— Получается, Ирод Агриппа мог действительно пересекаться с Иисусом. — Костас снова присвистнул.
— По-моему, Ирод Агриппа быстро познакомился со всеми, с кем стоило познакомиться в Тверии, — ответил Джек. — Он был невероятно общительным человеком, обаятельным, компанейским. К тому же знал местный арамейский язык так же хорошо, как латынь и греческий. Должно быть, он чувствовал определенное родство со здешним народом, его народом, который он должен был однажды возглавить. Вероятно, Ирод услышал разговоры в таверне о местном лекаре, который выделялся из толпы шарлатанов. По-видимому, Ирод отправил весточку в Рим своему хромому другу Клавдию. А тот, наверное, все еще не терял надежды на то, что найдется лекарство от его болезни, может быть, на Востоке.
— Получается, что Ирод Агриппа, Клавдий и Иисус из Назарета оказались в Галилее в одно время — примерно в двадцать третьем году нашей эры, — медленно проговорил Костас. — О встрече больше нигде не упоминается, только на полях древнего свитка, который мы нашли в конце геркуланумского тоннеля три дня назад.
— Верно.
— Иисус был плотником, — задумчиво добавил Костас, хлопнув ладонью по древнему экспонату перед ним. — А это означает, что он, возможно, строил корабли!
— В древнегреческом, так же как и в других семитских языках того времени, арамейском и древнефиникийском, слово, которое мы переводим как «плотник», имело множество значений. Архитектор, резчик по дереву и даже строитель каменных и металлических конструкций. Подобная работа была востребована на этой территории. Ирод Антипа основал Тверию в двадцатом году нашей эры. Представляете, сколько всего нужно было построить! Городские стены, дворец, например. Но ты прав: самой важной работой среди всего, что связано с обработкой дерева, было судостроение. Чуть позже, в I веке нашей эры, историк Иосиф при описании Галилейского моря сказал, что у берега стояло двести тридцать кораблей. И он имел в виду только крупные. Суда здесь скорее всего служили дольше, чем на том же самом Средиземном море, вода ведь пресная. Но, как и везде, их нужно было ремонтировать. Да еще строить новые. В двадцатых годах нашей эры произошел настоящий бум подобных работ. Недостатка в строительных материалах не было. Его поставляли из Тверии, где строительство шло полным ходом. Посмотрите, из какого дерева сделан остов корабля перед нами.
Костас согласно кивнул и приложил ладонь к деревянной балке.
— В прошлый вторник — а кажется, полвека назад! — когда мы погрузились под воду у Сицилии в поисках останков корабля святого Павла, ты сказал мне, что почти нет археологических находок, относящихся к раннему христианству, поэтому мало о чем можно рассуждать с полной уверенностью. — Костас замолчал. — а теперь ты заявляешь, что я прикасаюсь к судну, построенному Иисусом?!
Джек положил обе ладони на бок корабля, внимательно посмотрел на древнюю обшивку, потом перевел взгляд на Костаса.
— В Новом Завете рассматривается один вопрос: кем считал себя Иисус? Называл ли он себя Христом, то есть Мессией? Когда люди спрашивали его об этом, он обычно отвечал короткой фразой — «Я тот, кем назовешь меня». Конечно, это перевод, но, по-моему, смысл передан правильно.
— Что ты сказал?
— «Я тот, кем назовешь меня».
Костас молчал, вопросительно глядя на Джека. Потом тяжело вздохнул и убрал руку с корабля.
— Археологи! Слова из них нормального не вытянешь!
Джек устало улыбнулся и похлопал по сумке.
— Пошли! Надо посетить еще одно место.
Через час они стояли на западном побережье Галилейского моря. С неба спускался вечер. Сзади подкрадывались тени, медленно выползая из низин. Вдалеке в лучах заходящего солнца блестела вода. Джек вспомнил странное ощущение, которое испытал, глядя на небо у берегов Сицилии. Солнце слепило. Сложно было охватить взглядом все небо, лишь отдельные детали. Казалось, что-то должно произойти. Джек погладил сумку. Он снова на пороге очередного открытия! Призрачное предчувствие привело их сюда, откуда две тысячи лет назад начал путешествие загадочный манускрипт. Джек твердо верил, что именно здесь стоял Клавдий. Он так же вглядывался в далекую береговую линию Голанских высот, очарованный Востоком. Интересно, терзало ли Клавдия такое же беспокойство, пугала ли его эта граница между Востоком и Западом? Знал ли он, насколько призрачно спокойствие моря? Затишье перед штормом…
Приближался закат. Джек снова вспомнил небо над Сицилией. Словно картина Сера. Нет, скорее Тернера! Искорки света слились в бесконечные ленты пастельных тонов — голубые, оранжевые.
Джек подошел к друзьям. И все вместе направились к обнаженной отливом береговой полосе, переступая через спутанные охапки веток, которые, будто перекати-поле, надуло ветром.
— Это, если не ошибаюсь, ziziphus spina-crista, — сказал Джереми. — Держидерево. Потрясающий фрукт. Обязательно попробуйте!
— О, какие энциклопедические знания! Прямо как у Плиния Старшего! — воскликнула Мария.
Джек шел первым. Остальные выстроились за ним гуськом. Джереми догнал Джека и, убедившись, что их никто не слышит, шепнул:
— Насчет Элизабет, Джек. Я не все рассказал.
Джек, не останавливаясь, встретился взглядом с Джереми.
— Продолжай.
— Ты знал, что у нее есть дочь?
— Дочь?!
