— Пожалуйста, Бекетт.
Его руки безвольно упали на колени, и он откинулся в кресле. Когда он посмотрел на меня, страдание было пропечатано в каждой черточке его лица и в потухших глазах.
— Он был без сознания, но теплый, и я перевернул его, думая, что смогу начать искусственное дыхание, но не смог. Там не было… — он покачал головой. — Я не могу. Я просто не могу, — его взгляд изменился, как будто он мысленно переместился туда.
— Прилетел вертолет, и мы его эвакуировали. Я взял его жетон, я знал, что он хотел, чтобы он был у тебя, и просидел с ним всю ночь пока не прилетел самолет, а потом Дженсен привез его домой к тебе. Меня посчитали слишком ценным для миссии, чтобы дать мне отпуск особенно, когда наша цель перешла к убийцам Райана.
— Вы нашли их? — не знаю, почему это кажется важным, на войне не бывает справедливости.
— Да. Нашли. И находим. Не спрашивай, — его глаза стали жесткими и опасными, и я снова увидела его — человека, который пережил все это. Я видела бурю в его глазах, видела, как сжимаются его кулаки. Это был Хаос. И когда-то я испытывала к нему настоящие, глубокие чувства.
— Ты получил другие письма? Те, что я отправила после? — мне нужно было знать. Они так и не были возвращены. Эти письма были свидетельством моей боли. Прочитал ли он их или просто выбросил?
— Да. Но я не мог заставить себя прочесть их. Не мог заставить себя взять в руки ручку и рассказать тебе о том, что произошло, да мне и не разрешали. Я влюбился в тебя, в эту невероятную женщину, которую даже никогда не видел. Я никогда раньше не чувствовал любви, не в таком смысле, и все, что я хотел сделать, это защитить тебя.
— Ставши призраком? Заставив меня думать, что ты умер вместе с моим братом?
— Не делая ничего, что могло бы принести хоть каплю боли в твою жизнь. Я ломаю все и всех, Элла. Вот почему меня называют Хаосом. Это прозвище дали мне задолго до армии, а когда я встал на защиту твоего брата в драке в баре и прозвище стало известно, оно прилипло и к нему. По праву. Я приношу разрушение везде, где бы ни был. Мы еще даже не познакомились, а я уже стоил тебе Райана. Последний оставшийся в живых член твоей семьи погиб, потому что я не смог собраться с мыслями, чтобы выполнить свою миссию. Из-за меня он умер. Ты хотела продолжать переписываться с человеком, из-за которого погиб твой брат? Может, мне стоило солгать тебе тогда? Ты не даешь второго шанса, когда дело касается твоей семьи, помнишь? Даже если бы я сказал тебе правду, и ты каким-то образом простила бы меня, продолжать переписку зная, что я стал причиной его смерти и что я могу стать следующим уведомлением, которое ты получишь? Я не мог этого сделать. Ты заслуживала того, чтобы прижечь эту рану и жить дальше.
— Жить дальше? — я ходила взад-вперед возле края стола, моя энергия внезапно стала слишком большой, чтобы сдерживаться. — У моей дочери только что обнаружили рак, мой брат умер, и у меня никого не было. Райан бросил меня, потому что должен был. Ты сам выбрал это.
— Для тебя было гораздо лучше думать, что я умер, чем знать, что человек, с которым ты так любезно общалась, виновен в смерти Райана.
— Иди к черту, — я повернулась и направилась к двери, но остановилась, не дойдя до выхода из гостиной. — Когда ты решил приехать сюда? Продолжить ложь?
— Донахью передал мне письмо Райана как раз перед тем, как я должен был уйти. Он хранит все наши последние письма. Я уже решил было остаться — мне больше ничего не оставалось. Но я прочитал письмо и понял, что должен приехать. Даже если это разорвет мою душу, быть так близко к тебе и не сказать тебе, кто я или что я люблю тебя, я должен был приехать. Из-за меня он погиб. Я не мог отказать своему лучшему другу в единственном, о чем он когда-либо просил меня.
— И ты решил солгать, — он вторгся в мою жизнь, в мое сердце, в каждую молекулу моего существования под ложным предлогом. — Зная, что сделал мой отец, что сделал Джефф, ты все равно решил солгать мне.
— Да.
Я прислонилась к стене, сердце требовало выйти за дверь и спасти все, что от него осталось, а мозг пытался найти ответ на любой вопрос, пока боль в сердце не поглотила меня. Так больно не было даже от ухода Джеффа, потому что я не любила его так. Я любила Бекетта так сильно, что поглощала даже самые маленькие кусочки и тени, которые скрывала от всех остальных. Даже любовь к моим детям была связана с тем, как я любила Бекетта, потому что он тоже любил их.
— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы рассказать мне? — я медленно повернула голову, каким-то образом найдя в себе силы посмотреть на него.
— С первого момента, как я тебя увидел, — признался он, прислонившись к краю кухонной стойки, той самой, на которой мы занимались любовью в первый раз. — Это всегда было на кончике моего языка, особенно когда ты спрашивала о Хаосе. Я видел, как тебе было больно, и часть меня задавалась вопросом, может быть, ты влюбилась в него так же, как я в тебя.
— И все равно ты позволил мне поверить, что он — ты… мертв.
