– Подойдет? – спросил Том. – Одноместных не осталось.
– Просто идеально, – ответила я, развязывая кроссовки, и тут же упала на кровать.
Достав из кармана записку брата Исидора, перечитала ее в сотый раз. Никаких эмоций, только адрес, где я могу его найти, если когда-нибудь доберусь до монастыря.
Том закрыл ставни на окнах.
– Мы близки к разгадке, – сказал он. – И у меня хорошие предчувствия.
Я чувствовала то же самое, но боялась признаться вслух, чтобы не спугнуть удачу.
– Посмотрим, что будет завтра. Иди сюда, садись рядом. Если вдруг я еще этого не говорила, я очень рада, что именно ты сейчас здесь со мной. Никого другого я не хотела бы видеть.
Чтобы подкрепить свои слова действиями, я наклонилась и поцеловала его в щеку.
52
Я плохо спала в ту ночь. Слушала, как Том тихонько посапывает на своей кровати, и даже немного успокаивалась. Не то что Ральф с его громоподобным храпом. В такие моменты мне хотелось задушить бывшего подушкой. Время ползло очень медленно. Долгие часы заполняли воспоминания, которые я много лет запрещала себе оживлять. В первые месяцы, когда мама пропала, меня не оставляла мысль о том, что она предпочла мне Ларри, сев тем памятным утром в его машину. Боль потери немного стихала, стоило лишь убедить себя, что Вайолет просто не любила меня, докучливую пятнадцатилетку. Какое-то время это даже работало. Ненадолго мою боль и отчаяние сменил гнев и вера в карму. Она бросила свою дочь, выбрала мужчину, с которым была едва знакома, и получила по заслугам. Но в глубине души я никогда в это не верила. Моя мама не могла выбрать его и бросить меня. Она ведь не хотела ехать, пришлось настоять на этом. Сколько раз я потом жалела, что не сделала наоборот. Могла ведь заупрямиться, обидеться, умолять ее остаться со мной.
Мы не настроены были долго спать, так что к шести утра уже оделись и приготовились к выходу. Место, указанное в записке, располагалось совсем недалеко. Всего полчаса ходьбы от гостиницы. Наше появление на пороге дома брата Исидора через сорок лет после того, как он оставил для меня письмо, будет достаточно шокирующим. К чему еще и вытаскивать его из постели? Я ждала столько лет, пару часов уже ничего не решат.
Мы снова посетили булочную, наелись выпечки и выпили кофе, хотя и без того уже были достаточно взвинчены. Прогулялись по полусонной деревушке, разглядывая прилавки с разноцветными овощами и фруктами. Два часа пролетели незаметно. Том достал мою норку и помог закутаться в нее.
– Пора, – сказала я, вдохнув знакомый запах и сдерживая слезы.
Во владения брата Исидора вела утоптанная тропинка и массивные деревянные ворота. По обеим сторонам виднелись загоны с лошадьми. Они жевали траву, и в морозном воздухе от их морд поднимались облачка пара. Я шагала все медленнее, а сердце стучало все быстрее.
Видно было большой дом с черепичной крышей и окошками, на которых весной наверняка распускались цветы. Он выглядел именно так, как обычно люди и представляют себе традиционный испанский дом, затерянный где-то в глуши. По левую сторону от нас располагался сад и на удивление зеленая для этого времени года лужайка. Сначала мне показалось, что чуть дальше было установлено чучело, но, подойдя ближе, я увидела большой деревянный крест, у основания которого рос кустарник. Могила. Я вздрогнула.
– Могила, – зачем-то озвучил Том, кивнув в сторону креста.
Я посмотрела на него, не решаясь озвучить собственные опасения. Что, если это мамина могила? Неужели она лежит в этой самой земле? Могла ли она так полюбить этот край, чтобы таким было ее последнее желание. Мне больно было представлять себе, что Вайолет лежит здесь одна, совершенно без компании. Поравнявшись с крестом, мы смогли различить нам нем облупившуюся надпись белой краской.
– Дьябло, – прочитал Том вслух. – Собака, возможно, или что-то в этом роде.
Я выдохнула, ругая себя за бурную фантазию. Петли ворот жалобно скрипнули, когда он приоткрыл их чуть шире, чтобы мы могли протиснуться внутрь. Слева обнаружился большой деревянный сарай. Дверь была приоткрыта. У входа тощий белый кот, демонстрируя чудеса акробатики, облизывал заднюю лапу.
– Там кто-то есть, – прошептал мой друг.
Мы прислушались к ритмичному металлическому лязгу. Клац, клац, клац.
Увидев нас, лошадь беспокойно мотнула головой. Спиной к нам, склонившись над наковальней, стоял мужчина. Сложно было представить, как начать разговор, не напугав его. Вряд ли в таком месте часто появляются посетители, особенно в такой ранний час. Том прочистил горло, чтобы привлечь внимание.
– Гмм… Простите, – начал он.
Мужчина обернулся и сказал что-то по-испански. В руках он держал длинные щипцы, которыми сжимал раскаленную докрасна подкову.
– Эмм… Вы говорите по-английски?
Он опустил подкову в воду, пар с шипением начал подниматься вверх.
– Да, говорю. Чем могу вам помочь?
– Дело в том, что… На самом деле, мы… – начал Том.
