Он снял и протер свои сильные очки — всегда это делал, когда волновался, чтобы успокоиться.
— Я действительно обратился к Сальникову без твоего согласия. Поступай как сочтешь нужным, но с учетом всех фактов, — заключил он. — Так будет вернее!
В его словах было столько искренности, что Петр смягчился и, вздохнув, предложил:
— Ладно, садись. Верю, что предпринял это для моей пользы. Но больше не поступай в том, что касается меня, на свой страх и риск, — строго предупредил своего заместителя. — Иначе — конец нашей дружбе и совместной работе!
Казаков молча сел в мягкое кожаное кресло, и Петр, немного подумав, распорядился:
— Коли ты сам заварил эту кашу — тебе ее и расхлебывать! И ты ошибся, будто мной не принято решение. Я друзей в беде не бросаю. Может, Митяй и пошел по кривой дорожке, но кто же еще поможет ему с нее выбраться?
Он с укоризной посмотрел на Виктора.
— Жаль, что ни ты, ни отец этого не понимаете! А для меня этот вопрос важнее текущих дел! Так что отравляйся в Одессу и возвращайся, только вызволив Митьку из каталажки! Все понял? Тогда действуй!
Казаков молча поднялся, зная: сейчас спорить с Петром бесполезно. «Ну и благородная у него натура! — с уважением к другу подумал он. — Редкостное великодушие! Но оно его подведет», — остался он при своем мнении, а вслух сказал:
— Не беспокойся, Петя! Сделаю так, как приказал, и завтра же буду в Одессе. Но ты еще хорошенько над этим подумай, — не удержавшись добавил, бросив на него дружеский взгляд поверх очков, — и все взвесь!
В КПЗ — камере предварительного заключения местного отдела милиции было душно и царил полумрак — маленькое зарешеченное оконце выходило во внутренний дворик тюрьмы и плохо освещало помещение. Дмитрий Голенко, сидевший на нарах рядом с бритоголовым крепышом, все тело которого было покрыто похабными татуировками, взглянул на краешек голубого неба, видневшегося в оконце, и мечтательно произнес:
— Ну и заживу, когда выйду на волю!
— С чего это вдруг у тебя будет такая житуха, Голец? — недоверчиво бросил бритоголовый. — Думаешь, снова возьмут на какую-нибудь посудину? Не надоело по свету шататься? И что хорошего в жизни моряка?
— А я и не думаю об этом. Отплавался! — с уверенной наглостью похвастался Дмитрий. — Буду жить в столице и не ханку дешевую жрать, а как в кино — виски да шампанское!
Бритоголовый скептически усмехнулся, но в вопросе, который задал, была откровенная зависть:
— И откуда же на тебя свалится такая благодать? Наследство там тебя ждет?
— Считай, что так, — хитро прищурился Дмитрий. — Но само оно на меня не свалится, его мне еще добыть предстоит.
— Больно ты много туману нагнал. Может, объяснишь?
— Ладно, слушай, — Дмитрий благодушно откинулся на спину и приоткрыл ему то, о чем мечтал. — Мой дружок в Москве берет меня к себе. Он высоко взлетел и богат, как Рокфеллер. Вот и я скоро буду плевать на всех свысока!
— Ишь, губу раскатал! Думаешь, он с тобой поделится? И сначала тебе надо из тюряги выбраться, — насмешливо бросил сокамерник.
Дмитрий выпрямился и посмотрел на него с видом превосходства.
— За этим дело не встанет. Мой дружок уже прислал человека, который отмажет меня у продажных ментов — я же сказал: у него бабок немерено. Ими он, конечно, со мной делиться не будет, но я свое получу!
— Это как же? — недоуменно поднял брови бритоголовый.
— А отберу у него все до копейки! — рассмеялся Дмитрий, и было не понять: всерьез он это сказал или шутит. — По миру пущу, и он у меня будет милостыню просить.
Однако бритоголовый принял это за чистую монету.
— Ничего, Голец, у тебя не выйдет! Что ты против него? Эти столичные денежные тузы — те еще хитрованы. Снова окажешься на нарах!
— Все получится! — Дмитрий не сомневался в успехе. — Один не сумел бы, но за мной Резаный! Это он все придумал. Будь уверен — мы добьемся своего!
— Не сомневался в этом и бритоголовый — согласно кивнул.
— Да уж, раз с тобой он, вы обчистите московского фраера, как бы тот ни был ловок и хитер.
Виктор Казаков вошел в свой гостиничный номер и устало опустил на стул кожаный дипломат. День он провел очень успешно и добился, чего хотел, но проведенные переговоры с коррумпированными чиновниками отягощали его совесть. Хотя исполнительному директору концерна и приходилось частенько решать деловые вопросы в обход закона, привыкнуть к этому он не мог. Быстро раздевшись, Виктор прошел в ванную и лишь после того как принял холодный душ, как бы смыв с себя прилипшую грязь, позвонил Петру в офис «Алтайского самородка». Было уже около семи вечера, но своего шефа он застал на месте.
— Ну вот, кажись, я все здесь уладил, хотя осталось ощущение, будто в г… вымазался, — доложил ему с брезгливой гримасой. — Само собой, обойдется это нам в кругленькую сумму — такова цена того, чтобы свидетельские показания против Голенко заменили, и его можно было освободить.
— А в чем его обвиняют? — деловито спросил Петр.
