— От моей сестры.
— Что? — моя рука замерла на проржавевшей дверной ручке.
— Ты не ослышался. Моя младшая сестра, Элла.
Мой мозг пролистал свой мысленный справочник. Элла. Блондинка, убийственная улыбка, большие, добрые глаза, которые были голубее любого неба, которое я когда-либо видел. Он размахивал ее фотографиями последние десять лет.
— Джентри, давай. Тебе нужна фотография?
— Я знаю, кто такая Элла. Какого черта на моей кровати лежит письмо от нее?
— Просто подумал, что тебе может понадобиться друг по переписке, — его взгляд упал на грязные ботинки.
— Друг по переписке? Как будто я какой-то проект для пятиклассников из школы?
Хавок придвинулась ближе и прижалась всем телом к моей ноге. Она чутко реагировала на каждое мое движение, даже на малейшие изменения в моем настроении. Именно это делало нас непобедимой командой.
— Нет, не… — он покачал головой. — Я просто пытался помочь. Она спросила, нет ли кого-нибудь, кому может понадобиться друг, и, поскольку у тебя нет семьи…
С насмешкой я распахнул дверь и оставил его задницу стоять снаружи. Может быть, немного песка заполнит его рот. Я ненавидел слово на букву «С». Люди постоянно сюсюкались по этому поводу. Но стоило им понять, что у тебя ее нет, как ты становился ошибкой, которую нужно исправить, проблемой, которую нужно решить.
Я был настолько далек от жалости, что это было почти смешно.
— Так, ребята, — Капитан Донахью созвал нашу команду из десяти человек, минус один, вокруг конференц-стола. — С сожалением сообщаю вам, что мы не возвращаемся домой. У нас новое задание.
Все эти стонущие парни, несомненно, скучающие по своим женам и детям, только подтвердили мою позицию по вопросу о привязанности.
***
— Серьезно, новенький? — прорычал я, наблюдая за тем, как новичок пытается убрать весь хлам, который он свалил в шкафчик, служивший мне тумбочкой.
— Извини, Джентри, — пробормотал он, собирая бумаги.
Типичный американский мальчик, только что закончивший курсы, которому пока не место в этой команде. Ему нужно было еще несколько лет и больше уверенности, что означало, что он связан с кем-то, кто имеет влияние.
Хавок наклонила голову в его сторону, а затем посмотрела на меня.
— Он новенький, — мягко сказал я, почесывая ее за ушами.
— Вот, — сказал парень, протягивая мне стопку вещей, его глаза расширились, словно я собирался выгнать его из отряда за неуклюжесть.
Боже, я надеялся, что с оружием он обращается лучше, чем с моей тумбочкой.
Я положил стопку на свободный дюйм кровати, который Хавок в данный момент не занимала. Сортировка заняла всего пару минут. Журнальные статьи на разные темы, которые я как раз читал, и… Черт. Письмо Эллы. Оно пролежало у меня почти две недели, а я так и не открыл его. Но и не выбросил.
— Собираешься открыть? — спросил Мак с видом опытного говноеда.
— Почему ты никогда не материшься? — одновременно спросил новенький.
Бросив взгляд на Мака, я сдвинул письмо в самый низ стопки и взял лежащую сверху журнальную статью. Она была посвящена новым методам поиска и спасения.
— Отлично. Отвечай новичку, — Мак закатил глаза и улегся на койку, заложив руки за голову.
— Меня зовут Джонсон…
— Нет, ты просто новичок. У тебя еще нет имени, — поправил его Мак.
Парень выглядел так, будто мы только что пнули его чертового щенка, поэтому я смирился.
— Кто-то однажды сказал мне, что ругательства — это плохое оправдание для дерьмового словарного запаса. Это заставляет тебя выглядеть неумным и необразованным. Поэтому я перестал.
Бог знал, что мне и так досталось. Мне не нужно было говорить так, как будто я прошел через это дерьмо.
— Никогда? — спросил новенький, наклонившись вперед, как будто мы были на вечеринке.
— Только в моей голове, — сказал я, перелистывая новую статью в журнале.
— Она действительно служебная собака? Она выглядит слишком… милой, — сказал новенький, потянувшись к Хавок.
Она вскинула голову и оскалила зубы в его сторону.
— Да, она такая, и да, она убьет тебя по команде. Так что сделай нам обоим одолжение и больше никогда не пытайся ее трогать. Она не домашнее животное, — я позволил ей зарычать на секунду, чтобы доказать свою точку зрения. — Расслабься, — сказал я Хавок, проводя рукой по ее шее. Напряжение тут же улетучилось из ее тела, и она рухнула на мою ногу, уставившись на меня, как ни в чем не бывало.
— Черт, — прошептал он.
— Не принимай это на свой счет, Новичок, — сказал Мак. — Хавок — женщина-одиночка, и ты точно не ее парень.
— Верная и смертоносная, — сказал я с ухмылкой, поглаживая ее.
— Когда-нибудь, — сказал Мак, указывая на письмо, которое скользнуло на кровать рядом с моим бедром.
— Сегодня не тот день.
— В тот день, когда ты откроешь его, ты будешь корить себя за то, что не сделал этого раньше, — он откинулся на койку и вернулся к упаковке печенья с арахисовым маслом, съев одно со звуковыми эффектами порнофильма.
— Серьезно.
— Серьезно, — стонал он. — Так вкусно.
