— Я знаю, что тебе это не нравится, — сказал я ей, проверяя плотно ли он прикреплен к тросу в паре футов над ее ремнями, — Но наш Кольт там, внизу.
Я ухватился за канат, ее ползунок подал ей сигнал, к которому она уже слишком привыкла, и мы вышли в пустоту. Она была совершенно неподвижна, пока я спускал нас по канату, держа ее между коленями. Мы делали это сотни раз, но я никогда не чувствовал такой срочности. Срочность приводит к ошибкам, поэтому я успокоил дыхание и медленно, движение за движением, опускал нас, пока мы не достигли земли. Затем я отстегнул Хавок и положил снаряжение в рюкзак. Марк сразу же начал спускаться. Я дал Хавок лакомство из ее рюкзака.
— Хорошая работа. Я знаю, что это отстой.
— Как ты делаешь это с собакой? — спросил Марк, спустившись на землю через минуту.
— Большой опыт, — я наклонился к Хавок. — Ищи Кольта.
Она начала принюхиваться, и мы пошли в направлении горы.
— Сколько времени ей понадобится? — спросил Марк.
— Точно не знаю. Она не ходила этим путем, так что у нее нет тропы, по которой она могла бы идти. Нам придется подойти достаточно близко, чтобы она уловила его запах в воздухе или в любом месте, где он был.
Мы пошли вверх по склону, через участки травы высотой по колено, а затем под высокими соснами. Я сосредоточился на дыхании и работе ног, пока Хавок шла впереди нас и искала. Чем меньше я думал о том, что мы найдем, тем лучше.
— Кольт! — позвал я, молясь, чтобы он услышал нас… чтобы он был способен нас услышать.
— Кольт! — присоединился Марк.
— Надо было взять с собой Дженкинса?
— Нет. Он должен остаться с вертолетом. Когда появятся другие команды, он должен быть там, если он будет с нами, а кто-то другой найдет Кольта…
— Я понял.
— Кольт! — я попытался снова. И еще раз. И еще раз.
Гудок на моих часах означал, что прошло уже полтора часа, а Кольта все еще не было. Я посмотрел на гору. Мы находились за линией деревьев, прямо под зоной оползня, и вокруг нас было множество камней, которые выглядели одинаково. Я не мог определить, что здесь новое, а что было всегда. Мы видели, как вертолет высадил пару команд, и Марк по радио координировал наши действия, следя за тем, чтобы мы выбирали разные сетки поиска. Моя сетка находилась там, куда решит направиться Хавок, и все с этим смирились. Хавок, как и положено, вынюхивала в южном направлении, поэтому мы пошли вдоль линии деревьев.
— Кольт! — я увидел яркое пятно синего цвета как раз в тот момент, когда Хавок сорвалась с места. Я быстро бежал по земле, перепрыгивая камни и уворачиваясь от веток сосен. Хавок села рядом с ним и скулила.
— Кольт, — позвал я, но он не ответил. Верхняя часть его тела была видна, но нижняя была скрыта под опавшей листвой.
— Хорошая девочка, — сказал я Хавок, по привычке протягивая ей лакомство из кармана, а затем опустился на колени рядом с ним.
— Кольт, давай, дружище, — его кожа была бледной, из небольших порезов на лице сочилась кровь. Я приложил пальцы к его шее и стал ждать. Пожалуйста, Господи. Я сделаю все, что угодно. Пожалуйста. У него был пульс, но учащенный и нитевидный. Его кожа была холодной.
— У него где-то идет кровь, — сказал я Марку, когда он опустился на другую сторону.
— Нужно убрать с него эти ветки, но только легкие.
Марк кивнул и начал освобождать Кольта.
— Спасатель 9, это Гутьеррес и Джентри. Мы нашли мальчика. Пульс есть, но нитевидный. Пожалуйста, пришлите медиков как можно скорее.
Когда я расстегивал куртку Кольта, в рации Марка зазвучали помехи.
— Черт. Джентри.
Я посмотрел на нижнюю половину тела Кольта, и желчь поднялась к горлу, я посмотрел на небо и заставил себя успокоиться. Правое бедро Кольта было зажато под большим зазубренным камнем размером примерно с половину автомобильного двигателя.
— Разрежь ему штаны. Мне нужно увидеть кожу.
Все очень плохо.
— Гутьеррес, это спасатель 9. Пожалуйста, учтите, что у нас мало топлива. Вылетаем немедленно.
Черт. Дерьмо. Дерьмо.
— Кольт, ты здесь, приятель? — спросил я, поглаживая его по лицу. — Ты можешь очнуться ради меня?
Его ресницы дрогнули.
— Бекетт?
Самым приятным звуком, который я когда-либо слышал, был голос Кольта в тот момент. Он был жив и мог говорить. Спасибо тебе, Господи. Я навис над его лицом и зафиксировал его голову на месте, когда он открыл глаза. Правый зрачок был немного больше левого. Сотрясение мозга.
— Эй, не двигайся, хорошо? Я здесь.
— Где я? — спросил он, сканируя глазами слева направо.
— Ты очень неудачно упал, поэтому не можешь двигаться, ясно? Возможно, ты повредил шею. Марк здесь со мной, и доктор уже в пути. Просто не двигай головой.
— Хорошо, — он поморщился. — Мне больно.
— Не сомневаюсь. Можешь сказать, где?
Его взгляд переместился.
— Везде.
— Понятно, — я посмотрел вниз, где он был прижат. — Кольт, ты можешь пошевелить пальцами ног? Только пальцами?
— Да, — сказал он.
