Это помещение не имело никакого отношения к внешнему миру. Пожалуй, такими были ночные кошмары Райли. Никаких окон. Ряды дверей, не пропускающих воздух с улицы. Не то чтобы на 11-й авеню был такой уж свежий воздух. Вязкий желтоватый свет, бесконечно повторяющиеся мелодии. В «Дуэйн Рид» никто не показался бы красивым, но Райли никогда не видела сестру настолько малопривлекательной. Подчас трудно иметь красивую сестру, но Райли совершенно не радовало видеть, что она плохо выглядит.
Райли не хотелось оставаться, но уйти она тоже не могла. Она была в состоянии понять, что Алиса работает в парке за минимальную плату, но того, что работает здесь за какие угодно деньги, понять не могла. Не отсюда ли брались деньги на фитнес-центр?
«Что ты делаешь, Алиса?»
По вечерам Алиса уходила из дома, говоря, что встречается с друзьями. Родители находили в этом какое-то извращенное утешение. Хоть один член семьи должен жить полной жизнью. Что бы они подумали, увидев, куда ходит Алиса?
Предполагалось, что Алиса будет учиться в юридическом колледже, а не продавать лотерейные билеты. У всех членов семьи были свои роли. Алиса была выпускницей «Лиги плюща», с перспективой стать «белым воротничком». А вот на этой работе она деградировала.
Райли вспомнила тот день, когда Алиса получила письма из колледжей, в которые подала заявления о приеме. Всю ту зиму Райли провела в Джексон-хоул, в штате Вайоминг. Перед тем как отправиться на Файер-Айленд и подготовить дом к лету, она весной приехала домой на несколько недель. Родители с радостным возбуждением наблюдали, как Алиса вскрывает конверты, надеясь узнать, что ее приняли в шесть из восьми мест, включая Дартмут, куда она в конечном итоге поступила. В тот вечер родители устроили им праздничный ужин в «Лунном паласе» на Бродвее. Райли радовалась за Алису. По крайней мере, так ей хотелось. Но в последний момент Райли удрала с ужина, объяснив, что у нее дела. Милю за милей бегала она в темноте вокруг водохранилища в Центральном парке. Вспоминая об этом, она испытывала угрызения совести. Ведь она не собиралась испортить Алисе этот знаменательный вечер.
На Алису невозможно было долго сердиться. «Я была бы счастлива попасть в один из колледжей», — сказала она тогда. Если бы могла, она бы поделилась своим богатством.
Райли вспомнила день тремя годами раньше, тоже в апреле, когда письма пришли для нее. Она втайне от всех вскрыла конверты в своей комнате, так же как втайне составляла заявления. В этих немногословных письмах все ответы были «нет», и ей захотелось сказать: «Хочу заняться программой инструкторов в NOLS. Я этого всегда хотела». Наверное, так оно и было.
«Я выбираю это, — хотелось ей сказать. — Выбор всегда за мной».
Онемевшими пальцами в толстых садовых перчатках Алиса чистила клумбы вдоль дорожки для верховой езды. Это было ее новое задание на фоне нового ландшафта, что вполне устраивало Алису. Прежний ландшафт на долгое время отвлек ее от тревог. Возможно, со временем этот тоже поможет.
Работы в парке было немного, но и работников совсем мало. Всем нравилось работать в парке весной и летом. К февралю желающих в основном не оставалось, да и материальный стимул был невелик. В феврале Алиса проводила здесь много времени в одиночестве. Воздух был таким холодным, что течение мыслей почти замирало. Это ее устраивало.
Алиса увидела, как мимо нее протопала лошадь. Она никогда не ездила верхом. Она видела людей с собаками. У людей был замерзший вид, а у собак — счастливый. Она заметила крошечную собачонку, несущую в зубах большого потрепанного плюшевого медведя. Хотя она не любила маленьких собак, но подумала, какие они симпатичные, когда тащат в зубах предметы больше себя.
Она увидела, как вдали гибкими грациозными шагами пробежала бегунья. Бегунья напомнила ей Райли. Шаг был очень знакомым, но такой она уже давно не видела. Она представила себе, как Райли бегает по берегу океана, бегает по деревянным настилам, бегает по 97-й улице. Трудно было представить, как она ходит шагом. Райли, бывало, пробегала две мили за то же время, что Алиса — одну.
Вдруг Алиса замерла. Стряхнув с рук крупные комья холодной земли, она вышла на тропинку. В груди неровно билось сердце. Она увидела, как впереди, приближаясь к повороту, движется та самая бегунья на ногах, казалось, созданных для бега. Алиса была еще достаточно близко к ней, чтобы крикнуть и быть услышанной, но она сдержалась. Она просто смотрела, и ее заполняло непостижимое чувство.
Если Райли хочет бегать, Алисе ее не остановить. Все, что она может, это смотреть. Она так и сделала. Смотрела и вспоминала, и от этого перед глазами появлялось удивительно прекрасное зрелище.
В тот вечер Райли чувствовала себя неважно. Она никому об этом не говорила, но все и так догадывались, а Алиса знала причину. Джуди хотела вызвать врача, но Райли сказала «нет».
— Я уже совершеннолетняя, — сказала Райли, прекратив таким образом все уговоры.
