Даже в этот момент Марта наслаждается пониманием того, что умеет предвидеть события лучше, чем ее отец. Он же раздумывает над тем, чего больше в ее словах – желания указать на то, что ему не хватает элементарной прозорливости, или же стремления продемонстрировать ему его уязвимость. Возможно, Марта пытается сделать и то и другое. Затем у него на секунду мелькает мысль, что, если бы он допустил подобное высказывание о женщинах, его собственная дочь могла бы пригрозить ему судебным иском. С другой стороны, ему хорошо известно, что, как учит закон, в делах о порочащих заявлениях с сексистским подтекстом лучшая защита – это говорить правду. В конце концов он кивает.
– Что ж, может, ты и права, – говорит он, внутренне собираясь перед тем, как произнести слово, которое очень редко срывается с его губ. – В таком случае мы можем в ответ поиметь ее.
Стерн возобновляет диалог со свидетельницей еще до того, как зал суда после перерыва окончательно заполняется посетителями. Уже много лет он не испытывал такого нетерпения перед перекрестным допросом. По иронии судьбы получается так, что Иннис в каком-то смысле в самом деле снова заставила его почувствовать себя молодым.
– Продолжим, доктор Макви, – говорит он. – Вернемся к телефонному разговору между доктором Пафко и вами, который происходил 7 августа 2018 года и который вы записали. Скажите, номер, на который звонил доктор Пафко (тут Стерн зачитывает серию цифр), – это номер сотового телефона, принадлежащего компании?
– Нет, это был мой личный мобильник.
– Но у компании «ПТ» имелись сотовые телефоны, предназначенные для деловых разговоров?
– Когда?
– Когда вы ушли из компании.
– Да.
– А каждый ли сотрудник «Пафко Терапьютикс» имел телефон, предоставленный ему компанией?
– Каждый ключевой сотрудник, у которого была необходимость совершать деловые звонки, находясь за пределами офиса, имел телефон, принадлежащий компании.
– А входило ли обеспечение сотрудников корпоративными мобильными телефонами в ваши обязанности как главного операционного директора?
– Да. – Доктор Макви с трудом удерживается от смеха. – Вообще-то я всегда думала, что имелась масса более важных вопросов, которые я была уполномочена решать. Но в конечном итоге дело свелось к тому, что я в самом деле стала уделять очень много времени политике компании в сфере распределения сотовых телефонных аппаратов.
– Если вы не возражаете, хотелось бы, чтобы вы объяснили поподробнее, что именно имеете в виду.
По Иннис видно, что она внезапно расслабляется и приобретает совершенно беззаботный вид. Глядя на нее, Стерн приходит к печальному выводу, что она наслаждалась каждой минутой работы в «ПТ» и получала удовольствие от выполнения любого поручения.
– Мы испробовали разные стратегии, – говорит доктор Макви. – Когда-то мы просто оплачивали всем сотрудникам расходы на мобильную связь, а телефоны у них были свои. Но тут вмешалось Налоговое управление и заявило, что нам следует учитывать суммы компенсационных выплат в форме W-2, то есть в отчетах о заработной плате и налогах каждого сотрудника. Из-за этого мне пришлось посадить восемьдесят человек заниматься подсчетами и отрядить еще двоих, которые стали все это суммировать и представлять в бухгалтерию. Вытерпев год этого кошмара, я поняла, что мы сэкономим кучу денег, если я просто выдам каждому корпоративный сотовый для деловых звонков и издам письменное распоряжение, что аппарат можно использовать только для разговоров «по работе», то есть в интересах компании. Чтобы удовлетворить Налоговое управление, мы заставили всех зарегистрировать на себя номера этих аппаратов. В итоге, даже оплачивая связь по восьмидесяти сотовым телефонам, мы серьезно сократили затраты.
– Вы получали данные биллинга разговоров по каждому из принадлежащих компании сотовых телефонов?
– Нет. Это все же персональные телефоны. Чтобы сократить расходы, мы ежемесячно запрашивали просто общий счет. Если нам нужны были данные по каким-то конкретным номерам, мы могли посмотреть их за интересующий нас период в онлайн-режиме.
– А кто-нибудь в компании «ПТ» когда-нибудь заглядывал в эти данные?
– Как я уже сказала, мы стремились к сокращению расходов, в том числе на бухучет. Когда нам приходил общий счет, кто-то из бухгалтеров, по идее, должен был просматривать детализацию данных в онлайн-режиме – просто чтобы убедиться, что никто из сотрудников не звонил своему лучшему другу куда-нибудь в Занзибар четыре раза в неделю. Но я, помнится, сама сказала, что, если счетоводы-крючкотворы из младших бухгалтеров будут тратить на эти проверки больше получаса, я их поубиваю. Я просто заболевала от мысли о том, что на телефонные вычисления мы тратили и время, и деньги.
– А сколько времени у провайдера хранится детализация данных по каждому из телефонных номеров? Ведь, по сути, именно на их базе составляется общий счет за мобильную связь, который регулярно выставляют компании.
