Дженнифер постучала, открыла дверь в кабинет директора, и я зашел, сразу же наткнувшись на глаза Кольта. Его глаза были невероятно широкими.
— Директор Халсен, — обратился я к мужчине, который указал на пустой стул рядом с Кольтом. Я занял его и сел рядом с очень напряженным Кольтом. Каждая черточка его маленького тела была напряжена, а рот плотно сжат. Его рука вцепилась в сидение, и я потянулся к ней, чтобы ободряюще сжать ее. Его поза немного смягчилась, но этого было недостаточно.
— Мистер Джентри, мне очень жаль, что я вызвал вас сюда, но в подобных случаях, когда речь идет о насилии, мы должны отправить его домой.
— Ты можешь рассказать мне, что произошло? — спросил я Кольта.
— Он напал на одноклассника…
— Сначала я хотел бы услышать это от него, если вы не против, — перебил я директора Халсена.
— Мы были на игровой площадке, и Дрейк Купер не хотел оставлять Эмму в покое. Он ей не нравится, — Кольт смотрел вперед. — Она сказала ему уйти, а он не захотел и попытался ее поцеловать.
Дрейк. Узнавание поразило меня. Письмо номер три.
— Это тот самый парень, который преследовал Мэйзи с этой ерундой с поцелуями? — спросил я. Это был первый раз, когда я использовал что-то, о чем мог знать только Хаос. Конечно, Кольт этого не знал, не понимал, когда я сидел рядом с ним. Я чувствовал странное слияние того, кто написал эти письма, и того, кто усыновил Кольта.
— Да. Думаю, он так и не понял, что так делать нельзя.
— Похоже на то.
Директор Халсен бросил на меня неодобрительный взгляд, который я демонстративно проигнорировал.
— Поэтому я оттащил его и ударил, — закончил Кольт, пожав плечами. — Он попытался ударить меня в ответ, но я увернулся.
— Неплохо, — сказал я, кивнув.
— Он медленный, — еще одно пожатие плечами.
— Мистер Джентри, как вы видите, ваш сын спровоцировал насилие в неспровоцированном нападении. Сегодня его отправят домой, а завтра отстранят от занятий. Мы должны дать понять, что подобное насилие недопустимо.
— Я не его сын, — прошептал Кольт.
Нет, ты мой сын.
— Да, извини, Кольт, — поправил директор Халсен и бросил на меня еще один пристальный взгляд. Он знал об усыновлении с точки зрения документации.
— У меня нет проблем с тем, чтобы забрать Кольта домой или отстранить его от занятий. Вы правы, он замахнулся первым. Но меня интересует, что вы собираетесь делать с Дрейком.
Голова Кольта в шоке повернулась ко мне.
— Простите? — спросил директор Халсен.
— Полагаю, вы уже сказали Кольту, что он сам виноват, верно? В конце концов, он замахнулся, он сделал то, что вы посчитали эскалацией насилия.
— Он не прав.
— Возможно. Но и Дрейк тоже. И он уже был в эпицентре насилия, которое Кольт остановил.
— Я бы вряд ли назвал подобные выходки на детской площадке насилием, — насмехается директор Халсен. — Дрейку объяснили, что его действия неприемлемы. Но вы же знаете, какими бывают влюбленные мальчишки, я уверен.
Я взглянул на Кольта, у которого было такое же выражение лица как у Эллы, когда она собиралась взорваться.
— Вообще-то, да. Они ведут себя как Кольт и защищают девушек, которые им нравятся. То, что сделал другой парень, независимо от того, видите вы это или нет, неправильно. Конечно, вы можете отмахнуться от этого как от выходки на детской площадке как, я уверен вы делали все тридцать лет, что проработали в этой школе. Проблема не в том, что это произошло один раз, а в том, что это закономерность. Вы ничего не сделали в прошлом году, когда это случилось с Мэйзи. А теперь мы опять здесь, и этот ребенок стал на год старше. Конечно, я могу взять Кольта домой и строго поговорить с ним о том, когда уместно применять силу. Но в итоге я, скорее всего, покажу ему, как лучше бить, потому что однажды этому ребенку исполнится шестнадцать, и он будет брать силой не только поцелуи на детской площадке.
Директор Халсен опустил челюсть, а я встал.
— Спасибо, что обратили на это мое внимание. Я прослежу, чтобы его мать приняла соответствующие меры. Кольт? Готов идти? Думаю, мороженое не помешает.
Кольт кивнул, соскочил со стула и перекинул рюкзак через плечо. Мы вышли из офиса через двойные двери на свежий мартовский воздух. Кольт молчал, пока мы садились в машину и когда я пристегивал его автокресло. Я не снимал его в течение последнего месяца.
— Твоя мама не звонила, — сказал я, проверяя свой телефон.
— Она в Монтроуз с Мэйзи, — ответил Кольт.
— А кто о тебе заботится, пока Ада и Ларри в отпуске?
Я выехал с парковки и направился в сторону «Солитьюда». В это время суток движение было не слишком интенсивным, но как только зайдет солнце, начнется хаос, как обычно в туристический сезон. Тот факт, что я прожил в этом месте достаточно долго, чтобы понять, что существует такая вещь, как туристический сезон, стал для меня открытием.
— Хэйли.
— Хорошо, хочешь я отвезу тебя к главному дому? — я взглянул в зеркало заднего вида, но он смотрел в окно. — Кольт?
— Мне все равно.
Никогда еще три слова не резали меня так сильно. Конечно, он был зол на меня. У него было на это полное право.
