И тут мои желваки поднялись, а позвоночник выпрямился.
— Это не трагедия, мистер Джонас. Она не умерла.
— Конечно, нет, моя дорогая. Мы не говорим, что все это справедливо, но правда в том, что Мэйзи может быть не готова к первому классу
Моя дорогая. Как будто я была маленькой девочкой в распашонках, просящей новую красивую куклу. К черту все это.
— Мы сделали все, что вы просили. Мисс Мэй была очень любезна помогая нам, и я уверяю вас, что она готова.
— Да, — мисс Мэй кивнула.
Директор Халсен вздохнул, снял очки и вытер воображаемое пятно.
— Давайте посмотрим на это с другой стороны. Можете ли вы сказать нам, на каком этапе находится ее лечение? Чего мы можем ожидать в ближайшие месяцы?
Я снова перелистнула лист, где хранился примерный план лечения, и поняла, что мы подошли к тому этапу, где я не могу быть полностью уверена. Мы были на перепутье.
— Две недели назад она перенесла серьезную операцию. Она идет на поправку и готова вернуться в садик в понедельник. Через неделю мы пройдем еще один курс химиотерапии, а это, как вы знаете, означает, что она пропустит целую учебную неделю. Мы надеемся, что ее здоровье будет достаточно сильным, чтобы вернуться к окончанию садика, но ничего не известно наверняка. А потом наступит лето. Я буду знать больше, когда мы пойдем на химиотерапию и я смогу встретиться с ее онкологом.
Они обменялись взглядами, и я почувствовала себя не по ту сторону стола, а по другую сторону поля боя. Я почувствовала, как во мне происходят перемены — те, что появились в тот момент, когда близнецов положили мне на руки, словно части доспехов встали на свои места, когда я приготовилась защищать своих детей.
— Вы не думали о том, чтобы она повторно посетить детский сад? Если в следующем учебном году она будет в лучшей форме и сможет полноценно заниматься, то это ей не повредит. Мы, конечно, не будем ее заставлять, но подумать стоит. На самом деле, многие наши родители по разным причинам оставляют своих детей в детском саду на второй год. Безусловно, эта процедура подходит…
Я огрызнулась.
— При всем уважении, это была не процедура. Это была двенадцатичасовая, опасная для жизни операция, в ходе которой из надпочечника моей дочери удалили опухоль размером с мяч для софтбола. Это не неудобство, это рак. И нет, следующий год не будет лучше. Она борется за свою жизнь, так что извините, если я не разделяю ваших опасений, что она может пропустить важный день в школе, когда вы будете рассказывать о жизненном цикле бабочек. По статистике, она может даже не… — у меня перехватило горло, тело восстало против слов, которые я не произносила с того дня, когда мне назвали ее шансы. — Следующий год будет не лучше.
— И вы не хотите, чтобы она повторила год обучения в детском саду, — директор Халсен сделал пометку в папке.
— Это же детский сад. Вы серьезно считаете, что ей это нужно? — повторное посещение было бы тяжело не только для Мэйзи, но и для Кольта. В школе они будут учиться с разницей в год, а это значит, что даже если она победит рак, ей придется каждый день смотреть в глаза последствиям.
— Это не так, — возразила мисс Мэй. — Она очень умная, и в первом классе у нее все будет хорошо, — сказала она руководству.
Двое мужчин на мгновение замолчали, а затем снова обратились ко мне.
— Мы хотели бы предложить вам решение. Переведите ее на домашнюю программу. Детский сад не такой сложный в академическом плане, как первый класс, а в следующем году ей понадобится более гибкий график.
— Забрать ее из школы.
— Учить ее на дому, — поправил мистер Джонас. — Мы не против вас, мисс Маккензи, или Мэйзи. Мы искренне пытаемся найти лучшее решение. Она не будет успевать посещать школу, и в следующем году ее нагрузка возрастет в геометрической прогрессии. Если добавить к этому ответственность за ее пребывание здесь с ее ослабленной иммунной системой, беспокойство персонала и других детей, то всем нам, включая Мэйзи, будет спокойнее. Она могла бы придерживаться оптимального для ее здоровья графика, если бы училась дома.
Так поступали и другие мамы больных раком детей. Я разговаривала с несколькими из них, но всегда казалось, что они забирают детей в крайнем случае… когда уже умирают. Это было не столько физическое действие — забрать ее из школы, сколько эмоциональное признание того, что она не может туда пойти. И это было одинаково разрушительно для всех нас — Мэйзи, Кольта и особенно меня. Но это сняло бы стресс с нее, особенно в те дни, когда она не могла встать с постели. В те утренние часы, которые она проводила, скорчившись в туалете плача, но при этом клялась мне, что у нее все получится.
— Как это будет?
— Я могла бы учить ее, — предложила мисс Мэй. — Я могу приходить к ней после обеда, когда она будет чувствовать себя достаточно хорошо. Она не будет отставать от учебы, ее освободят от районных требований по количеству часов, и мы сможем лично разработать программу.
— Я могу подумать об этом?
— Конечно, — сказал мистер Джонас, передавая ей документы.
