Я кивнула, Бекетт наклонился и подхватил меня, одной рукой обхватив колени, а другой поддерживая спину. Я обхватила его за шею и прижалась головой к его плечу, пока он нес меня к утренней заре.
Бекетт отвез нас домой на моей машине. По крайней мере, мне так показалось. Время потеряло всякий смысл и значение. Я дрейфовала в океане, ожидая, когда следующая волна унесет меня под воду.
Я моргнула, и мы оказались внутри, Ада о чем-то хлопотала. Бекетт усадил меня на диван и накрыл ноги одеялом. Ада что-то сказала, и я кивнула, не заботясь о том, что именно это было. В моих руках появилась чашка кофе.
Солнце взошло вопреки моему горю. Не обращая внимания на то, что мой мир закончился прошлой ночью, оно решило идти вперед.
— Мама? — Мэйзи вошла в комнату, прижимая к себе голубого плюшевого мишку. Она была одета в фиолетовую пижаму, ее волосы были уложены, а лицо покрывали мелкие складочки от подушки. Так похоже на лицо Кольта. Смогу ли я когда-нибудь смотреть на нее и не видеть его?
— Привет, — прошептала я.
Бекетт появилась рядом с ней.
— Он мертв, — сказала она, как будто это был факт, ее лицо было более серьезным, чем когда-либо во время лечения.
Мои глаза метнулись к Бекетту, но он покачал головой.
— Я поняла это прошлой ночью. Боль прекратилась. Я знала, что его больше нет, — ее лицо исказилось, и Бекетт притянул ее к себе. — Он попрощался, пока я спала. Он сказал, что все в порядке, и чтобы я проверила его карман в рюкзаке.
Бекетт усадил ее рядом со мной на диван, а я подняла руку, чтобы обнять ее.
— Мне так жаль, Мэйзи, — я поцеловала ее в лоб, и она прижалась ко мне еще сильнее.
— Это неправильно. Он не должен был умереть. Я должна была. Почему он умер? Это несправедливо. У нас был уговор. Мы всегда должны были быть вместе, — она начала плакать, отчего у меня снова навернулись слезы. Ее крошечное тело прижалось к моему, а слезы пропитали мою рубашку. Я заставляла себя найти нужные слова, чтобы не оставлять дочь наедине с ее горем, потому что не видела выхода из своего.
— Это несправедливо, — сказала я ей, поглаживая по спине ее маленького голубого медвежонка, зажатого, между нами. — И ты не должна была умирать. Никто из вас не должен был. Просто так получилось.
Почему не может быть лучшего объяснения, чем это? Какой смысл в несчастном случае, который вы не могли предвидеть? Где здесь справедливость?
Бекетт встал на другую сторону, и мы окружили ее всем, что могли дать. Она нуждалась во всем этом. Может, я и потеряла сына, но она потеряла свою вторую половину.
Примерно через час она уснула, повернувшись к Бекетту. Он прижал ее к своей груди, провел руками по ее волосам, и я невольно подумала, не так ли он держал Кольта, когда тот умирал. Потом я отогнала эту мысль и засунула ее за дверь, которую открою, когда буду готова к ответу.
Вошла Ада, держа в руках рюкзак.
— Тебе это нужно? Она сказала проверить карман.
Я залезла в рюкзак и достала кофту Кольта. Там не было ни крови, ни слез, ничего, что указывало бы на нанесенную ему травму. Я осмотрела первый карман и обнаружила пустоту. Следующий тоже будет пуст, если верить логике. В конце концов, если они близнецы, это не значит… Мои пальцы наткнулись на что-то тонкое и сморщенное. Я потянула, и дыхание перехватило.
Это был красный лист.
***
В тот день, когда мы хоронили Кольта, солнце светило необыкновенно ярко. Оно пробивалось сквозь листву деревьев на маленьком острове, усеивая землю крошечными пятнами света. Поднялся ветерок, обрушив на землю каскад цветов, в основном золотистых от осины.
Я стояла между Бекеттом и Мэйзи, когда они опускали в землю маленький белый гроб Кольта. Мэйзи отказалась надеть черное, сказав, что это глупый цвет и Кольт его ненавидит. Она надела желтое, цвет солнечного света, и сжала в руках розового медвежонка Кольта.
Своего голубого она положила к нему вчера вечером, сказав, что только так они могут быть вместе. Но глядя, как свет уходит из ее глаз, я поняла, что мы хороним не только Кольта, но и частичку Мэйзи.
Эмма, маленькая девочка, которую спас Кольт, стояла рядом с родителями, по ее щекам текли крошечные слезы. Я безмерно гордилась тем, что сделал Кольт, и не могла заставить себя желать зла Эмме, она ни в чем не виновата. Но я все еще не могла понять, как Бог мог обменять жизнь одного ребенка на жизнь другого.
Был ли это Кольт вместо Эммы?
Или я слишком усердно молилась последние пару лет и случайно обменяла Кольта на Мэйзи своими отчаянными мольбами о том, чтобы она жила?
Очередь скорбящих стала подходить к нам, желая выразить свою скорбь. Зачем мне слушать, как сильно они по нему скучают? Я едва могла дышать, пытаясь впитать в себя боль Мэйзи и поддержать Бекетта. Для чужого горя просто не оставалось места.
— Я не могу, — сказала я Бекетту.