— Ну, я оставил твоей маме сообщение, что если она не перезвонит, то я отвезу тебя к себе домой. Ты не против? Или ты предпочитаешь поехать к Хэйли?
Это была уловка, и я знал это. Больше всего на свете я хотел провести с ним несколько часов. Мне нужно было знать, как у него дела, что нового в его жизни, попал ли он в футбольную команду весенней лиги. Я скучал по близнецам так же сильно, как и по Элле. Но я также знал, что это было против воли Эллы, и я не мог просто украсть эти несколько часов.
— Как далеко ты живешь? — спросил он, все еще наблюдая за проплывающими мимо пейзажами. — Я не могу сесть на самолет или что-то в этом роде. Мама очень разозлится.
У меня екнуло сердце.
— Дружище, я все еще живу в Теллуриде…
— Правда? Я просто подумал… — он покачал головой. — Думаю, мы можем поехать к тебе домой, так ты не соврешь моей маме. Она очень злится, если ты врешь.
Я знал, что Элла была из тех мам, которые не стали бы вдаваться в подробности того, почему мы больше не вместе, но эти слова все равно задели за живое.
— Ты уверен?
Он кивнул.
— Хэйли работает, а заместитель повара не любит, когда рядом есть дети. Ада, по крайней мере, ее не любит. И если ты не против, я бы очень хотел увидеть Хавок, — его тон был ровным, как будто он выбирал между брокколи и цветной капустой на своей тарелке.
— Да. Она бы тоже обрадовалась. Как и я. Я скучаю по тебе, приятель.
— Ладно, — он насмешливо хмыкнул.
— Скучаю, Кольт.
Он ничего не ответил и продолжал молчать, пока мы не выехали на грунтовую дорогу, которая начиналась на краю участка «Солитьюд».
— Куда мы едем? — спросил он.
— Ко мне домой.
Он наклонился к окну, осматривая территорию.
— Ты живешь здесь?
— Да, — мы въехали на небольшую территорию, где стоял дом, и Кольт повернул голову.
— Ты живешь на другой стороне озера?
— Ага. Довольно круто, правда? — я заехал в гараж и заглушил двигатель.
— Конечно, — Кольт схватил свой рюкзак и оказался в доме раньше меня.
Я открыл дверь, и он влетел внутрь, упал на колени там, где коридор соединялся с кухней, и обнял Хавок. Она скулила, била хвостом по полу, положив голову ему на одно плечо, потом на другое.
— Я знаю. Я тоже скучал по тебе, девочка, — сказал Кольт, потрепав ее за ушами. — Все в порядке.
Не знаю, кто в этот момент убивал меня больше, Кольт с его ласковыми словами или Хавок с ее плачем. Она вела себя точно так же, когда Мэйзи вернулась домой после химиотерапии в декабре.
— У меня есть мороженое в морозилке, — предложил я.
— Нет. Мне и так хорошо. Давай поиграем!
Он бросил сумку, схватив куртку, и Хавок вывела его через парадную дверь, ее мячик уже был у нее во рту. Я последовал за ними и сел на ступеньки крыльца, пока Кольт бросал игрушку на берег озера. Он был всего в тридцати футах от меня, но черт возьми, я так за ним соскучился, что мне показалось, будто до него несколько миль.
Через несколько минут я подошел к ним.
— Тебе нравится? — спросил я.
— Отсюда не видно моего дома, — сказал он, пожав плечами.
— Нет, он за островом.
— Так вот почему ты забыл обо мне? — он бросил мяч на берег.
Да, такими темпами я не переживу и нескольких часов с ним. Элла найдет меня мертвым, а Кольт будет держать в руках растерзанные останки моего сердца.
— Я никогда не забывал тебя, Кольт. Это невозможно.
Хавок поднесла ему игрушку, и он бросил ее сильнее, в этом движении было больше злости, чем физической нагрузки.
— Да, точно.
— Кольт, — я опустился на колени и повернул его к себе, а затем сделал огромный вдох, чтобы успокоиться. По его щекам текли дорожки слез. — Я не забыл тебя.
— Тогда почему ты больше не приходишь? Однажды я пошел в школу, а когда вернулся домой, мама сказала, что вы больше не друзья, и на этом все закончилось.
— Приятель, это сложно, — я положил руки ему на плечи.
— Так говорят взрослые, когда не хотят ничего объяснять, — он моргнул, и еще одна пара обиженных слез упала.
— Знаешь что? Ты прав. Отношения между взрослыми людьми очень трудно объяснить, но я попытаюсь. Я все испортил. Ты понял? Не твоя мама. Это не ее вина, а моя. И я облажался так сильно, что мы расстались.
— Но ты же не порвал со мной! — закричал он. — Или с Мэйзи! Ты просто исчез! А когда я пришел к тебе, тебя уже не было. Ты ушел, не попрощавшись и не объяснив причины.
— Я здесь, — сказал я, и мое горло сжалось, едва не подавив слова.
— Но я не знал этого! Ты сказал, что любишь меня и что мы друзья. Друзья так не поступают.
— Ты прав. Кольт, мне так жаль, — я вложил в свои слова все чувства, надеясь, что он поймет, насколько они правдивы. — Я скучал по тебе каждый день. Не было ни одной минуты, когда бы я не хотел увидеть тебя или поговорить с тобой. То, что произошло между твоей мамой и мной, не означает, что я не люблю тебя и Мэйзи. Просто… — почему у меня не было слов для этого? Почему я не мог объяснить ему причину, не перекладывая вину на Эллу? Это была не ее вина. Это была моя.