– Я понятия не имею. Я же говорю, в бухгалтерии они если и заглядывали в эти сведения, то только за текущий месяц, и то так, для проформы. Я совершенно уверена, что и у провайдера эти материалы в онлайн-режиме хранятся недолго.
Тут встает Мозес:
– Ваша честь, я понимаю, почему мистер Стерн пытается отвлечь нас от главных моментов в свидетельских показаниях доктора Макви. Но могу ли я поинтересоваться, есть ли какие-то еще причины для того, чтобы мы продолжали перекрестный допрос в том же направлении?
– Мистер Стерн? – обращается судья к старому адвокату.
– Я прошу суд пойти мне навстречу и дать мне еще несколько минут. Обещаю, что скоро все прояснится.
Стерн, апеллируя к Сонни, изо всех сил старается стать похожим на прежнего себя. Поскольку никто, включая судью, не понимает цель задаваемых им вопросов, он опасается, что Сонни заподозрит его в том, что он просто окончательно запутался. Но если она потребует от него объяснить свои действия, это разрушит весь его замысел, который он не хочет раскрывать раньше времени. Сонни делает недовольную гримасу, но все же говорит:
– Хорошо, еще несколько вопросов.
На всякий случай Стерн решает побыстрее перейти к теме, которая, вне всякого сомнения, имеет прямое отношение к делу.
– Ваше соглашение с гособвинением о непривлечении вас к суду включает в себя пункт, согласно которому вы предоставите прокурору и его представителям ваши персональные данные. То есть вы обязались ознакомить их с данными, хранящимися в памяти вашего компьютера, планшета, в вашем телефоне, показать им ваши счета на оплату услуг и прочее. Верно?
– И я это сделала, – говорит Иннис.
– А еще до этого, в январе 2017 года, покидая компанию, вы заключили с «ПТ» соглашение о расторжении договора о найме. Так ведь?
– Да, заключила.
– Одним из его пунктов предусматривалось, что вы сможете сохранять у себя телефон, принадлежащий компании, в течение двух лет и «ПТ» будет продолжать оплачивать связь по нему.
– Верно. Но, как я объяснила, этот телефон предназначался для деловых звонков и разговоров. А их у меня больше не было.
– Но я хочу обратить внимание на то, что вы не предоставили гособвинению данные по этому телефону.
– Я просто не могла этого сделать. Это у компании был доступ к данным, а не у меня. – С этими словами Иннис посылает Стерну высокомерную, но несколько натянутую улыбку. Стерн видит, что доктор Макви пытается заранее просчитать возможные ходы, чтобы понять, куда клонит старый адвокат. Она уверена, что в схватке за очередное очко она не уступит Стерну и снова его переиграет. – И потом – мы ведь уже говорили об этом – я совершенно уверена, что этих данных уже нет в онлайн-доступе. К тому же я, честно говоря, просто не представляю, где сейчас может находиться этот телефон.
– Вы его уничтожили? – спрашивает Стерн.
– Зачем мне его уничтожать? – реагирует Иннис после секундного замешательства.
Стерн сурово смотрит на нее.
– Возможно, вы удивитесь, доктор Макви, когда узнаете, что в связи с регулятивными актами Налогового управления, о которых вы упомянули, несмотря на выставление общего счета, сотовый оператор хранит детализацию звонков по каждому из телефонов, предназначенных для деловых звонков, на протяжении четырех лет.
Иннис молчит. По ней сразу видно, какой тяжелый удар ей только что нанес Стерн. Она думала, что опережает его на несколько шагов – и вдруг внезапно поняла, что просчиталась. Лицо ее каменеет. Она, судя по всему, в ужасе. Счет внезапно и радикально изменился. Ее противник, который казался сломленным, внезапно оживился и посылает на ее половину корта мощные подачи, разгоняя мяч до скорости 200 миль в час. Дело вот-вот дойдет до матчбола – розыгрыша очка, которое решит исход противостояния. Но за плечами у доктора Макви годы тренировок и сотни проведенных игр. Она стойко, не моргнув глазом, переносит тяжелый для нее момент.
– Ваша честь, – подает голос Стерн, – пусть в стенограмме отметят, что доктор Макви, судя по всему, удивлена.
Сонни, глядя на адвоката, угрюмо улыбается – похоже, ей не очень-то нравится это неожиданное проявление страсти к театральным эффектам.
– Вы можете что-нибудь ответить, доктор Макви? – спрашивает она.
– Да, я удивлена.
Не спуская глаз с Иннис, Стерн протягивает руку в сторону Пинки, и та передает ему папку, которую принесла с собой Ольга.
– Что ж, кажется, вы только что сказали, что никогда не использовали телефон, предоставленный вам компанией, после того, как ушли из «ПТ», так?
Иннис поднимает руки к подбородку и складывает ладони вместе, так что всем становятся видны ее покрытые розовым лаком ногти.
– Насколько я помню, да.
– А помните ли вы, доктор Макви, что вы пользовались телефоном, который вам предоставила компания, 7 августа 2018 года, в тот день, когда вы говорили с доктором Пафко о том, что ему звонила Джила Хартунг?
– Разве?
Мозес предпринимает попытку спасти Иннис: