ста, не говори маме, что я грущу. Ей и так грустно.
Это было похоже на разговор с мини Эллой, которая уже беспокоилась обо всех, кроме себя. Даже глаза у них были одинаковые, только Мэйзи еще не научилась защищать свои мысли.
— У меня есть идея, — сказал я.
Сорок минут, еще один больничный халат, быстрый забег в медпункт, и мы были почти готовы.
— Готов? — крикнула она из ванной.
— Почти, — попытался сказать я, зажав рот рукой, пока наматывал нитку на потрепанный край шапочки. Я протянул нитку до верха шапки и закрепил ее клейкой лентой. Художественные ремесла не были моей сильной стороной, но это сгодится. Я постучал в дверь ванной, и она открылась достаточно, чтобы Мэйзи смогла высунуть руку.
— Ваше высочество, — сказал я, протягивая ей свое творение. Спасибо тебе, Господи, за медсестер, которые помогли с детскими поделками.
Мэйзи хихикнула и взяла ее, закрыв дверь перед моим носом. Боже, она так быстро пришла в себя. Антибиотики все еще вводились через капельницу, и она все еще находилась в больнице, но по сравнению с тем днем, когда была футбольная игра, это было небо и земля. Я в сотый раз корил себя за то, что ничего не заметил, пока нес ее к машине и обратно. Тогда не было ни жара, ни покраснений, ничего, но я знал, что она устала, что ей нездоровится.
— Ты готов? — спросила она.
Я посмотрел на часы. Она должна была выйти на свою маленькую сцену с минуты на минуту.
— Готов, если ты готова.
— Произнеси речь, — приказала она, поставив дверь, между нами.
— Ты ведь знаешь, что тебе необязательно скрываться, верно?
— Ты не должен меня видеть, пока не назовешь мое имя.
— Это для свадьбы, — сказал я ей, стараясь не рассмеяться. — Жених и невеста не должны видеть друг друга, пока не встретятся у алтаря. Но не это.
Дверь открылась, и я придержал ее, чтобы она могла пройти, прихватив с собой шест. Она переступила порог, и моя улыбка стала такой широкой, что у меня заболели щеки. На ней был однотонный больничный халат поверх обычного, любезно предоставленный медперсоналом, а на голове — моя ужасная выпускная шляпка. Эти лопухи было неудобно делать. Кисточка, торчащая сбоку, была с густой бахромой, я немного перестарался. Не самая лучшая моя работа, но сойдет.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — приказал я и встал в дальнем конце комнаты у изножья ее кровати.
С гордо поднятой головой она подошла и села за стол.
От двери до меня донеслось движение, но, когда я увидел, что это всего лишь две медсестры, которые помогали мне искать припасы, я быстро улыбнулся им и повернулся к своей аудитории, состоящей из одной девочки.
— Речь, — напомнила она мне, серьезно кивнув.
— Точно, — я быстро взял свернутую бумагу, служившую импровизированным дипломом, на котором я нацарапал следующие слова… — Сегодня ты начинаешь свой путь, — что, черт возьми, я должен был сказать дальше? Общение с людьми не было моей сильной стороной, не говоря уже о детях.
Она наклонила голову, чуть не потеряв шапочку, и быстро поправила ее.
— Продолжай.
— Хорошо, — у меня в голове возникла идея, и я ее озвучил. — Я слышал, что самое большое приключение — это то, что ждет нас впереди. Ну, я об этом читал.
Мэйзи подавила хихиканье, а затем со всей серьезностью кивнула.
— Продолжай.
— А история, которую я читал, была о неистовой принцессе, которая хотела сражаться за свое королевство. Когда всех мужчин призвали на войну, ей сказали, что она как принцесса, должна остаться и заботиться о своем народе. Она возразила королю, что может заботиться о своем народе, сражаясь за него, но он приказал ей оставаться в тылу, чтобы быть в безопасности.
— Он хотел, чтобы она осталась в своей башне, — сказала она, наклонившись вперед.
— Эй, на выпускных вечерах выпускники не общаются с выступающими, — поддразнил я ее.
Она усмехнулась, откинулась на стуле и сделала движение, будто застегивает губы.
— И на чем же я остановился? А, принцесса. Точно. Так вот, принцесса, будучи такой умной, знала, что она нужна своему народу. Поэтому она оделась как мужчина и пробралась в лагерь армии, чтобы сражаться вместе с мужчинами.
Глаза Мэйзи загорелись, а рот слегка приоткрылся.
— Что случилось дальше?
— А как ты думаешь? Она ринулась в бой в полном вооружении, размахивая огромным мечом, и сразила Наз… э-э-э… дракона, убив его одним могучим взмахом и защитив свое королевство. Она была тем лидером, в котором нуждался ее народ, потому что она была достаточно храброй, чтобы сражаться.
Мэйзи с энтузиазмом кивнула, и я почти забыл, что должен был произносить выпускную речь… для шестилетнего ребенка.
— Верно. Поэтому, отправляясь в это образовательное путешествие, ты должна помнить, что нужно быть храброй, как принцесса.
— И сказать всем королям, что они не правы! — она вскочила.
О, все идет не так, как я планировал.
— Вроде того. Когда ты станешь… ну, знаешь, достаточно большой, чтобы размахивать мечом.
Она, казалось, размышляла над этим секунду, а потом со всей серьезностью кивнула.
— Итак, — продолжил я. — Ты должна бороться за то, что считаешь правильным. Встань на защиту людей, которые нуждаются в твоей защите. Никогда не позволяй никому говорить тебе, что ты не воин, потому что ты девушка. Потому что, по моему опыту, девочки — самые сильные воины. Может быть, именно поэтому все мальчики стараются не допускать их к сражениям. Они боятся, что их выставят слабыми.
— Логично, — согласилась Мэйзи. — И это все?
— Да. Речь окончена, — я попытался вспомнить любой выпускной, который у меня когда-либо был, но не смог, потому что у меня его никогда не было. Я отправился в военную школу, как только закончил выпускной класс, за день до выпускного. Но я много видел в кино. Я прочистил горло. — Пришло время покинуть беззаботные дни детского сада и начать свой путь в начальной школе. Когда я назову ваше имя, пожалуйста, встаньте и примите свой диплом.
— Бекетт, ты же знаешь, что я здесь одна?
Я шикнул на нее.
— Я еще не назвал твое имя, выпускница.
Она посмотрела на меня так же, как Элла, когда была готова обозвать меня за мою глупость, и я сжал губы, чтобы не рассмеяться.
— Маргарет Рут Маккензи.
Она встала, царственная, как принцесса, и пошла ко мне с высоко поднятой головой, ведя за собой свой шест. Когда она оказалась передо мной, я опустился на уровень ее глаз.
— Поздравляю с окончанием детского сада, — одной рукой я протянул ей диплом, а другой пожал ее руку.
— Что теперь? — прошептала она.
— Теперь ты должна подбросить свою шапку вверх.
Она снова сделала то же самое, что я сказал.
— Объявляю тебя выпускницей, — сказал я самым официальным тоном, на какой только был способен.
Она ухмыльнулась и рассмеялась, чистая радость излучалась от нее, как солнечный свет. Затем она бросилась в мои объятия, когда медсестры в дверях начали хлопать. Я обнял ее, стараясь не сжимать слишком сильно, но ей это не мешало, и она обняла меня так, что я едва не задохнулся. Боже, я любил этого ребенка. Любил ее силу, ее упорство, ее доброту. Она была единственной в своем роде, и я надеюсь, что она знала, насколько она ценна не только для своей мамы, но и для всего мира.
Когда аплодисменты стихли, я оглянулся и увидел не менее полудюжины медсестер, наблюдавших за выпускным Мэйзи. Эта девочка притягивала к себе людей, куда бы она ни пошла, и я не был исключением.
— Как насчет фотографии? — спросила медсестра, которая выглядела примерно возраста Эллы.
— Да! Конечно! — я протянул ей свой мобильный телефон, и она сделала несколько снимков меня и Мэйзи. — Спасибо. Теперь ты выпускница, — сказал я Мэйзи, поворачивая камеру к ней, пока она принимала позу.
— Это Эовин, — с улыбкой сказала медсестра, пока другие медсестры поздравляли выпускницу. — Принцесса, которая сразила Назгула. Это была Эовин.
Попалась.
— Фанатка Толкина?
— Это как бы само собой разумеется, когда работаешь в педиатрии.
— Думаешь, она заметила?
Она пожала плечами.
— Это была хорошая речь. Маленьким девочкам нужно больше королев-воинов.
— Мне нравятся королевы-воины, — сказала Мэйзи, вставая рядом со мной. — Теперь пришло время для Моаны, — она прижалась ко мне, и я почувствовал, как усталость берет верх.
— По-моему, это неплохой план, — подставив ей предплечье, я встал, подняв ее небольшой вес, и понес ее обратно в кровать, держа в другой руке ее капельницу.
Она откинулась назад и сняла шапочку, когда медсестры ушли.
— Спасибо, — сказала она, играя кисточкой.
— Я знаю, это не то же самое…
— Это лучше, — она встретила меня взглядом, который не оставлял места для споров.
Я присел на край ее кровати, поправляя ее капельницу, чтобы она была ближе к ней.
— Это только начало, Мэйзи. У тебя так много всего впереди. Лето, горы, рассветы. Выбор, который тебе предстоит сделать, когда ты решишь, в какой колледж хочешь поступить, когда ты отправишься в путешествие с рюкзаком по Европе. В эти моменты ты узнаешь, кем ты хочешь быть, и это лишь малая часть того, что ждет тебя после окончания школы.
— Но что, если это все, и больше ничего не будет? — прошептала она.
— Это не так, — пообещал я.
Ее лицо исказилось, губы сжались, а на глаза навернулись слезы.
— Неужели я умираю? Это то, что со мной происходит? Мама не говорит мне. Пожалуйста, скажи мне, Бекетт.
Сердце сжалось в тисках.
— Мэйзи…
— Прошу тебя скажи. Я умру?
Я думал о терапии с использованием препарата, в котором она нуждалась, о бесчисленных лекарствах, лечении, операциях, трансплантации. Все, что стояло между ней и свободным от болезни телом.
— Только не при мне, — мне было все равно, что придется делать. Я найду способ, чтобы она получила то, что ей нужно. Я не собираюсь смотреть, как умирает еще один ребенок, если у меня есть возможность изменить его судьбу.