– Ага, там был липкий пол и дымящийся парафиновый обогреватель. Можно было просто подойти к стойке и заказать кофе, не отвечая на миллион всяких вопросов, – он кивнул в сторону официантки, держащей уставленный кружками с латте поднос.
Я вдруг осознала, что улыбаюсь и чувствую себя немного лучше. Все же за одним столом со своей первой любовью. Нас разлучили обстоятельства. Сложись все по-другому, были бы мы сейчас вместе? Этот вопрос мучил меня до сих пор.
– Итак, – произнес Том, отставляя в сторону чашку и складывая руки на столе, – чем могу быть полезен? – он слегка наклонился вперед.
Я заволновалась, так как рассчитывала, что мы сперва поболтаем о том о сем, а потом уж перейдем к сути дела. Возможно, он куда-то торопится. На работу, например. Ведь мне совсем ничего не известно о его жизни. Выудив из сумки маленькую коробочку, я положила ее на стол. Он поднял брови, но ничего не сказал.
Не зная, с чего начать, я подняла крышку и положила на свою ладонь серебряный медальон. Том схватил мои пальцы и притянул руку ближе.
– Что это?
Мне пришлось перевернуть медальон и показать ему гравировку на тыльной стороне. Он извлек из кармана очки, водрузил их на нос и прочитал вслух:
– С тридцатилетием! Люблю, Тара. Четвертое июня семьдесят восьмого.
Пауза длилась так долго, что мне поневоле пришлось заговорить первой.
– Я купила его в подарок маме на ее день рождения, помнишь?
Том взял у меня из рук подвеску и пропустил цепочку сквозь пальцы.
– Знаешь, я ведь часто вспоминал о тебе. Даже когда потерял из виду. Все эти годы. Постоянно думал, как сложилась твоя жизнь.
– Не лучшим образом.
Он на секунду закрыл глаза и сделал глубокий вдох, а потом попросил:
– Продолжай.
Последовал короткий пересказ событий, случившихся за последние сорок лет, который завершился описанием встречи с юристом и историей с банковской ячейкой.
– Прости, я ничего не знал, – сказал Том, потирая лицо руками.
– Ничего, – отмахнулась я. – Это ведь не касалось тебя. Мы же расстались, помнишь?
– И все же, наверно, тяжело было справиться со всем этим одной.
– У меня была бабушка. Мы поддерживали друг друга, как могли.
Старый друг коротко улыбнулся при упоминании о ней.
– Как она? Она вообще?..
– Жива? Да, пока еще… Но у нее рак легких.
– Мне так жаль…
– Том, хватит, – я остановила его жестом. – Не хочу плакать. Не для того я сюда приехала.
– Ты узнала, что случилось с Вайолет?
– Нет. Никто и никогда больше не слышал ни о ней, ни об этом Ларри. Они просто исчезли. В последний раз я видела маму тем субботним утром, когда мы вместе с тобой проводили ее в отпуск.
– Совсем ничего не удалось узнать? Ты пыталась ее найти?
В его голосе мне послышались обвинительные нотки, хотя, скорее всего, причиной тому была только моя паранойя.
– Не так-то это просто, когда не знаешь, откуда начинать. Мы с бабушкой ездили в Дувр, расклеивали там объявления и расспрашивали, кого могли. Потом сели на паром до Кале и проделали все то же самое там. Но так и не узнали, куда они отправились дальше.
– Тогда как же этот кулон оказался в ячейке?
– Понятия не имею, – ответила я, раскрывая серебряное сердечко, чтобы взглянуть на себя пятнадцатилетнюю. – Но собираюсь выяснить.
28
1978
Тара тогда еще не знала, что запах хозяйственного магазина всегда будет воскрешать в ее памяти ту ночь. Удобрения, семена и свежие опилки. Эта смесь неизменно напоминала ей о доме, который они некогда делили с Альфом.
Когда они вернулись из больницы, Том открыл входную дверь и отодвинул в сторону занавес из цветных пластиковых полосок, висевший в проеме. Снаружи стояло такси во включенным счетчиком и работающим мотором. Они заплатили водителю из тех денег, что хозяин дома хранил в банке на камине. Он бы не возражал.
– Так, – сказал парень, вернувшись в дом. – Сегодня я остаюсь здесь.
Тара прищурилась, глядя на часы.
– Уже два часа, Том, глубокая ночь.
– Я позвонил матери из больницы и предупредил, так что все в порядке. Пойдем.
Он помог ей слезть с высокого стула, стоявшего за прилавком, и повел наверх. В коридоре девушка остановилась, заметив бесформенный рабочий халат Альфа, висящий на ржавом гвозде, и поднесла его к носу. На воротнике сохранился его особенный запах: смесь табака и аптечного шампуня. Тара поднялась по лестнице, зажав халат под мышкой, и присела на край кровати.
В желудке было совершенно пусто, но от одной мысли о еде начинало мутить.
– Можешь открыть окно?
Том исполнил ее просьбу, и в комнату, играя занавесками, ворвался теплый ветер.
– Эмм… Где мне ложиться?
– Не думаю, что кому-то из нас сегодня удастся уснуть.
Тара откинулась на подушки и похлопала по той стороне постели, где обычно спала ее мама.
– Ложись рядом, ладно?
Парень устроился на своей половине и раскрыл объятия. Она придвинулась ближе и положила голову ему на грудь.
