— Именно так.
Она передала это чувство с точностью знатока. Как получилось, что я так и не нашел никого, кто бы понял, какой была моя жизнь, а эта женщина определила ее, не моргнув глазом?
— Пошли, мы еще не до конца протоптали дорожку на линолеуме, — сказала она и начала наш шестьдесят пятый круг.
Я последовал за ней.
***
— Это слишком долго. Почему так долго? Что пошло не так? — Элла расхаживала взад-вперед по хирургической приемной.
— Они просто давно не сообщали нам никаких новостей. Может быть, они уже заканчивают, — я наблюдал за ней, прислонившись к подоконнику. Она была спокойна, даже собранна, пока не наступило время, когда, по их расчетам, операция должна была закончиться. Как только это время прошло, в ней что-то перевернулось.
— Прошло уже одиннадцать часов! — закричала она, схватившись руками за голову. Она уже успела выдрать столько прядей из своих волос, что они были разбросаны вокруг нее, такие же растрепанные, как и она сама.
— Так и есть.
— Это должно было занять десять часов! — ее глаза были расширены она паниковала, и я не мог ее винить. Черт, она лишь озвучивала те же мысли, что и у меня в голове.
— Все в порядке? Мистер и миссис Маккензи? — в палату заглянула медсестра. — Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Я не… Да, вы можете узнать, что именно происходит с моей дочерью. Ее должны были вывезти из операционной больше часа назад, и до сих пор нет никаких вестей. Никаких. С ней все в порядке?
Лицо женщины смягчилось от сочувствия. Элла была не первой мамой, которая паниковала в приемной, и не последней.
— Может, я пойду проверю? Я сразу же вернусь с новостями.
— Пожалуйста. Спасибо, — дикость покинула глаза Эллы.
— Конечно, — она ободряюще улыбнулась Элле и ушла в поисках информации.
— Боже, я схожу с ума, — голос Эллы был едва слышным шепотом.
Она покачала головой, борясь с дрожью в нижней губе. Я оттолкнулся от подоконника и в четыре длинных шага добрался до нее, не задумываясь о том, кто я такой и кем она меня знает. Я просто обхватил ее руками и прижал к своей груди, как хотел с первого момента, когда увидел ее.
— Ты не была бы такой хорошей мамой, если бы не сходила с ума, — успокоил я ее, когда она расслабилась, прижавшись ко мне.
— Кажется, я попала прямиком в психушку, — пробормотала она мне в грудь, а затем повернула голову и положила ее мне под ключицу.
Черт, она прижалась ко мне именно так, как я и предполагал — идеально. В другой жизни мы бы вместе преодолевали любые трудности. Но в той жизни Мэйзи бы была здорова, а Мак жив. В этом мире… ну, она не очень-то обнимала меня в ответ. Верно. Потому что я зажал ее руки между нами. Она меня отталкивала? Неужели я настолько безнадежен?
Это осознание обрушилось на меня как пожарный шланг, и я тут же разжал руки. О чем, черт возьми, я думал? То, что она хотела, чтобы я остался с ней, не означало, что она хотела, чтобы я прикасался к ней. Я был для нее по умолчанию, и я точно не был ее выбором или предпочтением.
— Не отпускай меня, — прошептала она. Ее руки все еще были между нами, но она не отталкивала меня, а просто лежала на моей груди. Если уж на то пошло, она наклонилась ко мне. — Я забыла, как это.
— Быть в объятиях? — мой голос был наждачно-грубым.
— Быть рядом с кем-то.
Никогда раньше одна фраза не ставила меня на колени.
— Я держу тебя, — я крепче прижался к ней, широко раскинув одну руку под ее лопатками, а другой обхватил ее затылок. Используя свое тело как можно лучше, я окружил ее, представляя, что являюсь своего рода стеной и могу отгородить от любой душевной боли, которая придет к ней. Мой подбородок упирался в ее макушку, и секунду за секундой я чувствовал, как она тает и расслабляется.
Хотя я не мог сказать ей об этом, я любил эту женщину. Ради нее я готов сражаться с армиями, убивать или умиреть. Не было правды выше этого, и не было другой правды, которую я мог бы ей дать. Потому что там, где она была честной, сильной и доброй, я был лжецом, который уже причинил ей самую страшную боль. Я не имел права держать ее так, но что еще хуже — я не собирался шевелиться.
— Миссис Маккензи? — вернулась медсестра в сопровождении хирурга Мэйзи. — Я только что застала их, когда они выходили из операционной.
— Да? — Элла повернулась в моих руках, и я отпустил ее, но она взяла мою руку, сжав ее так сильно, что я на мгновение забеспокоился о притоке крови к моим пальцам.
Хирург улыбнулся, и я почувствовал прилив облегчения, более сильный чем, когда я выходил из боя невредимым.
— Мы все достали. Некоторое время с левой почкой было сложно, но нам удалось ее спасти. У вас довольно упрямая девочка. Сейчас она в палате, отдыхает. Как только она очнется, мы отведем вас к ней, но не надейтесь, что она будет долго спать, хорошо?
— Спасибо, — голос Эллы сорвался, но эти два слова несли в себе такой смысл, на передачу которого обычно уходят часы.
— Не за что, — хирург снова улыбнулась, усталость была написана на каждой черточке ее лица, после чего она оставила нас одних в комнате ожидания.
— С ней все в порядке, — глаза Эллы закрылись.
— Она в порядке.
— Она… она действительно в порядке, — повторила она. Затем, словно кто-то отбросил все, что удерживало ее в вертикальном положении, она рухнула, ее колени подкосились. Я подхватил ее, прежде чем она упала на землю, и прижал к себе. — Она в порядке. Она в порядке, — Элла повторяла эту фразу снова и снова, пока слова не вылились в надрывные крики, а всхлипывания не стали резкими и сильными.
Я подхватил ее одной рукой под колени, а другой за спину и поднял на руки, когда она зарылась лицом в мою шею, а горячие слезы потекли по коже и намочили рубашку. Затем я устроился на диване, держа ее на коленях, пока ее душераздирающие крики сотрясали ее маленькое тело. Она плакала так, что напоминала мне спуск клапана в скороварке — результат слишком долгого пребывания в замкнутом пространстве. И хотя облегчение от успешной операции было еще сладостным, я знал, что впереди у нее и у них еще столько всего. Это была просто пауза в борьбе, которая позволила ей перевести дух.
— Я держу тебя. С ней все в порядке, — сказал я ей, гладя рукой ее волосы. — Вы обе в порядке, — я говорил в настоящем времени, потому что это было все, что я мог ей пообещать.
И сейчас, когда Хавок в безопасности с Кольтом, Мэйзи без опухоли, а Элла свернулась калачиком в моих объятиях, этого было достаточно.
Глава одиннадцатая
Элла
Письмо # 21
Элла,
Да, я могу поверить, что парень в библиотеке пригласил тебя на свидание. Нет, я не считаю это странным или розыгрышем. С чего бы это? Я же видел твою фотографию, что, да я знаю, ставит меня в более выгодное положение. Не знаю, заметила ли ты, но с внешностью у тебя точно все в порядке. Давай, оправдывайся. Да, у тебя двое детей, и да, один из них столкнулся с невероятными трудностями. У тебя очень большой бизнес, и судя по тому, что я о тебе знаю, ты также склонна ставить себя на последнее место, когда что-то касается твоей жизни. Но послушай меня… услышь меня — ничто из этого не делает тебя «недостойной», как ты это назвала. Знаете, что такое недостойная? Это когда человек эгоистичен или поглощен мелочами жизни, которые ничего не значат. Для меня самое привлекательное качество в женщине это ее способность отдавать себя, и Элла, ты это делаешь сполна. Я понимаю, что ты не выходила на улицу с тех пор, как Джефф ушел. Я понимаю, что последние пять лет ты была поглощена воспитанием детей, построением бизнеса и вообще тем, чтобы быть всем для всех. Но это не значит, что ты не можешь впустить кого-то. Особенно сейчас.
Я не собираюсь говорить, что тебе нужен кто-то, на кого можно опереться, потому что я знаю, что ты стала экспертом по самостоятельности. Но с учетом того, с чем ты столкнулась, я знаю, что тебе не помешал бы кто-то, кто мог бы поддержать тебя в те моменты, когда тебе кажется, что это невозможно. Сходи на ужин с этим парнем, Элла. Даже если из этого ничего не выйдет, ты будешь знать, что дала Вселенной знак. Нельзя отказываться от всего хорошего, что приходит к тебе, потому что ты боишься того, что может случиться или не случиться. Это путь труса, а ты не трус. И честно говоря, кто бы в тебя не влюбился? Мы общаемся уже три месяца, и я наполовину влюблен в тебя, даже не находясь с тобой в одной комнате. Просто дай парню — дай себе шанс на счастье, потому что ты его заслуживаешь. Или ты можешь подождать до января, когда я случайно появлюсь у твоей двери.
Просто пища для размышлений.
— Хаос
***
— Нужно что-нибудь еще? — спросила я Мэйзи, передавая ей iPad. Она устроилась в гостиной главного дома, на расстоянии вытянутой руки от Хэйли и Ады.
— Нет, — ответила она, открывая одно из приложений, рекомендованных ее учителем.
— Твой живот в порядке? — прошло две недели после операции, и, хотя место разреза казалось мне чудовищной розовой змеей, ползущей по животу моей дочери, она клялась, что боль почти прошла.
Может быть, дело в том, как она спала первые несколько дней после операции, или в ее больном горле после двенадцатичасовой интубации, или в трубке для кормления, которая оставалась с ней несколько дней, но мне было трудно ей поверить. А может, дело было в том, что моя терпимость к боли была гораздо ниже, чем у нее.
— Мам, я в порядке. Меня не тошнит и все такое. Все в порядке. Иди, — она подняла на меня глаза. — Кроме того, как только ты уйдешь, Ада даст мне мороженое без сахара.
— Не думаю, что ты должна была мне это говорить, — я рассмеялась и поцеловала ее кожу головы, все еще блестящую и гладкую. Пересмотр ее рациона был непростой задачей, это точно. — Ты ведь знаешь, почему оно должно быть без сахара?
— Ты сказала, что сахар питает монстра внутри меня. И хотя большая часть монстра вышла наружу, остальная его часть находится в моей крови. Поэтому мы не можем кормить монстра.