— Все это ложно, — закончил он.
— Да. Сложно.
Его гнев угас, а на губах застыла печаль.
— Я просто… я вроде как думал, что ты мой отец. Или может быть, когда-нибудь им станешь. А потом тебя не стало.
На этот раз его слезы уничтожили меня. Я прижал его к груди, обхватив руками.
— Я тоже, Кольт. Ничто не сделало бы меня счастливее, чем быть твоим отцом. Ты самый лучший мальчик, которого я только мог себе представить. Это не твоя вина. Это не вина твоей мамы. Это моя вина. Так что, если ты хочешь злиться, это нормально, но ты должен злиться на меня. Ни на кого другого. Обещаешь?
— Я не хочу злиться, — он заплакал в мою рубашку. — Я хочу, чтобы ты все исправил!
— Я бы хотел. Но есть вещи, которые слишком сложны, чтобы их исправить.
Он отстранился и посмотрел на меня.
— Мэйзи была очень больна, и вы с мамой ее вылечили. Она часто плачет, но мама говорит, что ей станет лучше, если она будет бороться.
— Я знаю, — обычно я хорошо понимал детскую логику, но тут он поставил меня в тупик.
— Вы не так больны, как Мэйзи, вы можете попытаться это исправить. Ты не видишь, как Мэйзи сдалась, а ведь прошла целая вечность, — он затянул последнее слово. — Вы с мамой изменили все за один день.
— Мне бы очень хотелось, чтобы все было так просто, Кольт.
— Мэйзи тоже. Но она достаточно храбрая.
Семилетний ребенок серьезно учил меня отношениям.
— Знаешь, на кого ты сейчас похож?
Он поднял брови, но не ответил.
— На твоего дядю Райана. Прямо как он.
Он посмотрел на остров и вернул взгляд ко мне.
— Ладно. Так ты будешь пытаться это исправить? Или ты сдаешься?
Для Кольта все было так просто. Он еще не видел худших проявлений человечества, того, что люди способны сделать друг с другом. Не видел, что я сделал с его мамой. Не знал, что я стоил ему дяди. В тот момент я еще больше любил Эллу за то, что она не настроила их против меня.
— Я могу попытаться, дружище. Для тебя и Мэйзи я могу попытаться.
Я уважал желание Эллы исчезнуть. Это показалось мне лучшим способом оказать ей честь. Кроме того, я не заслуживал второго шанса. Но что, если я совершил ошибку? Что, если мне следовало надавить? Она бы оттолкнула меня в ответ.
— Хорошо. Извинись. Девушкам это нравится, — он кивнул и похлопал меня по плечу.
— Я буду иметь это в виду. Что-нибудь еще?
Его лоб на мгновение наморщился, а потом он ухмыльнулся.
— Им также нравится, когда ты сражаешься за них.
Боже, мне нравился этот парень.
— Эмма — та самая, да?
Из того, что я помнил о дне рождения Кольта, она была милой, доброй и умной, с большими карими глазами и вьющимися черными волосами на несколько тонов темнее, чем ее цвет лица.
— У нее красивая кожа, — он кивнул, чтобы подчеркнуть.
Я присоединился к кивку, умудрившись не захихикать.
— Ты ей это говорил?
— Нет! — он на секунду огляделся по сторонам, раздумывая. — Может быть, когда нам будет по двенадцать.
— Играем в долгосрочную игру, понял, — я встал, когда он повернулся и снова бросил мяч Хавок, которая терпеливо ждала. — Я думаю то, что ты сделал для нее сегодня, было просто потрясающе. Всегда нужно защищать тех, кто поменьше. Хотя, может быть, стоит поменьше применять кулаки.
Он кивнул.
— Я очень разозлился.
— Да, я тоже это понимаю. Но это большая часть того, как быть мужчиной — знать свою силу и контролировать свой гнев.
— Мне семь.
Я чуть не рассмеялся, осознав, что уже достаточно долго нахожусь в его жизни, чтобы услышать эти слова. И хорошо помню, когда он впервые сказал «Мне шесть».
— Так и есть. Ты мог бы просто оттащить его, результат был бы не таким приятным, но таким же эффективным. Кроме того, не было бы никакого наказания.
— Я буду иметь это в виду, — сказал он, повторив мои слова, сказанные ранее.
— Так что ты думаешь о доме? — я построил этот дом для него, для Мэйзи… для Эллы. По иронии судьбы, мы расстались как раз перед тем, как я смог бы сделать ей сюрприз. А может, мне просто следовало сказать ей об этом с самого начала, как и обо всем остальном.
Он посмотрел на дом, его брови оценивающе сошлись.
— Он хорош. Мне нравится.
— Рад это слышать.
— Здесь нужен домик на дереве, — он указал на кучу сосен. — Вот здесь было бы неплохо.
— Принято к сведению.
— И канатная дорога.
— Ты ведь не собираешься отказываться от этой идеи?
— Никогда! — он сорвался с места и погнался за Хавок по пляжу, когда зазвонил мой телефон.
Элла.
— Привет, — ответил я.
— Что случилось с Кольтом? — спросила она, ее голос звучал резко. — Мне очень жаль, но в этом крыле больницы нет связи, и я пропустила все звонки, а теперь еще и школа закрыта. Это…Это просто ужасно, — ее голос пронесся сквозь меня, успокаивая и разрезая одним изящным движением.
— Все в порядке, — я прочистил горло, надеясь скрыть волнение.
— Не могу поверить, что ты проделал весь этот путь. Как далеко ты был?
— Может, в десяти минутах.
— Подожди. Ты все еще в Теллуриде?
— Я же сказал, что не уеду.
Ее дыхание несколько раз менялось, как будто она начинала что-то говорить, а потом передумывала.
— Итак, Дрейк пытался поцеловать Эмму, — сказал я. — А Кольт погнался за ним.
Она застонала.
— Ну и придурок. Дрейк, я имею в виду. Не Кольт.
— Да, я знаю. Хотя, возможно, я устроил небольшую драму с директором. Я сказал ему, что это частично их вина, что они не остановили это, когда подобное случилось с Мэйзи.
— Правда? Они позволили тому парню избежать наказания за преступление. Подожди, как ты…? — я услышал ее легкий вздох, когда она поняла, откуда я знаю.
— Твое третье письмо.
Я почувствовал, как изменился тон нашего разговора, когда между нами вклинились мои грехи, но не отступил.
— Я сказал Кольту, что это здорово, заступаться за девушку, которая тебе нравится, но может быть стоит поменьше пускать в ход кулаки.
— Да. Правда.
Между нами повисло молчание, грустное и тяжелое от того, что мы уже сказали в прошлом месяце.
— Итак, сейчас он играет с Хавок, но я могу отвести его к Хэйли, если хочешь. Завтра его отстраняют от занятий.
— Черт, я вернусь домой только завтра днем, Хэйли присмотрит за ним, пока Ады и Ларри нет дома, но завтра она весь день работает. Я не против, чтобы он был в главном доме, но…
— Но повар, заменяющий Аду, не очень любит детей. Кольт мне сказал.
— Да, она немного грубовата. Но тоже очень хорошая, — она вздохнула, и я представил, как она убирает волосы назад, а ее глаза мечутся из стороны в сторону пытаясь понять, что делать.
— Я могу оставить его у себя. У меня есть комната, и я бы не хотел ничего больше, чем провести с ним время. Но я прекрасно понимаю, если ты этого не хочешь, и я готов привезти его в Монтроуз, — или разрезать мое сердце и выпустить из него кровь, как тебе будет угодно.
Прошло несколько секунд молчания, и я чуть было не взял свои слова обратно ненавидя, что поставил ее в такое положение.
— Это было бы здорово, и я уверена, что ему это понравится. Он очень скучал по тебе, — ее голос упал до шепота. — И Мэйзи тоже.
— Я тоже по ним скучал. Это… это было тяжело, — я скучал по тебе каждую секунду, так сильно, что мне больно дышать.
— Да.
Опять молчание. Я бы все отдал, чтобы увидеть ее в этот момент, обнять, упасть к ее ногам и принести любую жертву, которую она потребует.
— Слушай, я позвоню в «Солитьюд» и сообщу об этом Хэйли, а завтра буду там около пяти. Ты не против?
— Без проблем.
— Спасибо, и я рада, что ты все еще здесь, то есть там. В Теллуриде. Хорошо. Пока, Бекетт.
— Элла, — я не мог вынести прощания, даже если это был всего лишь телефонный звонок.
Линия оборвалась, и я перевел взгляд на Кольта. У меня было двадцать четыре часа с ним. Я поступил так, как поступил бы любой здравомыслящий человек. Я позвонил на работу и использовал каждую минуту по максимуму.
Глава двадцать четвертая
Элла
Письмо #2
Элла,
Это печенье — самое лучшее на свете. Я не вру. Во-первых, пусть тебя не пугают осуждающие родители. Хотя признаюсь, я был на войне. Много раз. Но эти женщины все еще пугают меня, а у меня даже нет детей, поэтому я просто изображу салют из «Голодных игр» и пожелаю тебе всего наилучшего. Да, к слову, я смотрю много фильмов. Ты спросила о самом страшном выборе, который я когда-либо совершал. Я не уверен, что мне когда-либо было по-настоящему страшно от сделанного выбора. Страх означает, что тебе есть что терять, а у меня этого никогда не было. Не углубляясь в свою биографию, скажу лишь, что у меня нет семьи за пределами этого подразделения. У меня также нет никого, кто ждал бы меня домой из этой поездки. Даже пойти в армию было не так уж и сложно, ведь мне было восемнадцать, и я был на грани вылета из школы. Мне страшно за других ребят. Мне неприятно видеть, как они получают травмы или что-то еще хуже. Мне страшно каждый раз, когда твой брат совершает какую-нибудь безрассудную глупость, но это не мой выбор.
Я скажу тебе о самом большом моем выборе. Я купил участок земли, даже не посмотрев на него. Владелец был в затруднительном положении, и я решился. Я понятия не имею, что с ним делать. Мой специалист по инвестициям, да у меня есть такой, чтобы не умереть без гроша в кармане, сказал, чтобы я придержал его и продал застройщикам, когда захочу выйти на пенсию. Твой брат сказал, что нужно построить дом и поселиться в нем. Вот это меня пугает. Мысль о том, чтобы осесть где-то, а не начинать все заново каждые несколько лет, немного пугает. В том, чтобы быть кочевником, есть какой-то особый смысл. Я начинаю все с чистого листа, когда переезжаю. Чистый лист, который только и ждет, чтобы я все испортил. Эй, я предупреждал тебя, я не умею общаться с людьми. Остепенившись, я должен работать над тем, чтобы не оттолкнуть всех вокруг, потому что я застрял с ними. Или я стану горным отшельником и отращу очень длинную бороду, что на самом деле может быть более легким решением. Думаю, я дам тебе знать, когда пойму, какое решение принять.