— Грот? Мальчик мой, это ты?
— Я мам, — улыбнулся парень. — Это я.
Женщина в два шага подскочила к сыну и обняла его так крепко, как только могла.
— Что же ты… что же ты вестей-то не слал, — зашептала она, пряча лицо на плече у сына. — Я тебя уже десять раз похоронила и за с того света пришедшего приняла. Что за тебя только не говорят, а ты…
— Прости, мам, — смутился парень. — Я учился и… Прости, я виноват. Надо было хотя бы письмо прислать…
— Что же мы на пороге встали, — тут же спохватилась мать и потянула сына в дом. — Заходите, я пироги с земляникой как раз пеку…
Женщина нырнула внутрь, а Грот оглянулася на улыбающуюся Марту.
За десять минут женщина умудрилась смести со стола остатки муки и достать из закромов белоснежный кусок ткани, которым тут же накрыла стол. На столе тут же появились пироги и кувшин прохладного, слегка забродившего ягодного морса. Женщина во всю хлопотала, а сын сидел на лавке, с краю у двери, как привык еще в детстве, гладил тесаные доски, из которых была сделана лавка, и жадно вдыхал давно позабытый запах дома и печи.
Мать постоянно о чем-то рассказывала. Кто-то умер по весне, кого-то задрали волки в лесу. О хорошем урожае, и о том, что староста не обижает и выделяет щедрую пайку. О том, как старшую сестру взял в жены Бар из Каледовки. О том, что сестра теперь в роду кузнечном, и как зацвела липа, она приезжала с зятем и привозила его работу: ножей пять штук, один топор и справную косу. С клеймом, как у настоящего кузнеца.
— Мам, а где отец? — спросил Грот.
Женщина, словно не заметила вопроса, поставила на стол миску с пирогами и села рядом:
— Ты лучше скажи мне, что за невесту привел, — кивнула на северянку мать. — Дева она видно, что статная. И высокая, и на лицо не дурнушка, но… ты же, вроде как, на Марте клялся жениться.
— Это ученица, — улыбнулся Грот. — Тоже Мартой зовут. Я временный учитель, пока она основы разбирает.
— Так вы не…
— Мам, где папа? — спросил Грот. — В поле что ли?
Мать вздохнула и опустила взгляд.
— Отец к предкам отправился, — нехотя произнесла она.
— Как? Почему? — смутился Грот.
— Не знаю я этого, — покачала головой женщина. — По утру проснулась на печи, зимой еще. Думала, одеяло с меня стащил, повернулась, а он на боку лежит и не дышит. С носа кровь, глаза красные. И все.
Грот осунулся, словно из него стержень вытащили.
— Сестер твоих замуж поразбирали, отец вот к праотцам отправился, а я все надеялась и ждала. Успею тебя повидать или нет, — женщина подняла взгляд на сына и с доброй улыбкой произнесла: — Сжалились надо мной боги. Сбылось, за что молилась.
— Боги это… — тихо произнес Грот и умолк. Объяснять, кто такие боги, совершенно не хотелось, да и не поняла бы мать.
— Ты уж прости, надо старосту позвать. Уговор был, что тебе дом поставят, как ты приедешь…
— Я не… я не могу остаться, мам, — покачал головой геомант.
— Как не можешь? Почему?
Парень, смотревший пустым взглядом на пироги, вздохнул.
— Тут… имперцы. Они к границе подошли и на бой зовут.
— Как имперцы?
— Они по всему Вивеку людей своих заслали. У каждого по артефакту было, и они эти артефакты вместе с собой в один день подорвали, — пояснил парень. — Если мы на бой не придем, они грозятся, что всех резать начнут. Со всех сторон.
— Так это что? Война, выходит? — взволновано спросила женщина.
— Выходит так, — кивнул Грот.
— Сыночка, маленький, может и не надо оно тебе? Мы тебя укроем и спрячем, мы…
— Когда армия с запада пойдет, она через наше село проходить будет или в обход болот им крюк делать. Они ведь просто так здесь не пройдут, — Грот поднял на мать пустой взгляд и добавил: — В любом случае пройдут, и не верю я, что они от села что-то оставят.
Мать замерла на несколько секунд, после чего дрожащим голосом произнесла:
— Ты ведь прощаться пришел?
— Не собираюсь я помирать, но может статься так, что… — сын умолк, понимая, что оправдывается, после чего добавил: — Проведать. Я пришел проведать.
Грот достал из-за пазухи кошелек и положил его на стол.
— Тут немного, но это честно мной заработанные деньги, — пояснил он и положил на стол два амулета. — Вот этот отдашь старосте. Как наденет и руну вот эту пальцем нажмет, явится каменный слуга. Что скажет носящий амулет, то он и станет делать. А вот этот для тебя…
Парень подался вперед и одел матери на шею амулет из серебра с вкраплениями изумрудов и рубинов.
— Это защитный амулет. От мага не убережет, но от случайной стрелы или простенького заклинания спасет.
Мать взглянула на амулет и покачала головой. Сняв его, она одела его на шею Гроту.
— Это ты себя береги. Береги и помни, что я тут. — спокойно произнесла она. — А я тебя подожду. Столько ждала и еще немного подожду.
— А в Вивек? Поедешь со мной? — спросил Грот.
— Нет. Я тебя тут подожду. Я тут родилась, тут выросла. Значит, и помирать тут же буду.
— Только меня дождись, — тихо произнес парень.
