Она одарила меня небольшой улыбкой.
— Не делай этого. Он теперь адвокат в Денвере. Он наверняка подаст на тебя в суд за то, что ты сломал его драгоценный нос. Если хочешь навредить Джеффу, бей по тому, что его волнует, по его кошельку. И, честно говоря, для нас лучше, что он ушел. Жизнь с ним была бы несчастной, и я бы не хотела, чтобы дети учились у такого отца, особенно Кольт.
— Я понимаю.
Ее взгляд скользнул к моим губам и ушел в сторону. Она не думает о том, чтобы поцеловать тебя, соврал я себе. Потому что, если бы я признал правду, она оказалась бы подо мной через три секунды. Мои руки были бы в ее волосах, мой язык в ее рту, ее вздохи в моем ухе. Между нами повисла тишина, кричащая о бесчисленных возможностях того, что может произойти дальше.
Медленно я отпустил ее запястья и вернулся на свою сторону дивана.
— Мне, наверное, пора идти. Уже поздно.
— Сейчас девять.
— Помоги мне, Элла, — и теперь мой голос звучал как наждачная бумага. Потрясающе.
— Помочь тебе в чем? — спросила она, переместившись так, чтобы ноги оказались под ней.
— Знаешь в чем. Не заставляй меня говорить это, — как только я это скажу, мы оба окажемся в полной заднице, и не в физическом смысле. Ну, ладно, это тоже.
— Может быть… может быть, я хочу, чтобы ты это сказал, — закончила она придушенным шепотом.
— Я не могу, — пока не могу. Не сейчас, пока я ходячая, говорящая ложь. Если бы она смотрела на мои колени, мне бы не понадобились слова. Но она смотрела на мои губы, и я напрягся.
— О. Я поняла, — она откинулась на спинку, и в моей голове зазвенели колокольчики тревоги.
— Что?
— Как будто я собираюсь это сказать, — она рассмеялась в знак моего самоуничижения.
— Элла, — это была просьба говорить или не говорить. Черт, я уже не знал.
— Ты не видишь меня так. Я все понимаю, — она потянулась к пульту от телевизора.
— Как именно я тебя не вижу? Пожалуйста, просвети меня, — я наклонился вперед и выхватил пульт. Она уже открыла эту коробку, и лучше бы она ее не трогала.
Она раздраженно хмыкнула.
— Ты видишь во мне мать. Маму Кольта и Мэйзи. Конечно, так и есть, потому что я действительно ею являюсь. Мама с двумя детьми.
— Ну да, — сказал я.
Ее материнство эта беззаветная преданность своим детям, было одним из самых привлекательных качеств.
Она закатила глаза, слегка вздохнув, и у меня в голове зажглась лампочка.
— Ты думаешь, что я не хочу тебя.
Она бросила на меня взгляд, который подтвердил мою догадку, она покраснела.
— Знаешь, ты прав. Уже поздно, — она притворно зевнула. — Очень поздно.
— Я хочу тебя, — черт, так приятно было произносить эти слова.
— Да, хорошо, — она бросила на меня глупый взгляд и показала большой палец вверх.
— Пожалуйста, не заставляй меня чувствовать себя еще большей идиоткой, чем сейчас.
Да, хватит этого дерьма.
Одним плавным движением я повалил ее на диван, скользнул по ней, взял ее запястья в одну руку над головой и устроился между ее раздвинутых бедер.
Дом.
— Черт возьми, как же ты быстро двигаешься, — в ее глазах не было страха, только удивление.
— Не на всех аренах, — сказал я.
Ее губы разошлись.
— Элла. Я хочу тебя.
— Бекетт… ты не должен.
Да, этот ее тихий вздох станет моей погибелью. Я отпустил ее запястья, пустив пальцы вниз по руке, пока одна рука не запустила пальцы в волосы у основания головы, а другая в изгиб талии.
— Чувствуешь? — затем я подался вперед, позволяя своему члену дотронуться до шва ее пижамных штанов достаточно сильно, чтобы она задыхалась от прикосновения. Я не мог припомнить, чтобы мне когда-либо в жизни так сильно хотелось разорвать кусок ткани.
— Я никогда не хотел женщину так сильно, как хочу тебя.
Я снова начал двигаться, и ее глаза закрылись, когда она испустила сладкий стон. Мой член запульсировал, осознавая, что все, о чем я фантазировал большую часть последних восьми месяцев, находится на расстоянии одного решения.
— Бекетт, — ее руки нашли мои бицепсы, а ногти впились в них.
— Никогда не думай, что я не хочу тебя, потому что, если бы все было иначе, я бы уже был внутри тебя. Я бы точно знал, как ты ощущаешься, как ты звучишь, как выглядишь, когда кончаешь. Я думал об этом как минимум сотней разных способов, и поверь мне, у меня отличное воображение.
Она качнула бедрами, и я зажмурился, чтобы не дать ей то, чего требовало ее тело.
— Элла, ты должна остановиться.
— Почему? — спросила она, ее губы оказались в опасной близости от моих. — Что ты имеешь в виду, если бы все было по-другому? — ее глаза расширились. — Это потому, что у меня есть дети?
— Что? Нет. Конечно, нет. Это потому, что ты младшая сестра Райана, — прежде чем я успел причинить еще больший вред, я отстранился от нее и сел на свою сторону дивана.
— Потому что… я младшая сестра Райана, — повторила она, перевернувшись так, чтобы сидеть прямо, лицом ко мне. — И ты думаешь, что он, что? Будет преследовать тебя?
Три вещи. Письмо. Рак. Ложь.