Я посмотрел на Марка, который покачал головой, его губы были сжаты в ровную линию.
Не паникуй.
— Хорошая работа, приятель. Сможешь сделать это еще раз? — я надеялся, что говорю гораздо спокойнее, чем чувствую, потому что я был готов вылезти из собственной кожи.
— Видишь? Пальцы в порядке. Они даже не болят, — сказал Кольт с легкой улыбкой.
Марк снова покачал головой, и моя душа сжалась в маленький клубок.
— Ноги не болят? — спросил я.
— Нет, только все остальное, — его глаза начали закрываться.
— Кольт. Кольт! — я схватил его за лицо. — Ты должен остаться со мной, хорошо? Пошевели пальцами.
Все десять зашевелились. Я могу с этим работать.
— Я устал. Эмма в порядке?
— Конечно, но она беспокоится о тебе. Ты молодец, Кольт. Ты спас ее, — я снова пощупал его пульс. Черт, он был слабее.
— Мы защищаем меньших, — сказал он со слабой улыбкой. — Мне холодно, Бекетт. Холодно.
— Посмотри под тот камень. Там есть кровь? — приказал я Марку. Я снял с себя флисовую куртку и накинул ее на грудь Кольта. — Лучше?
Марк присел.
— Я не вижу. Держу пари, мы сможем снять с него эту штуку.
— Сначала нужно наложить жгут. Есть все шансы, что у него травма от удара. Прошло почти два часа. В рюкзаке Хавок есть один.
— Черт, Бекетт, — тихо сказал Марк. — Кровь.
Я схватил жгут и опустился на колени рядом с Марком. Из-под камня сочилась темно-красная кровь.
— Где, черт возьми, вертолет? Скажи им, чтобы доставили его сюда.
— Спасатель 9, это Гутьеррес и Джентри. Как обстоят дела с транспортировкой?
— Гутьеррес, это Спасатель 9. Мы на подходе, расчетное время прибытия — пять минут.
— Черт, — пробормотал я. Для этого момента не было лучшего слова. Я подложил руку под бедро Кольта, чтобы просунуть жгут, а затем затянул его, закрепив прямо над тем местом, где он был прижат камнем. — Не двигай его, — предупредил я Марка.
Затем я опустился на колени с другой стороны Кольта. Его губы были синими, кожа — бледной, липкой и холодной. Пульс был быстрым и слабым.
— Эй, приятель, я остановил твое кровотечение. Тебе нужно только дождаться вертолета, хорошо?
Он слабо улыбнулся.
— Я полечу на вертолете? Круто.
— Да. К тому же ты вроде как герой. Все будут думать, что ты крутой, но я все равно буду думать, что ты самый крутой, — пообещал я. — Где-нибудь еще болит?
— Нет, ничего не болит.
Я замер. Шок. Кровотечение.
Мы остановили кровотечение в его ноге, но после этого падения должно было быть вторичное кровотечение, если не дюжина.
«Ему больно. Я чувствую это».
— Ладно, просто продолжай говорить со мной, приятель.
Я снял с него куртку и поднял толстовку. Вся левая сторона его груди была покрыта глубокими фиолетовыми синяками. Его живот был вздут. Я откинулся на пятки и положил голову на руки.
Райан. Ты должен мне помочь. Пожалуйста.
— Где мы? — спросил Кольт, его голос был мягким.
Я быстро встал и схватил Марка за руку.
— У него внутреннее кровотечение. Думаю, селезенка, а это значит, что у нас есть… минуты. Беги в ближайшее место, где видно небо и дым.
Глядя на Кольта, он изобразил боль, но повернулся и побежал.
Я упал на колени рядом с Кольтом, а потом лег рядом с ним, накрыв его своим телом.
— Я так тебя люблю.
Он повернул голову, и я не стал кричать на него из-за травмы шеи. В этом не было смысла.
— Я тоже тебя люблю, Бекетт, — он открыл глаза, и я прижался лбом к его лбу.
— Я тут подумал, может быть, мы добавим канатную дорогу в домик на дереве. Что скажешь? — я провел пальцами по его волосам.
— Да. Думаю, нужно сделать так, чтобы она спускалась в озеро. Это будет круто, и мама не будет так сильно переживать из-за падений.
Такого падения мы не ожидали.
Хавок жалобно заскулила, свернувшись калачиком рядом с Кольтом. Она знала.
— Ты абсолютно прав, — я проверил его пульс. Такой чертовски слабый.
— Мне кажется, я умираю, — прошептал он.
— Ты очень ранен, — сказал я, задыхаясь на последнем слове.
Я не хотел лгать ему, но и не хотел, чтобы последние минуты его жизни прошли в ужасе. В данный момент нельзя было ничего сделать. Я терял его.
Элла.
Боже, она должна быть здесь.
— Все хорошо. Не грусти. Скажи маме и Мэйзи, чтобы они тоже не грустили, — он сделал несколько затрудненных вдохов. — Я увижу дядю Райана.
Я не мог дышать. Моя грудь вздымалась и опускалась вместе с его грудью, сердце синхронизировалось с его слабым ритмом.
— Просто держись, дружок. Ты так много еще не сделал. Так много еще предстоит сделать.
Он посмотрел на меня, в его глазах светилась любовь.
— Ты должен был быть моим папой.
Слезы потекли из моих глаз, стекая по лицу на землю.
— О, Кольт. Мы собирались сказать тебе. Мы просто ждали, когда Мэйзи поправится, я усыновил тебя в прошлом году. У тебя уже давно есть отец. Тот, кто любит тебя больше, чем луну и звезды.