— И ты удивляешься, почему я худею, — пошутила я.
Он не рассмеялся. На самом деле он ответил мне не более чем односложно, пока мы шли обратно наверх. Я почти чувствовала себя виноватой за то, что выплеснула на него все, но мне было приятно поделиться всем этим, признать, что многое из этого было несправедливо.
Он просидел рядом со мной всю ночь, ни разу не пожаловавшись на стулья или мониторы. Он следил за каждым уровнем, как ястреб, пролистывал брошюры, люди ходили по коридору снаружи. Он переписывался по FaceTime с Кольтом и Хавок, приносил кофе и читал папку Мэйзи, которая на данный момент была для меня более личной, чем дневник. Он придвинул свой стул как можно ближе к моему, и когда я заснула около полуночи, то легла на его плечо. Бекетт был всем, в чем я отчаянно нуждалась последние семь месяцев. Что я буду делать, когда он неизбежно уедет? Теперь, когда я знала, каково это, иметь кого-то вроде него в такие моменты, в его отсутствие будет в тысячу раз труднее.
Проснувшись, я обнаружила, что Бекетт стоит у кровати Мэйзи. Он смотрел на меня с огромной ухмылкой, когда вошел доктор.
Спотыкаясь, я поднялась на ноги, протерла глаза от сна и ахнула. Мэйзи сидела, широко улыбаясь и смотрела на меня ясными глазами.
— Привет, мама!
Быстро моргнув, я посмотрела на мониторы, прежде чем ответить. Давление снова поднялось, температура снизилась, уровень кислорода повысился. Моя рука метнулась прикрыть рот, колени подкосились, но Бекетт поймал меня за талию и притянул к себе, не пропуская ни одного движения.
— Привет, малышка. Как ты себя чувствуешь?
— Намного лучше, — ответила она.
У меня задрожали губы, когда я оглянулась на доктора, который перелистывал карту, слушая доклад другого врача. Было семь пятнадцать утра. Ночная смена сменилась дневной, пока я спала.
— Ну? — спросила я.
— Похоже, лекарства работают. С ней все будет в порядке.
Я уткнулась лицом в грудь Бекетта, пока не потеряла его из виду на фоне Мэйзи. Он обнял меня, и я глубоко вдохнула его запах. Я буквально выдыхала свой страх и вдыхала его.
— Ты слышала это, Мэйзи? Похоже, кто-то все же сможет пойти в школу, — пошутил Бекетт, и его голос зазвучал для моего сердца приятным шелестом.
Он привез нас сюда, заботился обо мне, о Мэйзи, о Кольте. Он перевернул всю свою жизнь, чтобы поселиться по соседству. Он был непоколебим каждый раз, когда я клялась, что не нуждаюсь в нем, и в тот момент, когда я в нем нуждалась, без малейшего намека на «я-тебе-говорил».
Я сделала последний вдох и обернулась к доктору, который удовлетворенно кивнул мне в знак того, что работа сделана хорошо.
— Мы оставим ее здесь, в отделении интенсивной терапии, еще на день, чтобы убедиться, что с ней все будет хорошо, а затем переведем в педиатрию на несколько дней для наблюдения. Лучше перестраховаться.
— Спасибо, — других слов не нашлось.
— У вас тут маленький боец, — сказал доктор и ушел, оставив нас троих наедине.
— Я не вижу Кольта, — тихо сказала Мэйзи, оглядывая свою кровать.
Мне потребовалась секунда, чтобы понять, о чем она говорит.
— Прости, мы так быстро уехали, что я не подумала взять его, — медведь, по-видимому, остался на кровати Кольта, одинокое розовое пятно в море голубого цвета.
— Не волнуйся, мы попросим твою маму взять его, когда она завтра ненадолго заедет домой. Звучит неплохо? — предложил Бекетт.
— Что? Я вернусь домой? — нет, черт возьми, я не собиралась оставлять свою дочь.
— Да, — сказал он, кивнув. — Если ты уедешь к десяти, то сможешь добраться до дома, принять душ и попасть на выпускной Кольта к двум.
Выпускной в детском саду Кольта. У меня перехватило дыхание, и я перевела взгляд с Бекетта на Мэйзи. Как я могла оставить ее здесь? Как я могла пропустить выпускной Кольта? Конечно, это было немного глупо, но я знала, как это важно для него. Как я могла оставить ее здесь, когда она должна была идти по сцене вместе с ним? Как все это было несправедливо.
Бекетт обхватил мои щеки, остановив битву в пинг-понг с моей концентрацией.
— Элла. Она стабильна. Ее скоро выпишут из реанимации. Я более чем способен побыть с ней несколько часов. Ты должна быть рядом с Кольтом. Позволь мне сделать это. Перестань разделять себя на две части и позволь мне помочь. Пожалуйста.
— Да, мама. Ты должна идти. Я не хочу, чтобы Кольт грустил, — добавила Мэйзи.
— У меня нет возможности уехать обратно.
— Ты возьмешь мой грузовик.
Подождите. Что? Грузовики были священны для парней. С таким же успехом он мог предложить свою душу на блюдечке.
— Твой грузовик.
— У тебя ведь есть водительские права, да? — пошутил он.
— Ну, да.
— Тогда решено. Ты заберешь «Розового Кольта», когда завтра поедешь домой. А пока мы с Мэйзи посмотрим фильмы и пообщаемся. Что скажешь, Мэйзи? — он посмотрел на мою дочь.