— В предумышленном покушении на убийство. И наверняка посадят — даже, если удастся доказать, что был в состоянии аффекта.
— Тогда как же его освободят? — удивился Петр. — Разве они смогут замять такое дело?
По лицу Казакова проскользнула ироническая усмешка.
— Дело, конечно, замять нельзя, но сделают хитрее: следствие получит новые показания свидетелей — в пользу Дмитрия.
— Теперь понял. Трудное это дело и стоит денег, — заключил Петр. — Ты уверен, что они с ним справятся?
— Уверен, так как я им в этом помогу. Возьму на себя самое трудное.
Он перевел дыхание и объяснил:
— Главные свидетели, кто может спасти Дмитрия — это девушки. Одна из них его сожительница, а другая — партнерша пострадавшего, из-за которой и вышла драка.
— Так что, милицейские не могут взять с них нужные показания? — с досадой перебил его Петр. — За что тогда с нас деньги лупят?
— С девицы, из-за которой подрались, возьмут — и с других тоже. Все покажут, что твой бузотер ранил ее кавалера случайно, и тот во всем сам виноват. А вот с подругой Дмитрия, боюсь, у них ничего не выйдет.
— Это почему же? — возразил Петр. — В милиции это делать умеют.
На лбу Казакова собрались морщины.
— Ну как тебе покороче объяснить? В общем, Дмитрий там ее очень сильно оскорбил, и она не желает его выгораживать. Девка такая, что угрозами ее тоже не возьмешь. Тут может коса найти на камень.
— А ты что сделаешь, если они не берутся? Влюбишь в себя? — с иронией поинтересовался Петр. — Думаю, опытный следователь скорее ее уговорит.
— Нет, Петя, только я могу это сделать и самым простым путем: предложу деньги. Она небогата, одна растит дочку — и это решит дело, — убежденно ответил Казаков и добавил: — Если, конечно, сумею найти к ней подход.
Его доводы убедили Петра, и он удовлетворенно заключил:
— Что ж, Витя, действовал ты молодцом. Остается довести дело до конца.
Зоя работала маляром в строительной фирме, дела которой шли из рук вон плохо. Как раз был день зарплаты, и она с кислым видом отошла от кассы, пересчитывая свою жалкую получку, когда дверь бухгалтерии приоткрылась, и ее окликнули:
— Зойка, тебя кто-то важный спрашивает по телефону! Вроде, представитель какого-то благотворительного фонда.
Звонил ей, конечно, Казаков, а назвался представителем, чтобы сразу заинтересовать Зою и вызвать на контакт. И когда она взяла трубку, уверенная, что произошла ошибка, еще больше изумилась, услышав:
— Это Зоя Трофимовна Линчук? Вы мать-одиночка, и у вас есть двухлетняя дочь Елена?
— Да, так. А кто вы? — пролепетала Зоя и испуганно заявила: — Хоть мне и трудно, но дочь я в приют не отдам!
— Не об этом речь, Зоя Трофимовна! Никто не собирается отнять у вас дочь! Мы просто хотим оказать вам материальную помощь. Наш фонд и создан для поддержки матерей-одиночек.
Не давая ей опомниться, Казаков предложил:
— Поскольку я прибыл сюда всего на два дня, давайте встретимся сегодня же! Я вручу вам деньги, и надо будет оформить документы. Все это можно сделать в холле моей гостиницы.
Он назвал гостиницу — одну из лучших в городе, и Зоя застенчиво возразила:
— Нет, туда меня не пустят. Лучше в другом месте, например, на почтамте.
— Со мной вас куда угодно пустят! — уверенно заявил Казаков. — Так что приезжайте к пяти часам, и я вас встречу у подъезда. Это устроит?
Зоя растерялась и не знала, что ответить. «Какая-то авантюра! Кому это вдруг понадобилось мне помогать? — тревожно думала она, так как отнюдь была неглупа. — Но, с другой стороны, мне позарез нужны деньги, а он их предлагает».
— Хорошо, я приеду, — наконец решилась она. — Какие нужны документы?
— Только паспорт, — ответил «благотворитель». — Ваша дочь там записана?
— Разумеется! — заверила его Зоя.
Ровно в пять, успев принарядиться, она подошла к подъезду гостиницы и была приятно удивлена, что ей приветственно помахал рукой очень элегантно одетый молодой господин в очках — его строгий облик вызывал доверие.
— Виктор Казаков, — представился он, слегка пожав ее руку. — Пройдемте в холл, и я вас долго не задержу.
Они прошли в гостиницу мимо огромного швейцара, который подозрительно уставился на Зою — таких «телок» он распознавал с первого взгляда, — но ничего не сказал. Там Казаков провел ее в укромный уголок, где стояли стол и два кресла, а когда уселись, открыл свой дипломат и, достав конверт, сказал:
— Здесь двести долларов. Это — единовременная материальная помощь. Но, — Виктор пристально посмотрел на нее поверх очков, — вы получите в пять раз больше, — чтобы усилить эффект, он сделал паузу, — если окажете содействие в одном благородном деле.
Однако, как раз это Зою успокоило. «Ну вот, я так и знала, — мысленно усмехнулась она. — Никто зря не швыряется бабками. Интересно, что ему надо? Ясно ведь, что не я сама. Как бы не продешевить». И, потупив глаза, спросила: