— Да, я готова — хоть завтра. И буду рада оказаться подальше от дома.
В ней все же проснулось женское любопытство, и она спросила:
— А куда летим, если не секрет?
— На Лазурный берег, в Ниццу. Там нас ждет яхта, но можем провести все время на моей вилле. Или остановиться в отеле — как захотите.
— Нет, предпочитаю яхту и море, — решительно заявила Даша. — В Ницце можно встретить много знакомых, а нам афишировать свои… — она смущенно запнулась, — планы еще слишком рано. Хотелось бы поплавать — где теплее.
И теперь, сидя в шезлонге рядом с Юхновским на палубе его шикарной яхты, она с наслаждением вдыхала соленый морской воздух, стараясь не думать о будущем, но избавиться от тяжких мыслей не могла. А Лев Григорьевич, уже сообщивший ей, что по электронной почте им получено решение суда о разводе Юсуповых, был радостно оживлен:
— Теперь, Дашенька, я уже могу появляться с вами на людях в качестве официального жениха! Это замечательное событие надо немедленно отметить!
Поскольку она не ответила, он весело заключил:
— Так. Молчание — знак согласия, и я распоряжусь, чтоб нам стол накрыли в кают-компании. Или лучше в музыкальном салоне? Там уютнее? Ну отзовись, — как будущая хозяйка!
— Уютнее, — равнодушно согласилась Даша, голова которой была занята отнюдь не веселыми мыслями.
«Придется выйти за него замуж. А что? Мне еще будут завидовать. И, вернув «Алтайский самородок», спасу Пете доброе имя. Юрочке тоже это необходимо! — мысленно оправдывала она себя, идя на заведомый компромисс со своей совестью. — Его родители меня, конечно, осудят. Но должны будут примириться: ведь я делаю это для блага их сына и внука».
А Юхновский не оставлял ее в покое. Он встал и, настойчиво потянув за руку, потребовал:
— Иди, Дашенька! Проследи, чтобы все у нас было в лучшем виде. Привыкай быть здесь хозяйкой! Ведь такой день!
— Хорошо, я пойду, — поднявшись с кресла, подчинилась его воле Даша, но решительно добавила: — Пожалуйста, не называй меня хозяйкой, пока не поженимся. И не забывай, что прежде ты должен выполнить все, о чем мы договорились!
Прилетев в Москву, Петр из аэропорта сразу позвонил деду с бабушкой.
— Бабуленька! Осуждайте меня сколько хотите, только скажите: как у вас со здоровьем и что там у наших, — вместо приветствия потребовал он от взявшей трубку Веры Петровны. — Если думаете, что я вас не люблю, то ошибаетесь!
— Наконец-то нашелся! — обрадованно воскликнула она и громко позвала мужа. — Степа! Это Петенька звонит! — и засыпала внука вопросами: — Ты откуда говоришь? У тебя там все в порядке? Как устроился? У Яневичей? В Москву думаешь возвращаться?
— Да погоди ты, бабуля, с расспросами! Я из аэропорта говорю. Только прилетел, — остановил ее Петр. — Устроюсь в гостинице и вечерком заеду повидаться. Скажи только: как у нас дома?
— Дома все здоровы, девочки хорошо учатся, но скучают по тебе и не понимают, почему ты от нас уехал, — ответила Вера Петровна и, прервавшись, сердито предупредила: — И не думай остановиться в гостинице! Приезжай прямо к нам! Дедушка тебя уже амнистировал.
Петр был приятно удивлен — профессор редко менял свои мнения.
— Что-то верится с трудом, бабуля. Он ведь был на стороне Даши.
— А теперь, наоборот, ее осуждает, — коротко ответила Вера Петровна. — Вот приедешь и все узнаешь!
«Ну что ж, придется отказаться от забронированного номера. Невелика потеря», — подумал Петр, заранее радуясь встрече с дедом и бабушкой, которых обожал. Тем более, что жить у них было куда лучше, чем в гостинице.
Путь из аэропорта до центра Москвы занял около часа, и когда Петр вошел в столь знакомую ему квартиру, первое, что бросилось в глаза — это видневшийся в открытую дверь празднично накрытый стол, около которого еще хлопотала бабушка.
— Не правда ли, она у нас — кудесница? — поймав его удивленный взгляд, весело произнес встретивший его профессор. — Мало того, что успела соорудить эту красоту, — кивнул он в сторону открытой двери в столовую, — но там такая вкуснятина — с дороги ты это оценишь!
И старый профессор, немного ссутулившийся, но все еще представительный, нежно обнял внука. Не было сомнений — он искренне его простил, и Петр троекратно с ним облобызался. Как только он умылся с дороги, сели за стол, и когда выпили за встречу, Вера Петровна заговорила о том, что всех волновало.
— Степочка! Объясни Пете — почему ты теперь оправдываешь его уход от Даши, — попросила она мужа. — Он не может в это поверить. Ведь все знают, что ты считал ее совершенством.
— Только не преувеличивай! Совершенством я считал и считаю только тебя! — галантно возразил профессор и погрустнев объяснил внуку: — Да, в Даше я разочаровался! Видно, я, педагог, не разглядел в ней того, с чем столкнулся ты, ее муж. Вот уж не думал, что она такая!
— Какая? — удивленно поднял брови Петр. — А что она сделала?