— Я так ревновал к самому себе, удивляясь, почему ты открылась ему, когда он был всего лишь письмом, а у настоящего меня не было ни единого шанса. Я с самого начала знал, что если расскажу тебе, это приведет к тому моменту, который мы переживаем сейчас, когда ты неизбежно выкинешь меня из своей жизни, а это означало, что я не смогу сделать то, о чем просил Райан, и то, что нужно тебе. Ложь была единственным способом помочь тебе. Поэтому я смирился с тем, что никогда не стану для тебя чем-то большим, чем парень, которого прислал твой брат.
— А потом я влюбилась в тебя.
Глупое, глупое, наивное сердце.
— Ты подарила мне шанс на жизнь, о которой я и не мечтал. Ты показала мне, что значит иметь семью и людей, которые приходят на помощь, и я сделал все возможное, чтобы быть ближе к тебе. Я не могу выразить тебе благодарность за последние одиннадцать месяцев и не могу объяснить, как безмерно сожалею о том, что сделал с тобой и чего тебе стоил. Элла, ты последний человек, которому я хотел бы причинить боль.
— Но ты это сделал.
Эта боль была лавиной, несущейся на меня. Я ощущала грохот в своей душе, видела, как холодный снег осыпается на мой здравый смысл, и даже слышала предупреждающие сирены в своей голове. Я влюбилась в этого человека, а он лгал мне каждый день на протяжении последних одиннадцати месяцев.
Джефф обещал, что будет любить меня вечно. Он притворялся тем, кем не был, а потом ушел.
Райан обещал мне, что мы всегда будем заботиться друг о друге. Он ушел в армию и вернулся домой в гробу.
Мой отец пообещал, что всего лишь отправится в командировку на неделю или две… и больше не вернулся.
Бекетт… Хаос. О чем еще он солгал? Могу ли я верить всему, что он сказал за последний год? Врал ли он детям? Говорил ли он мне правду сейчас? Или только то, что, по его мнению, может вызвать мою жалость? Могу ли я поверить всему, что он скажет мне снова?
— Мне очень жаль. Я не жду от тебя ни прощения, ни даже понимания. Я ни в коей мере не достоин ни этого, ни тебя. И никогда не был.
Мое сердце заколотилось. Силы были на исходе, и мне нужно было убираться отсюда, пока я не сорвалась. Взгляд его глаз заставил меня приклеиться к полу. В нем не было ни мольбы, ни ужаса перед тем, что с нами происходит, только горестное принятие. Он всегда знал, что мы окажемся именно здесь. Но он все равно заставил нас пройти через это. Можно ли было как-то вернуться после этого? Я любила этого человека, а он любил меня. За это стоило бороться, верно? Но насколько ядовитыми мы будем, если когда-нибудь найдем способ преодолеть это? Я никогда не забуду его поступка — он всегда будет висеть над нами, как зловещая туча, источающая яд.
— Мне нужно задать тебе последний вопрос.
— Все, что угодно, — ответил он.
Как могло такое красивое лицо скрывать столько обмана?
— Все, что ты сделал, усыновление, наши отношения, выпускной Мэйзи, домик на дереве для Кольта, все это было из-за письма Райана? — я затаила дыхание, ожидая его ответа. Как бы больно он мне ни сделал, мне нужно было знать, что мы настоящие, что я не была такой глупой.
— Нет. Письмо Райана привело меня сюда. Без него я бы не приехал. Но все остальное, Элла, это все потому, что я люблю тебя. Потому что я люблю Кольта и Мэйзи. Потому что в этот короткий, сияющий миг вы были моей семьей, моим будущим и казалось, что это навсегда. Я не делал все это ради Райана. Я сделал это ради тебя. И ради себя.
Десять футов между нами тянулись бесконечно, но мне казалось, что это ничто, пока я обдумывала свой следующий шаг. Между нами было поровну любви и лжи, но мой гнев из-за его предательства затмевал все. Я все еще любила его, обе его стороны, но я никогда не смогу доверять ему снова. А без доверия что толку в любви? Как можно построить жизнь с кем-то, если приходится сомневаться в правдивости всего, что он говорит и делает?
— Этого недостаточно, — как только эти слова были произнесены, я почувствовала, как их истина зазвучала в моей душе. — Ты почти год смотрел мне в глаза и лгал. Я делилась с тобой всем, что у меня было, сердцем, душой, телом и даже семьей, а ты даже не смог честно рассказать о том, кто ты есть. Я не знаю, как это переварить. Я не знаю, какие части тебя, части нас являются ложью, а какие правдой. Я хочу быть сильной и сказать, что мы справимся с этим, потому что мы так любим друг друга, но я не думаю, что это возможно. Во всяком случае, не сейчас. У меня не осталось сил на это. Смерть Райана забрала их. Диагноз Мэйзи забрал их. Я должна была знать, что ты тоже заберешь, но я доверяла тебе, а теперь у меня не осталось ничего, что я могла бы отдать.
Опираясь на стену, я направилась к входной двери. Солнечный свет струился сквозь стекло, маня меня словно обещая, что если я смогу выбраться отсюда в целости и сохранности, то все будет хорошо. Потому что я должна была быть в порядке. У меня были Кольт и Мэйзи, о которых нужно было заботиться. У меня не было возможности развалиться на части, как какая-нибудь влюбленная девчонка. У меня не было роскоши простить Бекетта.