Грот вздохнул, поднялся на ноги и вышел из дома.
Марта же осталась сидеть за столом, внимательно наблюдая за женщиной. Та поставила локти на стол и закрыла лицо ладонями. Без единого всхлипа или звука, через несколько секунд по рукам потекли слезы.
— Где отца похоронили? — спросила северянка
— На кладбище нашем. У северной стороны, — дрожащим голосом произнесла женщина, не отрывая ладоней от лица.
Марта встала из-за стола, подхватила небольшую сумку из мешковины через плечо и закинула в нее пирогов. Она уже хотела выйти, но тут мать Грота схватила ее за руку.
— Возьми. Это его, — произнесла она и вложила в руку деревянную ложку
Самая обычная ложка, причем довольно грубо изготовленная. Простенький орнамент на ручке из квадратов и кружков. С обратной стороны на ручке красовалась кривая буква «Г».
— Ты уж позаботься о нем, — тихо произнесла женщина.
Марта кивнула и спрятала ложку во внутрь своей куртки.
— А вы его дождитесь.
***
Хойсо вошел на кухню и с подозрением уставился на старого друга.
— Только не говори, что опять решил готовить?
— Готовить? Нет. Ничего подобного, — мотнул головой упырь. — Заготовки под эклеры приготовил Рус. Крем тоже. Мое дело только наполнить и не более того.
— Готов поспорить, что ты и эту задачу провалишь, — хмыкнул черт и, пройдя к столу, уселся на стул. — Какой крем?
— Крем? Крем сегодня трех видов. Первый — самый лучший. Сливочный, — произнес Роуль и поставил перед собой миску с белоснежной начинкой. — Второй земляничный. Очень интересный вкус.
— Земляничный, — выпрямился Хойсо и вытянул шею, одновременно принюхиваясь.
— Да. Легкий розовый цвет и потрясающий аромат, — кивнул упырь, ставя перед собой вторую миску. — Ну, а третий…
Хойсо в предвкушении сглотнул слюну.
— А третий у нас будет специально для тебя… — тут Роуль достал небольшой горшок с плотно подогнанной крышкой. — …Тухлая селедка!
— Что? — вскинул брови черт, но не прошло и мига, как из-за стула вынырнули кожаные ремешки и притянули его к стулу по рукам и ногам. — Что это значит, Роуль?!
— О, не волнуйся. Это всего лишь те самые ремешки, которые мы использовали с Магдаленой, — обернулся упырь.
Он стоял с довольной миной и деревянной прищепкой на носу.
— Отличный артефакт для усмирения строптивых темных, — произнес он, поглаживая руки.
— Что происходит, Роуль?!! — возмутился Хойсо. — Отпусти меня немедленно!!!
— Сразу же после того, как ты скажешь, куда его спрятал, — ответил он и, подойдя к старому другу, нагнулся. Глядя ему в глаза, он спросил: — Где всестихийный эклер, Хойсо?
— Я… я не понимаю, о чем ты говоришь, — попытался отпрянуть от упыря черт.
— Все ты понимаешь, — прошептал Роуль и взял со стола заготовку к эклеру. — Не доводи до греха, Хойсо.
— Я… я не понимаю, о чем ты, — испуганно произнес в ответ он.
— Ну, что же… — пожал плечами упырь и принялся накладывать крем в специальный мешочек со срезанным углом. — Ты сам выбрал свою участь.
Роуль сноровисто проделал отверстие в заготовке и заправил первый эклер земляничным кремом. Затем он демонстративно его обнюхал и откусил.
— Бофефтвенно… — произнес он, закатывая глаза, и поднес его к носу черта.
Тот вытянул шею и жадно втянул земляничный аромат. Понимая, что эклеров ему, скорее всего, не достанется, он резко дернулся и попытался его укусить, но Роуль резко убрал руку, явно ожидая подобного подвоха.
— Но, так как ты решил сожрать всестихийный эклер, думаю, тебе не интересен земляничный крем…
— Ты изверг, Роуль! — обиженно буркнул черт. — И я его не ел! Я спрятал его для изучения. От него фонит сразу тремя стихиями, причем фон чистый и без примесей…
— «Я спрятал его для изучения», — спародировал друга упырь. — Ты лишил меня такой возможности!
— Какой? Тупо сожрать эту загадку магического мира?
— Я ел всех, кого можно считать разумными, и всех, чью плоть можно назвать мясом, — возмутился Роуль. — Я открыл для себя новый мир заварного теста и пряных марципанов! Я перепробовал все сладости в Кусарифе и всех, кто их готовил! И вот! Я нашел воистину что-то новое! А ты? Что сделал ты, Хойсо?
— Я спрятал новое явление в магии для изучения! — перекрикивая Роуля, заявил черт. — Это новое слово в магической науке! А ты вместо того, чтобы подождать моих исследований, водишь у меня под носом эклером с земляничным кремом!
— Ты отобрал у меня его!!! — сорвался Роуль и запихнул остатки эклера в рот. — Профти… эфо за гранью дофра и фла!
Роуль взял самую большую заготовку и проделал приличную дырку с торца. После этого он открыл горшочек и достал оттуда пожелтевшую селедку.
— Демоны бездны! — выругался черт и закашлялся. Когда он смог прийти в себя от вони, то спросил: — Почему эта селедка воняет как сифилитичная проститутка?
— Я этих женщин не нюхал, но доверимся твоему опыту, — произнес Роуль, запихивая скользкую тухлятину в эклер.