— Эта собака опасна, — сказал мужчина, с усмешкой глядя на меня.
— Только для тех, кого она считает угрозой для близнецов или Эллы. А теперь, я полагаю, Элла попросила вас уйти, — я шагнул вперед, заставив парочку отступить, зная, что Хавок последует за мной и даст Элле возможность закрыть дверь, чтобы не подвергать близнецов опасности.
Услышав, как захлопнулась дверь, я расслабился, а Хавок спрятала зубы.
— Кто вы такой? — потребовала женщина.
— Это не ваше дело.
— Это не твои дети, — прорычал мужчина.
— Они также и не ваши, — сказал я. — Но я принадлежу им, и это главное. И могу сказать, что если вы хоть раз приблизитесь к ним без разрешения Эллы, Хавок будет меньшей вашей проблемой.
Когда мужчина начал пристально разглядывать Эллу, я переместился в его поле зрения, закрывая ее от направленного на нее отвращения.
— Бекетт, — тихо позвала Элла, несомненно, заметив небольшую толпу, которая наблюдала за этим разговором.
— Приятного вечера, — сказал я паре, затем повернулся и подошел к Элле, положив руку ей на спину, заталкивая в грузовик, а затем закрыл за ней дверь.
Пара уехала. Я прошел мимо Хэйли, Хавок была рядом со мной.
— Родители Джеффа, — прошептала она.
— Я так и понял.
— В холодильнике есть текила, — она указала на кабину грузовика, где молча сидела ошеломленная Элла.
— Приятно слышать.
— Кто это был? — спросил Кольт.
— Тебе не о ком беспокоиться, — ответила Элла.
— Хавок волновалась, — возразила Мэйзи.
— Хавок хорошо разбирается в людях, — пробормотала Элла. — Это были просто люди, которых я когда-то знала.
— Они не были очень милыми, — заметил Кольт.
— Нет. И никогда ими не были.
Элла молчала, пока мы ехали обратно в «Солитьюд», и притворно улыбалась во время ужина. Потом она уложила детей спать, а я сел на диван и молча ждал, пока Хавок дремала у моих ног. Через полчаса она спустилась по лестнице, переодевшись во фланелевые штаны и майку. При виде меня ее губы сложились в удивленную букву «О».
— Я думала, ты ушел.
— Нет. Садись, — я похлопал по дивану рядом с собой и отвел взгляд от ее груди, которая хорошо просматривалась в вырезе майки.
Она опустилась в угол дивана, подтянув колени к груди.
— Держу пари, тебе очень интересно, что произошло возле пиццерии.
— Рассказывай.
Она положила подбородок на сложенные руки и глубоко вздохнула.
— Это были родители Джеффа.
— Я так и предполагал.
Ее глаза встретились с моими.
— Ты прямо как Райан, когда так поступаешь, делаешь выводы обо всем, что тебя окружает. И о людях тоже.
— Это помогает нам выжить, — ответил я, не успев подумать. Мои глаза на мгновение закрылись от оплошности и последовавшей за ней боли. — Ты понимаешь, о чем я.
Она кивнула.
— Они никогда не видели детей. Даже не спрашивали о них.
Я знал почти все это. Зачеркните это. Хаос знал. Но я хотел, чтобы Элла рассказала мне, Бекетту. Чтобы она доверяла мне так же, как тому безликому другу по переписке. Поэтому вместо того, чтобы лгать или просить ее продолжать, я просто ждал.
— Джефф ушел, когда я была на восьмой неделе беременности, — она отвела взгляд, ее лицо опустилось, когда она погрузилась в воспоминания. — Он не хотел жениться на самом деле. Это было ужасно.
— А, понял. Нет кольца — нет секса.
— В точку. Мы были вместе весь выпускной год, и, оглядываясь назад, когда я поймала его на лжи о курении, о чем только ему не приходилось врать, я должна была уйти, но я была потеряна в том наивном представлении о любви. Я думала что-то может изменить его. В общем, осенью мы уезжали в университет, и все это казалось очень романтичным. Сбежать и пожениться на следующий день после выпускного, провести брачную ночь в отеле, а на следующий день устроить свадьбу с моей бабушкой и его родителями.
— Полагаю, все пошло не по плану? — я не заметил в этом парне ни капли сострадания, и это никогда не делало его хорошим родителем.
— Это было похоже на тонну кирпичей, которые просто свалились. Бабушка плакала, — она сглотнула и сделала паузу. — Его родители отреклись от него, и мы переехали на лето в один из домиков, которые были больше похожи на лагерь, чем те, что ты видишь сейчас. Бабушка была разочарована, но это не изменило ее любви и обещания оплатить мой колледж. Джефф был таким грустным после той первой недели. Медовый месяц, можно сказать, закончился, и теперь он был озабочен тем, как оплатить учебу, и все пошло по спирали. За одну ночь он превратился из ребенка из целевого фонда в банкрота. Через четыре недели после нашего похода в суд я поняла, что беременна, а еще через две недели врач сказал мне, что у меня будут близнецы.
Я попытался поставить себя на ее место в том возрасте и не смог. В восемнадцать лет я поступил на военную службу и едва ли был способен позаботиться о себе, не говоря уже о двух других людях.
— Ты невероятно сильная
Она покачала головой.