– Ну, почему он умер, Том?
– Не знаю, – он гладил ее по волосам и целовал в затылок, – но, по крайней мере, мы были рядом. Он не умер в одиночестве и знал, что его любят.
Она потерла глаза, пытаясь вернуть зрению четкость.
– Как же я хочу, чтобы мама была здесь.
Девушка соскользнула с кровати и отправилась на кухню.
– Ты куда?
Игнорируя вопрос, она открыла шкаф, достала оттуда шубу и прислонилась щекой к пушистому меху. В памяти всплыли последние слова Альфа. Норка должна остаться у Вайолет.
Было ужасно жарко, словно в аду. Лишенная зрения, она не могла определить источник этого жара, но чувствовала, как он обжигает кожу и пробивается сквозь сомкнутые веки. Лежать на спине было неудобно даже в собственной постели, не то что здесь. Она ощупала пальцами землю вокруг и почувствовала, как молодая поросль больно впивается под ногти. Боль, это хорошо, так ведь? Значит, она еще жива. Прошли часы, хотя, возможно, минуты, откуда ей знать. В голове был сплошной туман. Отсутствие зрения обострило другие чувства, и она могла слышать птиц над головой. Их протяжное дребезжание. Минутку, но ведь ей что-то известно об этих птицах. Что-то очень важное, ради чего нужно напрячь каждый мускул в теле и вспомнить. Но когда ей это удалось, она сразу же пожалела. Грифоны. Это могло означать только одно. Она все же мертва.
По другую сторону раздался какой-то еще звук. Тихое шуршание шагов и шелест ткани. Она с трудом открыла глаза и едва не ослепла от яркого солнечного света. Ангел опустился на колени рядом и коснулся ее лба, принеся чувство облегчения. Что ж, она хотя бы попала на небеса.
– Вы слышите меня?
Вместо мелодичного ангельского пения прозвучал глубокий низкий голос с сильным акцентом. Она хотела ответить, но вместо этого снова закрыла глаза и погрузилась в уютное, обволакивающе небытие.
29
Тара стояла, опустив голову. В одной ее руке была горсть земли, а другой держала за руку Тома. Чтобы не отпускать ее, приходилось усиленно шмыгать носом, но и это не помогало останавливать поток слез. Она уткнулась носом в воротник своей черной рубашки, оставляя следы. Было непросто сконцентрироваться на словах священника. «Пепел к пеплу, прах к праху» и прочая ерунда. По другую сторону могилы стояла Джудит. Время от времени она вытирала случайную слезу изящным пальчиком, затянутым в траурную перчатку. Когда гроб погрузили в могилу, викарий дал сигнал, призывающий скорбящих бросить землю на крышку. Тара отреагировало мгновенно и не позволила Джудит опередить ее. Ком из разжатого кулака упал на табличку с именем Альфа.
Священник захлопнул Библию и обратился к дочери усопшего:
– Еще раз примите мои соболезнования. Можете оставаться здесь, сколько захотите.
Кивнув головой, он удалился, предоставив убитой горем женщине и дальше копаться в сумке в поисках салфеток.
– Пойдем, – Том тихонько потянул Тару за рукав.
– Ну, хоть на похороны явилась, – процедила та сквозь зубы, глядя на безутешную дочь. – Только посмотри на эти крокодиловы слезы. Какая лицемерка.
С этими словами девушка послала гробу последний поцелуй и, поддерживаемая своим спутником, направилась в сторону ворот.
– Стойте-ка, – они заколебались, услышав команду Джудит.
– Чего ей еще? Пойдем, Том, не обращай внимания.
Джудит догнала их, несмотря на то, что ее шпильки при каждом шаге увязали в траве.
– Твоя мама вернулась?
– Еще нет.
– Ты вообще знаешь, когда она вернется? Я же не могу ждать вечно.
– Я же говорила, она должна была вернуться четыре дня назад. Должно быть, ее что-то задержало. Но волноваться не о чем. Она вернется и заплатит за комнату.
– Речь не об этом. Как только завещание вступит в силу, магазин и квартира будут выставлены на продажу. И даже мне неприятно будет выставить на улицу ребенка, – заявила женщина, неопределенно махнув рукой.
– Вы не можете так поступить, – заявил Том, обнимая подругу за плечи.
– Поверь мне… Как тебя там?
– Том.
– Поверь мне, Том, я сделаю это без всякого удовольствия, но дело есть дело. Мне не нужен этот магазин и отцовское барахло, понимаешь?
– Но мне некуда идти, пока мама не вернется, – объяснила Тара. На фоне уверенного сильного голоса Джудит ее голосок казался тонким и жалобным.
– Тогда поступим следующим образом: хоть твоя мать и не заключала письменного договора с моим отцом, я позволю тебе остаться в доме до тех пор, пока она не вернется или пока не найдутся покупатели. В зависимости от того, что произойдет раньше. Думаю, это справедливо. Кстати, ты можешь позаботиться о том, чтобы магазин продолжал работать?
– Нет, я не могу работать одна в этом гребаном магазине, – воскликнула девушка. – Мне пятнадцать! Я еще учусь в школе.
Джудит на мгновение растерялась.
– Ну, да… Вот же я глупая. Что ж, если ты не можешь заняться магазином, выходит, тебе нет никакого смысла оставаться там.