— Ты что же, не следишь за прессой? Вон там, — профессор кивнул в сторону серванта, на котором лежала кипа газет, — найдешь, что о ней пишут. Такая грязь! — брезгливо поморщился он. — Никак этого от нее не ожидал.
Петр нахмурился: слышать такое даже о бывшей жене, тем более о матери его сына, для него было невыносимо.
— Читать газеты мне было некогда, а желтую прессу я презираю. Ты лучше в двух словах скажи: в чем ее обвиняют? — попросил он деда. — Уверен, это вранье!
— Если бы так! Но газеты опираются на факты, — вздохнул Степан Алексеевич. — Разве не правда, что Даша, узнав о банкротстве мужа, сразу подала на развод? — он гневно повысил голос. — Еще до решения суда улетела с известным олигархом в Ниццу и катается сейчас на его яхте!
Профессор перевел дыхание и с горечью добавил:
— И это еще не все. Газеты справедливо обвиняют ее в корысти: разнюхали, что она заставила олигарха составить брачный контракт! По-моему, такого у нас еще не было.
Он было умолк, но снова вспыхнув, удрученно добавил:
— Но чего ей никогда не прощу — она втоптала в грязь твое доброе имя!
Петр был ошеломлен. Даже дав согласие на развод и ее брак с Юхновским, не ожидал от Даши такой прыти и столь стремительного, унижающего его развития событий. И все же, не колеблясь, встал на ее защиту.
— Все это весьма неприятно, но винить Дашу нельзя, — хмуро заявил он. — Вы же знаете: это я разрушил наш брак, дал согласие на развод и благословил ее союз с Юхновским, считая его лучшим выходом из сложившейся ситуации. Все остальное — второстепенно!
— Нет, я не согласна! — решительно возразила ему бабушка. — Даже если ты сам ее к этому толкнул, зачем такая скандальная спешка? И потом, — в ее голосе прозвучало осуждение, — я не знала, что Даша так корыстолюбива.
Вера Петровна тяжело вздохнула и с любовью посмотрела на внука.
— Как ни скверно все получилось, но это к лучшему! Мы ошиблись в ней, и Бог пошлет тебе, Петенька, лучшую подругу жизни! Лишь бы только, — вновь пригорюнилась она, — этот олигарх не изолировал от нас Юрочку.
— За это не беспокойся! Это я во всем виноват, а Даша вас любит и, если сами от нее не отвернетесь, не станет прятать Юрочку, — успокоил ее Петр. — И напрасно вы так на нее ополчились! Думаю, она просто растерялась, когда я ее бросил, и не оценивала трезво свои поступки.
Он сделал паузу, наливая в фужеры шампанское.
— И с корыстью что-то не так — я ведь Дашеньку знаю. Поверьте: все окажется лучше, чем вы думаете, и мы еще наладим с ней нормальные отношения — ради маленького Юры. Давайте за это и выпьем!
Вера Петровна была поражена — чуткое сердце подсказало ей происшедшую в нем перемену. «Это надо же! После всего, что услышал, он не только не разгневался, но назвал ее «Дашенька», — мысленно изумилась она. — Значит, несмотря на все, Петя ее любит! А она — в этом нет сомнения — его! Что теперь будет — одному Богу известно».
Все последующие дни, до конца недели, Петр провел в походах по высоким кабинетам министерских чиновников и банкиров, подыскивая могущественных партнеров, заинтересованных в разработке месторождения осмия-87. В деловом мире Петра Юсупова знали, но из-за падения акций «Алтайского самородка» к предложенному им проекту отнеслись настороженно. Однако предъявленные документы и образцы были столь убедительны, что успех превзошел все ожидания.
Уже на второй день вокруг его проекта возник ажиотаж и в конце концов удалось договориться об уступке авторских прав на открытие месторождения с ведущей финансовой группой по разработке полезных ископаемых за сумму, исчисляемую многими нулями. Причем было оговорено, что авторы войдут в число учредителей добывающего предприятия. Об этом, выйдя из кабинета возглавившего группу бизнесмена, Петр сразу сообщил Клаве по мобильному телефону.
— Привет, Клавочка! Спешу вас всех обрадовать — успех полный! — довольным тоном произнес он, сдерживая обуревающие его чувства на виду у глазеющих клерков, которым, как всегда, все уже было известно. — Больше ничего сказать не могу. Узнаешь, когда вместе с Иваном прилетишь для подписания документов.
— А нам что, надо прибыть в Москву? Мы же тебе дали доверенность, — удивилась Клава, но в голосе ее слышалась радость. — На мне ведь хозяйство.
— В таком большом деле доверенность не годится. За хозяйством пусть батя с матушкой присмотрят, — с усмешкой посоветовал Петр. — И потом вас шикарный банкет ждет — в лучшем столичном кабаке, — понизив голос, посулил он. — Разве тебе не хочется со мной станцевать?
— Даже очень! — искренне призналась Клава. — Только там для тебя найдутся более интересные партнерши.
— Не думаю, — весело парировал Петр. — Ты стала такой элегантной! Уверен — затмишь всех столичных дамочек.
Он сделал паузу и уже серьезно добавил:
— В общем, собирайтесь, и в понедельник жду вас здесь! Номера в гостинице я вам забронирую и встречу в аэропорту! Связь как обычно.
«Ну что ж, прямо гора с плеч свалилась. Похоже, фортуна вновь лицом ко мне повернулась, — радостно думал Петр, садясь в ожидавшее его такси. — Теперь можно встретиться