Волки снова начали надвигаться на него. Моррисон швырял в них камнями, старался отпугнуть своим надтреснутым голосом. Волки ретировались.
Он повторно осмотрел выступ и с одного края обнаружил тонкую трещину. Моррисон возобновил работу, стремясь попасть рукояткой поближе к трещине.
Золотой камень не поддавался.
Моррисон отер пот со лба и задумался. Ему бы зубило…
Он снял поясной ремень. Вставил в трещину крап стальной пряжки и начал бить по ней рукояткой. Ему удалось вогнать пряжку в камень на какую-то долю дюйма. Еще три сильных удара — и пряжка крепко засела в трещине. Моррисон ударил еще раз — и камень раскололся, обнажив ровную поверхность. От выступа откололся кусок примерно фунтов двадцать. При цене пятьдесят долларов за одну тройскую унцию19 этот осколок стоил примерно двенадцать тысяч. Но еще требовался анализ на содержание в нем золота.
Вечерний сумрак заметно сгустился, когда прибыл Общественный инспектор. Это был невысокий коренастый робот с иссиня-черным защитным покрытием.
— Добрый день, сэр, — приветствовал инспектор Моррисона. — Хотите сделать стандартную заявку? На право ничем не ограниченной разработки?
— Точно, — подтвердил Моррисон.
— А где центр месторождения, которое вы заявляете?
— Что? Центр? Думаю, что я стою в самом его центре.
— Прекрасно, — сказал робот.
Он извлек откуда-то рулетку со стальной лентой и быстро пошел прочь от Моррисона. Отсчитав двести ярдов, он остановился. Затем с помощью стальной ленты обозначил квадрат, в центре которого находился Моррисон. Закончив измерения, робот надолго застыл в неподвижности.
— Что вы сейчас делаете? — поинтересовался Моррисон.
— Фотографирую местность в глубину, — ответил инспектор. — Но при таком освещении, как сейчас, это довольно трудно. Нельзя ли подождать до утра?
— Нет!
— Тогда мне придется поработать теперь, — сказал робот.
Несколько раз он передвигался с места на место и застывал. По мере того как сгущались сумерки, время экспозиции увеличивалось. Общественный инспектор работал с таким напряжением, что, не будь он металлическим, наверняка бы вспотел.
— Ну вот, — сказал он наконец, — все формальности соблюдены. У вас найдется образец породы, который я мог бы захватить с собой?
— Вот он. — Моррисон поднял кусок золотого камня и подал его инспектору. — Это все?
— Абсолютно все, — заверил его робот. — Только вы не предъявили Акт на право старательства.
Моррисон захлопал главами.
— Что такое я вам не предъявил?
— Акт на право старательства. Его выдает правительство. Этот документ удостоверяет, что в заявляемом вами месторождении, как то предусмотрено указом правительства, расщепляющихся материалов содержится не более пятидесяти процентов от общей массы породы на глубину до шестидесяти футов. Это всего лишь формальность, но без нее не обойтись.
— Слышу об этом в первый раз, — признался Моррисон.
— Это правило ввели только на прошлой неделе, — пояснил инспектор. — У вас нет такого документа? В таком случае, как вы понимаете, ваша стандартная заявка на право неограниченной разработки не имеет законной силы.
— А можно что-нибудь сделать?
— Ну, — сказал робот, — у вас есть возможность заменить стандартную заявку на право неограниченной разработки на специальную заявку с ограниченными правами. В таком случае Акт на право старательства не требуется.
— Что означает специальная заявка с ограниченными правами?
— Она предусматривает, что через пятьсот лет все права на разработку переходят к правительству Венеры.
— Прекрасно! — воскликнул Моррисон. — Великолепно! Хорошо! И это все?
— Абсолютно все, — подтвердил инспектор. — Я захвачу с собой этот образец для анализов и немедленной оценки. На их основании и исходя из данных глубинной фотографии мы сможем сделать оценку и определить размеры заявляемого вами месторождения.
— Пришлите мне что-нибудь для борьбы с волками, — попросил Моррисон. — Немного еды. И, послушайте, я хочу получить Спецзаказ Золотоискателя.
— Да, сэр. Все это будет вам телепортировано, если ваша заявка того стоит и можно будет покрыть расходы.
Робот забрался в воздушную воронку и исчез.
Время шло, и волки снова начали надвигаться на Моррисона. Старатель отбивался от них камнями, они огрызались, по окончательно не отступали. Пасти их были разинуты, языки вывалены наружу. Они потихоньку подползали к Моррисону.
Вдруг их вожак отпрыгнул в сторону и завыл. Над волчьей стаей вновь появилась серебристая воронка. Из нее выпало ружье, которое угодило прямо в переднюю лапу вожака.
Волки попятились. Второе ружье упало на песок. Потом свалился большой ящик с надписью: “Ручные гранаты. Обращаться с осторожностью”. За ним последовал еще ящик, на котором значилось: “Рацион для пустыни. Тип К”.
Моррисон застыл в ожидании, поглядывая на сверкающий конус воронки. Она удалилась от него на расстояние с четверть мили и замерла. Затем из воронки показалась огромная медная подставка округлой формы. Воронка еще более расширилась, и из нее появился медный сосуд еще более значительных размеров. Вместе с подставкой сосуд опустился на землю. Размеры его были огромны: он протянулся от горизонта до горизонта Это была гигантская медная чаша, украшенная замысловатым орнаментом. Воронка поднялась повыше и снова замерла, как раз над чашей.