Я повторял их в голове, пока не убедился, что могу смотреть на нее и не утащить обратно под себя.
— Бекетт?
— Когда я рос, если я чего-то хотел, я брал это. Немедленно. У меня был секс в четырнадцать лет с девочкой из моей приемной семьи. Я открывал рождественские подарки раньше, если мне посчастливилось их получить, и обычно это были подарки от социального работника или благотворительной организации.
— Я не понимаю, — она снова обхватила руками колени.
— Я сразу же делал это без колебаний, потому что знал, если не сделаю этого, то не получу. Это было что-то вроде «сейчас или никогда», вторых шансов не было.
— Хорошо.
— Я не могу прикасаться к тебе, не могу говорить об этом, потому что боюсь, что буду действовать в соответствии с этим.
— И почему это имеет значение, если я хочу этого?
— Потому что у меня не будет второго шанса. Я не умею общаться с людьми, строить отношения. У меня никогда не было отношений, которые длились бы дольше месяца. Я никогда не любил женщин, с которыми спал. И есть шанс, что я сделаю что-нибудь, чтобы все испортить, потому что не только мой член хочет тебя, Элла.
Эта буква «О» снова появилась на ее лице, и я закрыл глаза, чтобы не броситься на нее и не поцеловать. Знание того, что она позволила мне, что она хочет этого, превратило мою потребность из пули в ядерную ракету.
— А когда я все испорчу, а это случится, поверь мне, это причинит боль и Кольту и Мэйзи. Ты снова останешься одна, потому что нет ни единого шанса, что ты позволишь мне остаться рядом и помочь тебе, как просил Райан.
— И вот оно.
— Вот оно. Ты младшая сестра Райана
— Между нами было всего пять лет. Не так уж и много, знаешь ли, — она потянулась за пультом.
— Я прекрасно знаю.
— Значит, если бы Райан был жив… — она бросила на меня последний взгляд.
На миллисекунду я позволил ей увидеть все в моих глазах, как сильно я хотел ее, и не только ее тело.
— Все было бы по-другому.
— Все?
— Все, кроме того, что я чувствую к тебе, за что он, вероятно, убил бы меня.
— Я стану старой девой, а ты будешь связан честью с призраком.
— Все не так.
Она откинула голову на спинку дивана, пробормотав под нос что-то похожее на ругательство. Затем она села прямо и щелчком большого пальца включила телевизор.
— Остается выбрать фильм. Потому что я не позволю тебе выйти за дверь прямо сейчас.
— Ты уверена?
— Нет. Но если ты сейчас уйдешь, ты можешь не вернуться. Честь — потрясающая вещь, но иногда гордость может быть намного сильнее, особенно когда убеждаешь себя, что это для блага другого человека.
Черт, эта женщина знала меня.
— Значит, кино, — согласился я. — Только… оставайся на своей стороне дивана.
— Это не я пересекла центральную линию, — поддразнила она с улыбкой, которая заставила меня снова напрячься.
Выбрав фильм, мы сидели и смотрели, оба украдкой бросая косые взгляды. Есть такая поговорка: «Лошадь вывели из сарая». Да, лошадь вывели из сарая, и она не собиралась туда возвращаться. Ни за что. Ни в коем случае. Эта лошадь разгуливала на свободе и нарушала мой тщательно выстроенный контроль. Но я не стал жаловаться, когда она подвинулась. Или, когда она прижалась к моему боку. Нет. Я поднял руку и наслаждался ее изгибами, ее доверием. Я не стал жаловаться, когда она легла в мои объятия. Нет, черт возьми, я держался и запоминал каждую секунду.
Я проснулся от того, что открылась дверь, и я потянулся за пистолетом, которого там не было. Но Хавок была рядом, и, поскольку ее хвост медленно вилял, ударяясь о твердое дерево, я понял, что это должна быть Хэйли. Ага. Она вошла на цыпочках, потом увидела нас на диване, и ухмыльнулась, прежде чем проскользнуть в комнату для гостей.
Я снова опустил голову, вдыхая цитрусовый аромат волос Эллы, и крепко обнял ее за талию, чтобы она не упала с дивана. Я бы спал, растянувшись на четырех досках, если бы это означало, что я могу обнять ее.
Не успел я заснуть, как снова услышал шаги, но на этот раз они доносились сверху. Прямо надо мной появилось лицо Кольта, и паника в его глазах говорила о том, что ему все равно, что я обнимаю его мать.
— Что случилось, приятель?
— Что-то не так с Мэйзи. Она вся горит.
Глава тринадцатая
Элла
Письмо # 13
Элла,
Мне очень жаль, что ты пропустила игру Кольта, и нет, это не пустяк. Я все понимаю, и не знаю, что я могу сказать или написать, чтобы дать тебе душевное спокойствие, которого ты заслуживаешь. Тебя разрывают в двух разных направлениях, и это должно казаться невозможным.
Но я могу сказать, что ты отлично справляешься. Да, ты пропустила спектакль, но ты была нужна Мэйзи. Когда Кольт подрастет, ты будешь нужна ему, и ты будешь пропускать что-то ради него, а не Мэйзи. Я думаю, это просто часть того, что у тебя двое детей. Ты делаешь все, что можешь, для обоих и надеешься, что в конце концов все получится. Чувство вины означает, что ты отличная мама, но иногда нужно взять тайм-аут. Это один из таких случаев. То, что ты переживаешь, это кошмар. Ты должна дать себе немного пространства, чтобы оступиться, потому что ты права — вы не из тех семей с двумя родителями. Это значит, что ты должна особенно заботиться о себе, потому что ты у них одна.