— Да. Она сейчас в Нью-Йорке, живет у друзей Элизабет — преподавателей университета. Учится в школе. Элизабет не хотела, чтобы дочка росла в Неаполе с ее семьей, скрывала ее ото всех. Один из коллег Элизабет по инспекции рассказал мне. По-моему, она ему доверяла.
— Девочка уже знает об Элизабет?
— Не думаю, она ведь пропала всего два дня назад. Элизабет оберегала дочь от своей жизни в Неаполе. Но они созванивались чуть ли не каждый день. Вероятно, скоро она поймет, что что-то случилось.
— Ты можешь свести меня с тем коллегой из инспекции? — спросил Джек. — У него есть телефон или адрес дочери Элизабет?
— Я уже обо всем договорился, Джек. — Джереми передал ему записку. — Он согласен встретиться, только если ты придешь один.
— Откуда он знал, что я буду беспокоиться?
— Элизабет говорила о тебе.
Дальше шли, не говоря ни слова. Словно по беговой дорожке. Ноги передвигались, а мир вокруг будто бы замер. Не существовало ничего, кроме песка впереди. Джек запыхался.
— Сколько ей лет? — Голос казался чужим.
— Пятнадцать.
Джек чуть не закашлялся.
— Спасибо.
Джереми кивнул в ответ и остановился, чтобы подождать, пока подойдут остальные. Джек шел, ускоряя шаг, а мозг его будто окаменел на одной мысли. Джек видел перед собой только Элизабет. Все думал, что вот сейчас разозлится на то, что помешало им быть вместе, на кардинала Риттера, которого чуть не задушил вчера, и на те силы, что стояли за ним. Но нет. Он просто вспоминал последние пятнадцать лет своей жизни: что он сделал, что не сделал. И что упустил.
Через десять минут компания вышла на небольшую возвышенность в сотне ярдов от берега моря — каменный мол для высадки рыбаков на берег, используемый только при засухе. Запах рыбы, старые сети кругом. Посередине — огромный камень, уходящий глубоко в землю. Видимо, за него цеплялись, чтобы встать на якорь. Из грязи до самого берега тянулся истертый канат.
Откинув в сторону старые сети, Джек сел на камень. Остальные устроились рядом на железнодорожных шпалах. По-видимому, их сюда для этого и притащили. Джек положил сумку на колени. Все зачарованно смотрели на море, наслаждаясь абсолютным спокойствием. По берегу медленно брели мужчина и женщина. Вода, покрывавшая прибрежную грязь, блестела. Казалось, будто парочка гуляет по морю. Мираж… Чуть качались на легкой волне рыбацкие лодки. Их огни освещали берег, будто слабый свет далеких свечей, расставленных на ковре.
— Здесь Иисус провел годы, когда формировалась его личность, — тихо сказала Хелена. — Его речи, записанные в Евангелиях, полны метафор о море и рыболовстве. Известное изречение о том, что красный закат предвещает ясный день, — вовсе не пророчество. Каждый рыбак и моряк знает, что так оно и бывает. Поднявшаяся в воздух пыль означает следующий день без дождя.
— Сколько людей побывало здесь! Сколько паломников спешило к Галилейскому морю, чтобы поговорить с Иисусом! — восторженно прошептал Джереми. — Первые христиане пришли сюда после обращения Римской империи при Константине І Великом. Это они построили храм Гроба Господня. Потом средневековые пилигримы с Британских островов, из Священной Римской империи, из Византии. Харальд Суровый был здесь вместе с викингами, охранявшими византийского правителя, купался в реке Иордан. После них сюда пришли крестоносцы, оставив за собой моря крови. Думали, что нашли Царствие Небесное на земле. И стали свидетелями его уничтожения, когда с Востока явилась арабская армия.
— Могу поспорить, это место не сильно изменилось с тех пор, — сказал Костас, пустив плоский камушек блинчиком по воде. — Джек, ты вообще-то собираешься показать нам, что в цилиндре?
Джек, отрешенно кивнул, посмотрел вслед мужчине с женщиной, бредущим вдалеке.
— Вы знали, что Марк Твен приезжал сюда? — спросил Джереми.
— Что-что? — переспросил Костас.
— Писатель Марк Твен. В 1867 году в составе первой туристической группы из Америки Твен побывал на Святой земле.
— Я читала его воспоминания, когда в последний раз была здесь, — сказала Хелена. — Впечатляет, не то слово! «Ночью самое время смотреть на море Галилейское… когда день гаснет, даже наименее чуткие натуры поддаются мечтательному очарованию и покою звездной ночи… В шепоте волн, набегающих на берег, слышатся всплески весел, в приглушенных шумах ночи — таинственные голоса, в мягком шелесте ветерка — взмахи невидимых крыльев…»[40]
— Приезжали сюда и другие известные личности, — тяжело вздохнув, добавил Джек. Он еще не мог прийти в себя после разговора с Джереми. Да и опустошенность из-за исчезновения Элизабет сложно было скрыть. Он чувствовал себя виноватым. Хотя понимал, что это противоречит здравому смыслу. То, что произошло с ней, было предрешено в день ее рождения. Давным-давно, когда они встречались, Джек видел это в глазах Элизабет. Только он видел это! Но тогда принимал обреченность за что-то другое… Глядя на берег, на лодки, исчезающие у линии горизонта, Джек почувствовал, будто камень упал с сердца и по телу разлилось удивительное спокойствие. Такого он еще никогда не испытывал. Словно часть его приняла слова Джереми так, будто он знал об этом раньше. Джек протер глаза и встретился взглядом с Костасом, который все это время пристально наблюдал за ним. Джек крепко сжал записку, переданн