Позже Алиса пришла в комнатушку Райли и села к ней на кровать. Она стала рассматривать те немногие вещи, что остались здесь со времени, предшествующего их первому отъезду из дома: фотографию, на которой Алиса с Райли стоят в обнимку на вершине покрытой снегом горки в Центральном парке: старый снимок Райли и Пола с висящим на крючке громадным тунцом на борту катера в Большой Южной бухте.
— Сегодня я перешла работать ближе к дорожке для верховой езды, — сказала Алиса.
Она взглянула на Райли, а Райли взглянула на нее, и обе они поняли, что стоит за этой фразой.
Лицо Райли поскучнело, и Алиса попыталась придумать наилучший способ решения этого вопроса. Ей хотелось найти подходящий путь для выражения своей озабоченности, а также и любви. А потом ей пришло в голову, что подходящего пути нет, потому что эти две вещи несовместимы. Ее спокойствие и спокойствие Райли необязательно означают одно и то же. Она стала догадываться, что у нее и у Райли, возможно, совершенно разные цели. Иногда, для того чтобы стать ближе, надо пройти через размолвку.
— Мне там нравится, — сказала наконец Алиса. — Все эти собаки и лошади.
Прошло несколько минут, и только тогда Райли поняла, что Алиса больше ничего не собирается говорить.
Вечер подходил к концу. Лицо Райли смягчилось, приняв прежнее милое выражение. Пока Алиса перелистывала «Нью-Йоркер», лежа на складной кровати Райли, та уснула, скрестив свою ногу с ногой Алисы.
Прошло не меньше минуты, прежде чем Пол узнал лицо Итана в вестибюле здания философского факультета на Мерсер-стрит. Первым его побуждением была радость, но потом он что-то заподозрил.
— Что вы здесь делаете? — спросил он.
— Надеялся с тобой пересечься, — сказал Итан.
Полу он показался сильно постаревшим. Может быть, потому что встретил его зимой. Итан был летним человеком.
— Это что-то вроде наблюдения полиции? Давно вы уже здесь?
Итан взглянул на часы.
— Двадцать минут. Райли сказала мне, что у тебя в этом здании семинар.
— Могли бы просто позвонить на мой сотовый, — чувствуя себя несколько лицемерным, заметил Пол.
— Мог бы.
Набросив на себя куртку, Пол вышел из двери, а Итан пошел следом.
— Что ты изучаешь? — спросил Итан.
— Философию.
Итан был терпелив. Ему часто приходилось смиряться с неприятием, и он хорошо в этом преуспел.
— Я это знаю. Какого рода философию?
Пол на ходу обернулся, чтобы взглянуть на него.
— Этику.
Итан кивнул.
— И философию политики, — невнятно добавил Пол.
Он вспомнил, как Итан пытался принять участие в его образовании. Именно Итан научил его читать летом между вторым и третьим классом, когда его собирались исключить из школы. Очень дождливым летом, после четвертого класса, Итан прочитал ему и Райли трилогию «Властелин колец» целиком. Пол в этом не признался бы, но ему нравилось лежать на диване с Райли «валетом», когда Итан, сидя в большом и мягком коричневом кресле, читал на разные голоса. Иногда Пол думал, что Итан мог бы стать актером.
Они, бывало, слушали шум дождя и ветра, примешивающийся к шуму океана. Иногда с ними рядом сворачивалась клубком и Алиса. Пол почти осязаемо чувствовал, как ее локти упираются в него, когда она втискивалась между ним и задней спинкой дивана. Он всегда жаловался, но ему это все-таки нравилось. В страшных местах книги Алиса обычно убегала, а Пол дразнил ее за это.
В то время Пол думал, что Итан его любит, но позже изменил свое мнение. Итан интересовался не им. То лето после четвертого класса было самым счастливым, но окончилось так плохо.
— Тебе нравится? — спросил Итан.
— Конечно.
— Собираешься защищать докторскую диссертацию по философии?
— Да, планирую, — ответил Пол.
Примерно в середине работы над диссертацией Итан оставил попытки получить степень доктора философских наук по американской истории. Однажды Пол услышал, как на ежегодном пикнике на берегу залива Итан называет академическую карьеру ВКД, что означало «все, кроме диссертации». Казалось, это подходит Итану: в голове множество планов, но, в конечном итоге, ни к чему не пригодных.
Они прошли под триумфальной аркой через парк на площади Вашингтона. Пол задавался вопросом, долго ли Итан еще будет с ним. Он недооценивал целеустремленность Итана.
— Ты давно не видел девочек?
Пол ускорил шаги. Знает ли что-нибудь Итан? Эта мысль раньше не приходила ему в голову, но сейчас он разволновался.
— Я видел Райли около недели тому назад, — небрежно произнес он.
Он не хотел, чтобы Итан узнал про него с Алисой.
— Как она тебе показалась?
Пол почти его не слушал. Он резко свернул на 8-ю улицу.
— Послушайте, мне надо в одно место, и я уже опаздываю. Если вас что-то интересует, позвоните мне, ладно?
Пол оставил Итана на Пятой авеню и торопливыми размашистыми шагами направился в сторону Вестсайда, сам не зная зачем. Увидев, что Итан не пытается последовать за ним, Пол с облегчением вздохнул.