задыхаясь. Он пошел к двери, открыл ее, и Грендель выбежала наружу.
– Никто тебя не ищет. Ты никому не нужна, – бросил он ей на прощанье. Он вышел, выключил свет, закрыл входную дверь, повесил на нее замок и пошел за Грендель к озеру.
На ферму Дэрил вернулся в семь, позавтракал и сел на восьмичасовую электричку до Лондона.
В обед он отправился в кафе «Бэй-Органик». У салат-бара было многолюдно. Он задержался около корзинок с хлебом, подслушивая, как, сидя за кассой, Сериз разговаривает с мужчиной, которого Дэрил принял за управляющего.
– Сложно что ли трубку взять? – говорила она.
Сериз была немного похожа на Эллу, но сильно уступала ей в привлекательности. Управляющий, с небрежно спадающими на лицо темными волосами, был красив. Он менял чековую ленту в кассовом аппарате и что-то промычал ей в ответ.
– Элла безответственная, – не успокаивалась Сериз. – Студенты живут в иллюзорном мире вечеринок и выпивки. Я даже слышала, что она что-то говорила про наркотики.
Сериз положила одну руку на бедро, а другой теребила прядь светлых волос. «У нее один интерес – залезть к нему в штаны», – подумал Дэрил и подошел к кассе. Управляющий как раз закончил с лентой.
– Мне порекомендовал Эллу друг ее семьи, – сказал он Сериз. – Она ответственная. Не понимаю, почему она не позвонила. Я их наберу.
Сериз повернулась к Дэрилу, не в силах отвести взгляд от начальника, который направился в подсобное помещение.
– Можно мне маленький капучино? – попросил Дэрил.
– Как вас зовут? – спросила она, взяв бумажный стаканчик и черный маркер.
– Шлюха.
Она начала писать, а затем недоуменно взглянула на него.
– Прошу прощения, как вас зовут?
– Фамилия – шлюха, а имя – Сериз.
Она застыла с маркером, не понимая, что происходит, и впервые осмысленно взглянула на него.
– Только я ошибся, это твое имя. Шлюха Сериз. Твой управляющий – женат. У него двое маленьких детей. Подумай об этом.
Дэрил вышел на улицу, оставив ее с открытым ртом. Он понимал, что только что совершил идиотский поступок, но выражение ее лица стоило того. Все женщины – шлюхи, и с ними нужно вести себя соответствующе.
Он подумал об Элле. Все случится этой ночью.
Глава 39
Эрике выделили маленький отдельный кабинет в самом конце этажа. Туда поместился только стол, стул и небольшой шкаф для документов. Узкое окно выходило во двор. Она не проводила в кабинете много времени, предпочитая находиться со своей командой в их комнатке со стеклянными перегородками, но сейчас, когда на носу была пресс-конференция, ей понадобилось личное пространство, чтобы продумать свою речь. Ей были глубоко небезразличны жертвы. Как и во многих других убийствах, которые она расследовала в прошлом, ее возмущали не только страшные обстоятельства смертей, но и то, что у жертв были украдены жизни. Молодые женщины навсегда и так преждевременно лишались возможности иметь карьеру, детей, наслаждаться праздниками и всеми радостями жизни.
Раздался стук в дверь, и в кабинет вошел Питерсон. Он посмотрел на Эрику и заваленный бумагами стол.
– Мне только что звонила Колин из отдела по СМИ. Она ожидает наплыв прессы, поэтому будет бронировать большой конференц-зал в отеле «Тисл» в Мэрилебон.
– Спасибо, – поблагодарила Эрика. Питерсон закрыл за собой дверь, встал у нее за спиной и начал массировать ей шею.
– Очень приятно, но не сейчас, – сказала она, убирая его руки.
– Эрика. Ты вся в напряжении.
– А ты на работе. Мы на работе, – она выскользнула из-под его рук и развернулась к нему лицом.
– Мы же у тебя в кабинете, дверь закрыта, – прищурился он, развернул ее назад и снова положил ей руки на плечи.
– Это все из-за твоей кровати. Я не привыкла спать на таком мягком матрасе, – пожаловалась она, запрокидывая голову и чувствуя, как плечи расслабляются.
– Эрика, это очень дорогой матрас с эффектом памяти.
Как раз когда Эрика отвечала, что ему не хватает упругости, в комнату, постучав, вошла Мосс.
– Прошу прощения, я не вовремя? – спросила она, переводя взгляд с Эрики на Питерсона, который поспешил опустить руки.
– Нет, мы… все хорошо, – смутилась Эрика, схватившись за бумаги на столе.
– Мы говорили про мой матрас. Который недостаточно упруг, – пояснил Питерсон, выходя из-за стола.
– Он с эффектом памяти… матрас… очень мягкий, – добавила Эрика.
Повисла неловкая пауза.
– Слава богу! – усмехнулась Мосс. – А то у меня есть друг, который попробовал виагру и говорит, что она изменила его жизнь. А еще один друг считает, что смех – лучшее лекарство. Хотя вряд ли он поможет с упругостью.
– Мягкий матрас очень полезен для спины, – оправдывался Питерсон. Эрика и Мосс засмеялись. – Но это же правда!
– Перестань, я шучу, – Мосс ткнула Питерсона в бок.
– Дура, – засмеялся он. Эрика была рада, что они нашли возможность посмеяться хотя бы несколько минут. Этот смех разрядил обстановку.
– Ладно, мы на работе. Будем вести себя соответственно, – сказала она.
– Конечно, – согласилась Мосс. – Так вот. Я пришла спросить, будет ли на пресс-конференции выступать Шадэ Пенс, подруга Джанель из хостела.
– Когда я с ней общался, у меня сложилось впечатление, что ближе нее у Джанель никого не было, – сказал Питерсон.
– Колин только что выяснила, что Шадэ подрабатывает приватными танцами в одном из самых злачных клубов в Сохо.
– Черт! Если мы выставим ее перед камерами, пресса раскопает это и вывернет эту информацию как захочет.
– Подруга жертвы ведет двойную жизнь, танцуя в злачных местах, – на ходу придумал заголовок Питерсон.
– У нас и так есть слабое место – отношения Лейси с Джеральдин Корн, – добавила Мосс. – Сами знаете, как все работает. Ладно бы она была лесбиянкой – проблем было бы меньше. Но то, что она встречалась и с мужчинами, и с женщинами, – этого наша пуританская пресса не потерпит. Сразу включатся высокие моральные принципы, и каждый получит по полной программе.
– Ладно. Что-нибудь добавлю в свою речь и сама выступлю от лица Джанель, – решила Эрика. – Передай Колин, что через двадцать минут пришлю ей текст.
– Да, шеф, – ответила Мосс и вышла.
Эрика повернулась к окну и посмотрела на маленький квадратный двор из бетона.
– У нее ведь никого не было. Ни в жизни, ни в смерти. Почему так происходит? Кто-то проживает жизнь в окружении друзей и родственников, а кто-то проходит через нее один.
– У тебя есть я, – сказал Питерсон. – Ты ведь знаешь это, да?
– Я не про себя…
– Я знаю.
– Спасибо, Джеймс. Но мне нужно работать, – сказала она, не отрывая взгляда от окна.
Питерсон вышел и закрыл дверь. Только тогда Эрика разрешила себе повернуться и вытереть слезу.
Глава 40
Днем она поехала в отель, где была запланирована пресс-конференция. Огромные окна конференц-зала выходили на автомобильную пробку, медленно огибающую Мраморную арку под серым небом. Ее провели в маленькую смежную комнату, где уже ждали Шарлотта и Дон, родители Лейси. Казалось, за эти дни они стали меньше ростом и как-то сгорбились. С ними за столом сидела Колин, упитанная женщина с короткими темными волосами. Колин была мастером своего дела, а это требовало отстраненности от ситуации, отсутствия человеческих переживаний.
Когда Эрика подошла к столу, все трое смотрели в айпад, на котором Колин листала фотографии Лейси, отобранные для пресс-конференции. Снимки были невинные и радостные: на одной Лейси сидела в обнимку с полосатой кошкой в саду рядом с клумбой нарциссов. Еще было фото с выпускного, где она с сияющим лицом улыбается в камеру, и еще одно, на котором она с голыми ногами сидит на диване в голубом халатике.
– Вот эта отличная, – сказала Колин, вытягивая голову, чтобы получше рассмотреть фотографию. – Я бы все отдала за такие густые блестящие волосы.
Увидев Эрику, она поздоровалась и вышла ответить на телефонный звонок.
Дон и Шарлотта смотрели ей вслед.
– Эта женщина не умеет себя вести, – сказала Шарлотта.
– Да, я с ней поговорю, – согласилась Эрика. Было слышно, как в коридоре Колин по телефону торопит какого-то журналиста, потому что она сберегла для него «место в первом ряду».