— Нет, потому что в тот момент, когда доктор сделал ультразвук после анализа крови, у меня был момент, когда я пожалела обо всем. Обо всем, — повторила она через мгновение.
— Ты была молода, не могу представить себе молодую девушку на твоем месте, которая бы не паниковала.
— Мне было восемнадцать, и я была замужем за парнем, которому больше не нравилось смотреть на меня, ну если только я не была голой. И даже тогда… секс… — она пожала плечами. — Что ж, думаю ты понял. Я рассказала ему о беременности, как только вернулась домой, думая, что он знает, что делать. У него всегда были планы, понимаешь?
— И что он сделал?
— Он сидел какое-то время в шоке, и я все поняла. В конце концов, я чувствовала то же самое. Потом он… он попросил меня сделать аборт.
Мои пальцы впились в спинку дивана, но я не сказал ни слова.
— И в тот момент, когда выбор был сделан, шок прошел, я поняла, что хочу их. Что нет ничего, на что бы я не пошла, чтобы защитить их. Именно тогда я поняла, что любила человека, которым он притворялся: сильного, верного, заботливого, способного защитить… и все это было огромной ложью. Он отлично играл, но он не был каким-то большим, сильным мужчиной, который собирался увезти меня в колледж и построить ту удивительную жизнь. Он был маленьким испуганным мальчиком, который не мог поставить на первое место никого другого, в том числе и меня. И вот я здесь, понимаю, что готова умереть за близнецов, а он хотел, чтобы я убила их, потому что они были неудобны, и я тоже. Я отказалась. Он угрожал. Я отказалась. На следующее утро его не стало.
— Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через это.
Она пожала плечами.
— Это то, что есть, и это научило меня никогда не доверять лжецам. Если ты солгал один раз, есть шанс, что ты будешь делать это снова и снова. Так или иначе, отец Джеффа появился через неделю с большим, толстым чеком и документами на развод, сказав, что я могу забрать первую половину, если докажу, что больше не беременна.
— Ты шутишь? — прорычал я. Теперь я хотел, чтобы этот засранец снова оказался передо мной, чтобы его тощая шея оказалась между моих рук.
— Нет. Поэтому я подписала бумаги, выхватила чек из его рук и подожгла его прямо у него на глазах.
Это моя девочка.
— Мило. Очень наглядно.
— Да, но я немного переусердствовала и в итоге сожгла тот дом дотла. В буквальном смысле. Все исчезло.
— Значит, нельзя оставлять тебя одной с зажигалкой, вот что ты хочешь сказать? Ни гриля, ни костра, ни фейерверков?
Она рассмеялась, разряжая обстановку, но мне все равно хотелось придушить всех членов этой проклятой семейки.
— И ты осталась в Теллуриде и вырастила детей, — предположил я.
Она кивнула.
— Да. Джефф никогда не возвращался. Ни разу. Пэтти и Рич купили квартиру в Денвере, но они все равно приезжают на праздники, как ты видел сегодня. Они никогда не видели детей. Никогда не просили о встрече, по крайней мере, когда сталкивались со мной. Даже когда я попросила их помочь со страховкой для Мэйзи, Рич сказал, что дети — не их проблема. И что я совершу ошибку, если снова попрошу о помощи.
— Я не уверен, что они заслуживают того, чтобы видеться с детьми.
— Я тоже, но я беспокоюсь, что Мэйзи не получит такого шанса, если захочет, понимаешь? Ведь однажды они вырастут. Они будут задавать более глубокие вопросы и искать свои собственные ответы. А Мэйзи… — она зарылась лицом в свои руки.
Я подался вперед, пока ее тело не коснулось внешней стороны моего бедра. Затем я осторожно убрал ее руки, почти надеясь, что она плачет, что она научилась отпускать этот клапан давления более плавно и легко, чем во время операции Мэйзи. Но слез не было, только колодец печали, такой глубокий, что в нем утонула бы обычная душа. Но Элла не была обычной душой.
— У Мэйзи будет время сделать свой выбор, — я не имел права это говорить, но мысль не покидала меня, и я озвучил ее. — А дети спрашивают о нем? О Джеффе?
— Иногда. Им, конечно, любопытно, и День отца — всегда щекотливая тема, но мне очень повезло с Ларри, и дети здесь живут довольно отстраненно от других детей. Но не знаю каким бы был их первый год в школе.
— Что ты им говоришь?
— Конечно, у них есть папа, потому что у детей должны быть мама и папа. Но у них нет отца. Потому что, хотя все мужчины могут быть папами, не все из них подходят на роль отца, а их отец просто не подошел.
«Потому что твоему отцу-неудачнику ты был не нужен. Ему нужна была очередная утеха, нежели такой вопящий кусок дерьма, как ты». Слова матери крутились у меня в голове, как шарик, запущенный в пейнтбольный автомат.
— Ты потрясающая мать. Надеюсь, ты часто это слышишь, потому что это действительно так, — мои большие пальцы коснулись ее запястья, чуть выше пульса.
— Я не сделала ничего такого, чего не сделал бы кто-то другой, — опровергла она, пожав плечами.
— Нет. Не надо отмахиваться. Потому что я — продукт того, кто не делал того, что делала ты — того, что ты делаешь каждый божий день. Никогда не сомневайся в этом. И еще, если я когда-нибудь встречу Джеффа, я его убью.