Мы закончили совещание, и мисс Мэй вышла вместе со мной. Я чувствовала себя оцепеневшей, а может, дело было в том, что за последние полгода меня били так сильно и часто, что я перестала ощущать боль.
— Кольт как раз собирается на ланч, если вы хотите его увидеть, — предложила она.
Кольт. Он был именно тем, кто мне сейчас нужен.
— Я бы очень этого хотела, — сказала я ей.
Она потянулась к моей руке и слегка сжала ее.
— Он феноменальный ребенок. Он добрый, сострадательный и защищает маленьких детей.
Моя улыбка была мгновенной.
— Мне повезло с этим парнем.
— Нет. Он феноменален, потому что у него исключительная мать. Пожалуйста, не забывайте об этом в разгар всего происходящего. Вы замечательная мама, Элла.
Я не могла придумать, что сказать, чтобы не опровергнуть это заявление, поэтому просто сжала ее руку в ответ.
Потом я стояла с дюжиной других мам, которые выстроились в ряд у входа в кафетерий, ожидая своих детей. Большинство из них были обычными мамами из родительского комитета, у которых были безупречные минивэны, цветные ежедневники и элегантная, но в то же время удобная одежда. Некоторых я знала, некоторых нет.
Я опустила взгляд на свои кроссовки, потертые джинсы и футболку с длинным рукавом и почувствовала себя… неухоженной. Я никогда не понимала фразу «забить на себя», но в этот момент? Да, я поняла. Я не могла вспомнить, когда в последний раз подстригала волосы или находила время на то, чтобы нанести больше косметики, чем консилер под глаза и тушь для ресниц. Все это не имело значения в плане спасения Мэйзи, но сейчас я чувствовала разделение между мной и этими женщинами так же четко, как если бы они были в бальных платьях.
— О, Элла! Я так рада тебя видеть! — сказала Мэгги Купер, приложив руку к сердцу и сверкнув бриллиантом больше костяшки пальцев. Она была на год старше Райана и вышла замуж за одного из сотрудников корпорации из горнолыжной деревни. Я думала, что объявление об их помолвке будет гласить: Местная девушка добилась успеха.
— Я тоже, Мэгги. Как… — черт. Как зовут ее ребенка? Того несносного, который разрисовал рюкзак Мэйзи несмываемым маркером и считал милым навязывать ей поцелуи? Даг? Дикон? — Дрейк?
Фух.
— Он великолепен! Сейчас он очень хорошо играет на фортепиано и с нетерпением ждет футбола. Он начнется на следующей неделе, если Кольт захочет играть. Слушай, я хотела спросить, ты не думала о комплексном лечении Мэйзи? Я имею в виду, что эти лекарства очень ядовиты. Я читала один блог, в котором говорилось о том, что нужно есть только корень маниоки или что-то в этом роде? Это было очень интригующе. Я могу прислать его тебе.
Да уж. Слава Богу, я научилась изображать на лице улыбку и кивать.
— Конечно, Мэгги. Это было бы здорово, — за последние полгода я поняла, что самый простой способ справиться с благонамеренными советчиками это просто сказать спасибо и безропотно согласиться прочитать все исследования, которые они нашли о змеином яде или чем-то еще.
К счастью для меня, ребята вышли из-за угла, неся в руках ланч-боксы или ланч-карты.
— Здорово! Еще я нашла кучу органических продуктов! Они должны быть полезны для детей с лейкемией и все такое.
— Нейробластома, — сказала я над головами детей, когда они прошли, между нами, в коридоре. — У нее нейробластома.
— О, точно. Я путаюсь во всех этих раковых заболеваниях, — она махнула рукой, как будто не было никакой разницы.
— Боже мой. Кто это? — спросила сидящая рядом с ней мама, пристально глядя в коридор.
Я повернулась и увидела Кольта, который шел прямо за классом с ухмылкой на миллион долларов, сзади шла Хавок и Бекетт. Бекетт был одет в брюки-карго, которые он носил на работу, и темно-синюю футболку «Поисково-спасательная служба Теллурида», которая идеально обтягивала его грудь и бицепсы.
— Понятия не имею, но запишите меня в его команду, — сказала Мэгги, не сводя с Бекетта глаз.
Бекетт кивнул на слова Кольта и снял свою бейсбольную кепку, надев ему ее на голову. Мое глупое чертово сердце тут же перевернулось, и в нем появилось то подростковое, светящееся чувство, на которое у меня точно не было времени.
— Серьезно, — другая мама вздохнула. — Свежая кровь?
— Сезонная. Должна быть, — ответила Мэгги.
Бекетт поднял глаза и тут же увидел меня, улыбка превратила его из великолепного и задумчивого в просто сексуального. Когда я в последний раз думала о парне в таком ключе? Джефф? Я почувствовала тяжесть в животе, как будто мое сексуальное влечение только что включилось после почти семи лет бездействия.
— Мама! — Кольт увидел меня и побежал, обходя всех строй, чтобы броситься ко мне.
Я легко поймала его и прижала к своей груди. На долю секунды я забеспокоилась, что только что переступила черту «большого мальчика», но он, как и положено мальчику, опустил голову и крепко прижал меня к себе.