— Ладно, я справлюсь, — сказал он и проводил меня к маленькой скамейке, которую мы поставили на острове после смерти Райана. Мэйзи села рядом со мной, Бекетт и Ада принимали соболезнования, а Ларри провожал всех к маленьким лодкам, которые мы наняли, чтобы доставить людей на берег.
— Теперь я такая же как ты, мама.
— Какая детка?
Ее глаза не отрывались от Кольта.
— У нас обеих здесь братья.
Еще одна волна горя нахлынула на меня, затягивая в такие густые волны, что я не могла дышать, не могла видеть дорогу. Как кто-то смог пережить потерю ребенка? Почему боль просто не остановит мое сердце, как она постоянно угрожала, и не отправит меня вместе с ним?
Рука Мэйзи нашла мою, и в легкие потянулся воздух.
— Мы должны быть сильными, — наконец-то я нашла в себе силы ответить ей.
— Бекетт тоже с нами, — она перевела взгляд на Бекетта, который кивал и пожимал руку последнему из очереди. — Оба его лучших друга здесь.
Я в тысячный раз сглотнула, пытаясь прогнать постоянный комок в горле, наблюдая за ним. Он стоял крепко и уверенно, справляясь с тем, с чем не справилась я, хотя его горе не уступало моему. Он просто был настолько сильным.
Вскоре на скамейке остались только Бекетт, Мэйзи и я, сидящие лицом к дому, который Бекетт построил для нас.
— Вы готовы? — спросил Бекетт. — Мы можем пробыть здесь столько, сколько захотите.
Мне было невыносимо смотреть, как они засыпают грязью моего маленького мальчика, заслоняют солнечный свет на его лице. Это было слишком неправильно.
— Да, пойдемте.
Мы прошли мимо места, где рабочие закапывали Кольта, и я остановилась у надгробия Райана, положив руку на гладкую гранитную поверхность.
— Теперь он с тобой. И я знаю, что ты никогда не хотел быть родителем, но ты должен им стать, хотя бы ненадолго. Пока мы не окажемся там. Убедись, что он играет. Научи его всему, что он хочет знать. Обнимай его и люби. Он твой на некоторое время, — мое зрение затуманилось и Бекетт взял меня за руку. Я повернулась и увидела Мэйзи, стоящую на коленях у края могилы Кольта, ее плечи тряслись. Я двинулась вперед, но Бекетт остановил меня.
— Дай ей секунду.
Я услышала ее тоненький голосок, говоривший с ним. Я не могла разобрать слов, но знала, что это было только для них двоих, как и многое другое, пока он был жив. Бекетт стоял молча, поддерживая меня, пока Мэйзи не была готова.
Как попрощаться с человеком, который разделил с тобой душу? Кто был с тобой в каждом ударе сердца?
Она встала, высокая и уверенная, затем повернулась к нам с грустной улыбкой. Потом она вытерла глаза и перестала плакать.
— Теперь с ним все в порядке. Мы оба в порядке.
И почему-то я знала, что она говорила серьезно. Она обрела покой с той уверенностью, которая может быть только у ребенка.
Мы вернулись в дом. Ада организовала прием в главном доме, поэтому в моем было тихо и пусто, что мне как раз и было нужно. Я отправила Бекетта в дом вместе с Мэйзи и просто сидела, стараясь просто существовать. Хавок лежала у меня под боком, положив голову мне на колени, а я пропускала воздух через легкие, сосредоточившись на простых механизмах жизни.
В дверь постучали, и вошел капитан Донахью.
— Прости, что беспокою. Я не могу представить, что ты чувствуешь, и не буду притворяться, что знаю, — он встал передо мной, а затем опустился на уровень моих глаз. Так похоже на Бекетта.
— Я знаю, что сейчас не время, но мы уезжаем и я не знаю, когда вернусь в Теллурид. Так что — это для тебя, — он протянул мне белый конверт с почерком Бекетта. Он был адресован мне.
— Что это? — спросила я, разворачивая бумагу.
— Пока не читай. Сейчас не время. Некоторые ребята попросили меня сохранить их последние письма. Я сохранил письмо Мака для Джентри, а письмо Джентри — для тебя.
— Для меня?
Он кивнул.
— Я оставляю это тебе на случай, если ты начнешь чувствовать себя потерянной или забудешь, как сильно он тебя любит. Как я уже сказал, не сейчас. Но когда-нибудь.
Он ушел, но я не помнила ни его ухода, ни возвращения кого-либо еще. Я сосредоточилась на ровном ритме дыхания, считая до десяти, пытаясь пережить боль. Я сидела, пила воду, которую мне приносили, ела приготовленную еду и притворно улыбнулась, когда Мэйзи сказала, что пора спать.
Я взяла себя в руки, чтобы уложить ее. Я зачесала пальцами ее волосы за ухо и положила руку ей на грудь, когда она задремала, день взял свое с ее крошечного тела. Биение ее сердца придавало силы моему, знание того, что она все еще здесь, потому что я чертовски сражалась, чтобы сохранить ей жизнь.
Но Бог не дал мне такого шанса с Кольтом.
Я нашла Бекетта в коридоре, прислонившегося к двери в комнату Кольта.
— Это похоже на какую-то жестокую шутку, — сказала я, напугав Бекетта. — Как будто это все не по-настоящему.
Он снова повернулся ко мне.
— Я все жду, что найду его здесь. Как будто я могу сказать Хавок, чтобы она его искала, и он выскочит, где бы ни прятался.
Я кивнула, слова не шли у меня из головы.
— Давай пройдемся, — предложил он.