— Да!
— Ты уверен? — спросила я.
— Абсолютно, — он взял мои руки и прижал их к своей груди.
— Я клянусь.
Сладчайшее чувство зародилось в моей груди, а затем поселилось глубоко в животе. Оно распространялось по всему телу, пока клянусь не стало пощипывать кончики пальцев.
— Сделай много фотографий, хорошо?
— Хорошо, — ответила я, сосредоточившись на переполнявших меня эмоциях.
Это должно быть просто увлечение, верно? Кто бы не влюбился в этого мужчину? Так оно и было, потому что я ни за что на свете не могла влюбиться в Бекетта.
Абсолютно ни за что.
Он повернулся и улыбнулся Мэйзи, и эта маленькая белая полоска на его запястье кричала громче, чем мой мозг мог отрицать. Потому что в то время, как моя голова была в панике в субботу вечером, сосредоточенная на записях, врачах и осмотре, мое сердце заявило, что этому человеку можно доверять. Мое сердце подписало эту бумагу, пока моя голова была занята другими делами. Этот человек был в моей жизни. И в жизни Кольта. И, безусловно, в жизни Мэйзи.
Ведь на браслете было написано ее имя.
О Боже. Я была влюблена в него.
Глава четырнадцатая
Бекетт
Письмо # 20
Хаос,
Мне кажется, что в последнее время я пишу тебе только о диагнозе Мэйзи. Честно говоря, иногда мне кажется, что я думаю только об этом. Я стала одной из тех мам, у которой все мысли крутятся вокруг нее. Так что давай попробуем отвлечься от этого на несколько минут. Приближается Рождество. Это одно из самых оживленных времен года для гостей, и как обычно, у нас все забронировано до первой недели января, что очень хорошо для бизнеса и привлечения новых клиентов. Я перевезла детей в последний свободный домик и сняла его с учета. Это лучший способ обезопасить Мэйзи, когда ее показатели снизятся, и пока что это работает. И вот я снова возвращаюсь к раку.
Мы поставили в домике елку, и Хэйли, моя секретарша переехала к нам, чтобы помогать по ночам, когда я буду занята. Я начинаю думать, что детям тоже больше нравится уединение. Кольт даже попросил на Рождество построить ему домик на дереве, но я сказала, что ему придется подождать, пока мой брат вернется домой. Я довольно умелая, но домик на дереве мне не сделать. Скорее всего, он развалится на части, прежде чем он переступит порог. А еще я думаю, хорошая ли это идея — строить ему домик на дереве, когда мы надеюсь, скоро вернемся в главный дом. Скоро. Когда угодно. По правде говоря, в последнее время все кажется — очень нескоро.
Как вы, ребята, справляетесь с праздниками? Вам что-нибудь нужно? Я попросила Мэйзи и Кольта прислать вам несколько рисунков. Они беспокоились, что у вас нет рождественской елки, поэтому нарисовали несколько для вас и помогли мне приготовить печенье в эти выходные. Трудно поверить, что уже декабрь и что вы, ребята, скоро вернетесь домой. Не могу дождаться, когда наконец увижу человека, с которым все это время общалась благодаря письмам, и покажу тебе все вокруг. Не пугайся, но это определенно то, чего я больше всего жду в новом году.
— Элла
***
Решение проблем было тем навыком, которым я особенно гордился. Не было такой проблемы, которую я не мог бы решить или головоломки, которую я не мог бы собрать. Я умел превращать невозможное в реальность. Но это было похоже на то, как если бы я бился головой о кирпичную стену, просто чтобы посмотреть, как это будет. Я в сотый раз пролистал информацию о препарате и сравнил то, что нашел в телефоне. Чего бы я только сейчас не отдал за свой ноутбук.
Было нелепо, что страховка Эллы не покрывала лечение, а моя покрывала. Но если военные и были чем-то обеспечены, так это медицинской страховкой, которая у меня все еще была, поскольку я отвлекся и еще не подписал документы.
— Я бы не ушла из башни, — сказала Мэйзи со своей кровати, приподнявшись и слегка подпрыгнув на матрасе.
Мы покинули отделение интенсивной терапии сегодня утром, как раз перед отъездом Эллы в Теллурид. Я взглянул на фильм «Запутанная история»… Рапунцель. Понятно.
— Ты бы так и сделала, если бы твоя мама была злой ведьмой.
— Но она не такая, так что я бы осталась, — она надвинула кепку на лоб.
— Но посмотри на этот огромный мир. Ты хочешь сказать, что действительно не хочешь посмотреть, что там? — я положил телефон на стол.
Она пожала плечами, скривив рот в сторону и сморщив нос.
— Там много чего есть, — я оттолкнулся от пола и покатился на стуле к кровати Мэйзи.
— Может быть. Но это не значит, что я увижу это.
В ее голосе не было нытья, простой, принятый факт. Меня осенило, какая она была маленькая, как много из своей жизни она помнит и как много из нее уже было потрачено на борьбу. Для Эллы это были адские семь месяцев, но для Мэйзи они, должно быть, показались вечностью.
— Обязательно, — сказал я ей.
Она несколько раз взглянула в мою сторону, но потом наконец повернула голову и встретилась с моими глазами.
— Обязательно, — повторил я. — И это касается не только школы. Это только начало.
— Я даже не могу закончить детский сад, — прошептала она. — Пожалуй