Моррисон ждал — саднило его пересохшее горло. Внезапно из воронки — прямо в чашу — полилась тонкая струйка воды. Моррисон все еще стоял неподвижно.
Потом началось главное. Тоненькая струйка превратилась в бурный поток. Волки в страхе разбежались, ястребы улетели. Из воронки в огромную чашу низвергался целый водопад…
Моррисон покачиваясь пошел по направлению к чаше. “Я мог бы заказать одну канистру воды”, — подумал он, изнемогая от жажды и с трудом одолевая последние четверть мили по раскаленному песку. Наконец он остановился под гигантским сооружением. Это и был Спецзаказ Золотоискателя — выше церковной колокольни, шире, чем солидное каменное здание, наполненный водой, более драгоценной, чем сам золотой камень. Внизу был кран, и Моррисон отвернул его. Вода побежала ручейками вниз по дюне, впитываясь в желтый песок.
“Нужно было заказать стакан или кружку воды”, — подумал Моррисон, лежа на спине с открытым ртом.
Гарри ГаррисонНаконец-то правдивая история Франкенштейна
— Итак, господа, здесь есть тот самый монстр, которого создал мой горячо любимый прапрадедушка, Виктор Франкенштейн. Он скомпоновал его из кусков трупов, добытых в анатомических театрах, частей тела покойников, только что погребенных на кладбище, и даже из расчлененных туш животных с бойни. А теперь смотрите!..
Говоривший — человек с моноклем в глазу, в длинном сюртуке, стоявший на сцене, — театральным жестом выбросил руку в сторону, и головы многочисленных зрителей разом повернулись в указанном направлении. Раздвинулся пыльный занавес — и присутствовавшие увидели стоявшего на возвышении монстра, слабо освещенного падавшим откуда-то сверху зеленоватым светом Толпа зрителей дружно ахнула и судорожно задвигалась.
Дэн Брим стоял в переднем ряду. Напором толпы его прижало к веревке, отделявшей зрителей от сцены. Он вытер лицо влажным носовым платком и улыбнулся. Чудовище не казалось ему особенно страшным. Дело происходило на карнавале, в пригороде Панама-Сити, где торговали разными дешевыми безделушками. У чудовища была мертвенно-бледная шкура и стеклянный взгляд. На морде его виднелись рубцы и шрамы. По обе стороны головы торчали металлические втулки, точь-в-точь, как в известном фильме. И хотя внутри шапито, где все это происходило, было душно и влажно, словно в бане, на шкуре монстра не было ни капельки пота.
— Подними правую руку! — резким голосом скомандовал Виктор Франкенштейн Пятый. Немецкий акцент придавал властность его голосу. Тело монстра оставалось неподвижным, однако рука существа медленно, рывками, словно плохо отрегулированный механизм, поднялась на уровень плеча и застыла.
— Этот монстр состоит из кусков мертвечины и умереть не может! — сказал человек с моноклем. — Но если какая-нибудь его часть слишком изнашивается, я просто пришиваю взамен нее новый кусок, пользуясь секретной формулой, которая передается в нашем роду от отца к сыну, начиная с прапрадеда. Монстр не может умереть и не способен чувствовать боль. Вот взгляните…
Толпа ахнула еще громче. Некоторые даже отвернулись. Другие жадно следили за манипуляциями Виктора Франкенштейна Пятого. А тот взял острейшую иглу длиной в целый фут и с силой вогнал ее в бицепсы монстра, так что концы ее торчали по обе стороны руки. Однако крови не было. Монстр даже не пошевелился, словно и не заметил, что с его телом что-то происходит.
— Он невосприимчив к боли, к воздействию сверхвысоких и сверхнизких температур, обладает физической силой доброго десятка людей…
Дэн Брим повернул к выходу, преследуемый этим голосом с навязчивым акцентом. С него достаточно! Он видел это представление уже трижды и знал все, что ему нужно было. Скорее на воздух! К счастью, выход был рядом. Он начал пробираться сквозь глазеющую одноликую толпу, пока не оказался под открытым небом. Снаружи были влажные, душные сумерки. Никакой прохлады! В августе на берегу Мексиканского залива жить почти невыносимо, и Панама-Сити во Флориде не составляет исключения. Дэн направился к ближайшему пивному бару, оборудованному кондиционером, и с облегчением вздохнул, почувствовав приятную прохладу сквозь свою влажную одежду. Бутылка с пивом моментально запотела, покрывшись конденсатом, то же самое произошло с увесистой пивной кружкой, извлеченной из холодильника. Он жадно глотнул пиво, и оно жгучим холодом обдало его изнутри. Дэн понес кружку в одну из деревянных кабинок, где стояли скамьи с прямыми спинками, вытер стол зажатыми в руке бумажными салфетками и тяжело опустился на сиденье. Из внутреннего кармана пиджака он извлек несколько слегка влажных желтых листочков и расправил их на столе. Там были какие-то записи, и он добавил еще несколько строк, а затем снова упрятал их в карман. Сделал большой глоток из кружки.