Я рассмеялась и задвинул письмо обратно под стопку.
— Поспи немного, Новичок. Завтра у нас много дел.
Парень кивнул.
— Это все, чего я когда-либо хотел.
Мы с Маком обменялись понимающим взглядом.
— Скажешь это завтра вечером. А сейчас ложись спать и перестань опрокидывать мои вещи, иначе твой позывной станет «Безрукий»
Его глаза расширились, и он опустился на койку.
***
Три ночи спустя Новичок был мертв. Джонсон. Он заслужил свое имя и потерял жизнь, спасая задницу Дока.
Я лежал без сна, пока все остальные спали, и смотрел на пустую койку. Ему здесь было не место, и мы все это знали. Он не был готов. Не готов к заданию, не готов к темпу нашего подразделения и не готов к смерти. Не то чтобы смерть волновала меня.
Часы показали полночь, и мне исполнилось двадцать восемь. С днем рождения меня.
Смерть всегда влияла на меня по-разному, когда мы были в командировке. Обычно я делил это на две категории. Либо я отмахивался от всего, и жил дальше, либо моя смертность становилась ощутимой. Может быть, дело было в моем дне рождения или в том, что Новичок был еще совсем юным, сейчас была категория номер два. Привет, Морталити, это я, Бекетт Джентри. Логически я понимал, что, закончив миссию, мы отправимся домой в ближайшие пару дней или в следующую адскую дыру. Но в тот момент меня охватила потребность в связи, которая ощущалась как физическое давление в груди.
Только не привязанность, сказал я себе. От этого дерьма одни проблемы. Быть связанным с другим человеком каким-то образом? Подобного не было даже у братьев, с которыми я служил, или даже у моей дружбы с Маком, которая была ближе всего к семье. В порыве импульсивности я схватил фонарик и письмо с того места, куда я засунул его в дневник по альпинизму. Балансируя с фонариком на плече, я вскрыл конверт и развернул лист, исписанный аккуратными женскими завитушками.
Я перечитал письмо раз, два… дюжину раз, сопоставляя ее слова с фотографиями ее лица, которые я видел на протяжении многих лет. Я представлял, как она выкраивает несколько минут ранним утром, чтобы написать письмо, и думал, каким был ее день. Что за парень бросил свою беременную жену? Мудак. Что за женщина взялась за близнецов и бизнес, когда сама была еще ребенком? Чертовски сильная. Сильная женщина, которую я должен был узнать. Тоска, охватившая меня, была неловкой и неоспоримой.
Сохраняя максимальную тишину, я достал блокнот и ручку. Через полчаса я запечатал конверт и ударил им Мака по плечу.
— Какого черта? — огрызнулся он, переворачиваясь.
— Я хочу свое печенье, — я выделил каждое слово с той серьезностью, которую обычно приберегал для команд Хавок.
Он рассмеялся.
— Райан, я серьезно.
Выражение его лица означало, что дело сделано.
— Да, но если ты медлишь, то теряешь свои печеньки, — он ухмыльнулся и снова улегся на койку, его дыхание стало глубоким и ровным через несколько секунд.
— Спасибо, — тихо сказал я, зная, что он меня не слышит. — Спасибо тебе за нее.
Глава вторая
Элла
Письмо #1
Элла,
Ты права, твой брат съел все печенье. Но в его защиту скажу, что я слишком долго ждал, чтобы открыть твое письмо. Я думаю, если мы действительно это делаем, то должны быть честными, верно?
Во-первых, я не умею общаться с людьми. Я мог бы привести кучу оправданий, но на самом деле я просто не умею с ними общаться. Можно подумать, что я говорю что-то не то, но я просто не вижу необходимости в бездумной болтовне и так далее. Нет нужды говорить, что я никогда не писал писем… никому, если подумать.
Во-вторых, мне нравится, что ты пишешь ручкой. Это значит, что ты не возвращаешься назад и не пытаешься себя исправить. Ты не задумываешься, а просто пишешь то, что имеешь в виду. Держу пари, ты и в жизни такая — говоришь то, что думаешь.
Я не знаю, что рассказать тебе о себе такого, что не было бы вычеркнуто цензурой, так что как насчет этого. Мне исполнилось двадцать восемь минуту назад, и, кроме моих друзей здесь, у меня нет никаких связей с окружающим миром. Большую часть времени меня это устраивает, но сегодня мне интересно, каково это, быть тобой. Быть такой ответственной и иметь столько людей, зависящих от тебя. Если бы я мог задать тебе один вопрос, то это был бы именно он. Каково это — быть центром чьей-то вселенной?
— Хаос
***
Я перечитывала письмо уже в третий раз с тех пор, как оно пришло сегодня утром, и мои пальцы бегали по неровному почерку, состоящему из одних заглавных букв. Когда Райан сказал, что в его подразделении есть кто-то, кого он надеется я возьму в друзья по переписке, я подумала, что он сошел с ума. Парни, с которыми он служил, обычно были так же открыты, как запертый оружейный сейф. Наш отец был таким же. Честно говоря, я решила, что когда прошло несколько недель без ответа, парень отверг мое предложение. Отчасти я почувствовала облегчение не то чтобы у меня было мало забот. Но было что-то важное в возможности написать пару слов на чистом листе бумаги. Возможность изложить свои мысли кому-то, кого я никогда не встречу, странно раскрепощала. Учитывая его письмо, я задалась вопросом, чувствует ли он то же самое.