Я больше не могла этого выносить, поэтому сделала шаг вперед и спросила с решимостью, которой на самом деле вовсе не чувствовала:
– Вы брат Исидор?
Словно полицейский с орденом на арест, я помахала перед ним письмом.
Открыв рот, он переводил взгляд с Тома на меня и обратно. Снял шляпу, прижал ее к груди и облокотился о стену, чтобы устоять на ногах. Потом посмотрел на письмо, протянул руку и коснулся моей щеки.
– Неужели это ты?
Не в силах произнести ни слова, я кивнула.
– О, Тара, – он шагнул ближе и взял меня за обе руки. – Это и правда ты? Ты знаешь Вайолет?
– Да, знаю, – ответила я, вновь обретя голос. – Она моя мать…
53
Брат Исидор повел нас на кухню, беспрестанно покачивая головой и неразборчиво бормоча что-то по-испански. Не знаю, к кому конкретно он обращался, но в ответ на просьбу устраиваться поудобнее за столом мы оба вежливо кивнули. Хозяин снял свой кожаный фартук, а я сбросила шубу и повесила ее на спинку стула. Не знаю почему, но я представляла его себе стариком. На деле же он оказался крепким и поджарым пожилым мужчиной с привлекательным мужественным лицом.
Меня мучил один главный вопрос, который я так и не решалась задать, стуча зубами от волнения. Но, когда брат Исидор вытащил стул и уселся рядом, решила положить этому конец:
– Моя мама жива?
– Да-да, конечно, – закивал он, улыбаясь. – Не могу поверить. Дочь Вайолет.
Я откинулась на спинку, пытаясь восстановить дыхание. Ноги дрожали и точно не удержали бы меня, так что лучше было и не пытаться встать.
– Где… где она?
Он бросил взгляд на часы над камином.
– Ушла в город, но скоро вернется.
– Она живет здесь вместе с вами? – спросил Том.
– Да, она моя жена, – кивнул он. – Уже тридцать семь лет никто не называет меня братом Исидором. Меня зовут Леонардо Перес. Для вас просто Лео.
В голове крутилось столько вопросов, что невозможно было понять, с чего начать.
– Что… что с ней случилось? Почему она не вернулась домой? – Я смахнула слезу. – У нее ведь была дочь. Почему она не вернулась ко мне?
Помимо воли в голосе моем зазвучали нотки гнева.
Лео заговорил так мягко, что я задумалась, не приобрел ли он эту манеру в ту пору, когда был монахом.
– Раз вы здесь, значит, мое письмо нашло адресата. Я расскажу вам все, что знаю. Лучше вам быть в курсе всех событий к возвращению Вайолет. Только прояви немного терпение, Тара, прошу тебя. Я все расскажу.
– Спасибо… Лео. Я хочу узнать все. Обещаю вас не торопить.
Он встал, полез в кухонный шкафчик и извлек оттуда бутылку бренди, а за ней три стакана. Я бросила взгляд на часы. Мы еще и завтрак не переварили, но какое это теперь имеет значение?
Лео налил всем бренди и глотнул из своего стакана, немного сморщившись.
– Я столько раз представлял себе эту встречу, а теперь вы здесь, и я понятия не имею, с чего начать.
Хозяин очень прилично говорил по-английски. Разве что имел кое-какие проблемы с межзубными звуками и порой слишком удлинял гласные. Однако, по сравнению с нашим уровнем владения испанским, он обладал просто отличными знаниями.
– Мы никуда не спешим, – заверил его Том.
– Спасибо.
Лео опустошил стакан и снова наполнил его.
– Это – мое родовое гнездо, – начал он, обводя кухню рукой. – Я родился здесь в пятьдесят третьем. У моих родителей было что-то вроде гостевого дома для туристов. К нам приезжали люди со всей Европы, особенно часто из Англии, так что мне пришлось выучить язык. Экономика долгое время была в упадке, так что туризм играл важную роль. Наш бизнес шел хорошо, – он рассмеялся. – Миллионерами мы не были, но дела шли неплохо.
Он сделал паузу и уставился в свой стакан.
– Мне было семнадцать, когда родился мой младший брат, Матео. Это имя означает «данный господом». Родители обожали его, а для меня он стал лучшим другом. Я звал его малышом.
Лео провел пальцами по волосам.
– Простите, мне нелегко об этом говорить. Но история начинается именно отсюда. Весной семьдесят восьмого мне исполнилось двадцать пять, а Матео было почти восемь. В ночь, когда это произошло, я выпил, – он бросил взгляд на бутылку на столе. – Немного, всего пару кружек пива. И поссорился со своей невестой, Габриэлой. Был ранний вечер, солнце еще не зашло, и Матео играл во дворе. Носился за бабочками с сачком, который я подарил. Увидев меня выходящим из дома, он крикнул: «Лео, смотри, что у меня тут!» Я заметил ярко-голубую бабочку и догадался, что это голубянка, но прошел мимо, не останавливаясь, и сел в машину. Увидел в зеркале его огорченное личико, но не остановился. Включил передачу и ударил по газам.
Лео взял с каминной полки фото мальчугана с сияющими темными глазами в обрамлении густых ресниц. Ребенок улыбался, и было видно, что у него выпал один из передних зубов. Мужчина погладил фото большим пальцем и продолжил:
– Я был очень зол, поэтому и допустил роковую ошибку. Это воспоминание будет мучить меня до самой смерти.