– Это точно его трубка?
– Да. Вы поймете, почему это так, когда увидите ее. Старая пенковая трубка в форме головы чернокожего.
– Значит, она у вас не с собой?
– Она в доме. – Алек благородно воздержался от язвительного комментария и ступил на край ялика, приготовившись нырнуть.
– Послушай, Алек, а может, мы ему расскажем? – произнес его брат.
– Ты дурак, Питер. Нет, это совсем не по делу.
– Что не по делу? – поинтересовался инспектор.
– Так, ничего, – последовал легкомысленный ответ. – Мы ведь что-то потеряли, а не нашли.
– Лучше расскажите, – предложил Ридж. – Долг полиции – находить, вы же знаете.
– Тогда вы можете нырять вместо нас, – весело отозвался Алек. – Ну, ладно, раз уж Питер проболтался, я вам расскажу. Но к вашему делу это отношения не имеет. По крайней мере, я тут никакой связи не вижу. Проблема в том, что мы – или Питер – вчера днем забыли в беседке нож, или он говорит, что забыл, а сейчас его там нет.
– Неужели? – Хемпстед тоже навострил уши. – А какой нож? Карманный?
– Нет. Это был большой норвежский нож. Мы им колышки затачивали, а для этого требуется острый нож. В любом случае, он пропал. И похоже на то, что Питер вообще не оставлял его в беседке. Он, как папа, вечно не помнит, где что кладет.
Когда он плюхнулся в воду, а Питер сразу за ним, инспектора обдало веером брызг. Но он был доволен тем, что узнал важные новости ценой нескольких капель воды, и с улыбкой глядел, как ребята плыли через речку, затем выбрались на берег и начали нырять в поисках орудия убийства.
Улыбка медленно сползла с его лица. Свидетельства или информация – как угодно назовите – кажется, накапливались. Он вспомнил поговорку о том, как порой трудно за деревьями лес разглядеть.
– Любопытно, сэр, да? – прервал его раздумья Хемпстед. – Дело приобретает определенные очертания.
Последняя фраза прозвучала почти как вопрос.
– Вероятно, – кивнул инспектор, – однако все еще остается множество загадок. Прежде всего, этот плащ. Предположим, адмирал выехал в своей лодке: ну, я бы решил, что он мог взять с собой плащ, но вечер должен быть очень холодным, чтобы вы или я надели теплый плащ и принялись грести. К тому же руки должны быть свободны, так ведь?
Констебль издал горловой звук, означавший согласие.
– И еще одно, – продолжил Ридж. – Вечерняя газета. С ней связано много загадок, почти как в кроссворде. Но главная из них: где он ее взял? Она явно прибыла вчера в половине девятого вечера, и от этого факта никуда не деться.
Последовала пауза, после которой он добавил медленно и почти затаив дыхание:
– Если только ее не привезли по шоссе.
Тут он повернулся к Хемпстеду, достаточно резко, и заметил, как тот сдерживает зевок. Инспектор вспомнил, что несчастный констебль находился на ночном дежурстве. Это навело его на две мысли. Во-первых, нужно доставить в участок весла и уключины, и Хемпстед может за этим проследить, а заодно и «смениться», и во-вторых…
– Хемпстед, вы не заметили в нашем районе никакой машины вчера вечером в половине одиннадцатого?
Констебль помолчал.
– Ну, когда вы об этом заговорили, – наконец ответил он, – в Лингхеме остановился автомобиль без четверти одиннадцать. Я обратил внимание, как он стоял под фонарем на площади. Закрытая машина, сэр, а в салоне сидела женщина.
– Одна?
– Этого я вам не могу сказать. Я только знаю, что это была женщина, поскольку видел, как она высунулась из окна и что-то сказала шоферу или кто там сидел за рулем.
– Вы бы узнали ее снова?
– Не уверен, сэр. И я также не разглядел номера автомобиля – не представилось случая. В общем, он постоял пару минут и уехал. По дороге к Уинмуту.
– Которая, конечно, – закончил инспектор Ридж, – тянется мимо дома викария.
Глава 7Дороти Л. СэйерсОдно известие за другим
Инспектор размышлял над прекрасными возможностями, открывавшимися после получения данной информации, а потом, отпустив Хемпстеда с напутствием хорошенько поесть и отдохнуть, медленно направился обратно к дому.
– Да, сынок, что такое?
Эти слова были обращены к Питеру Маунту, внезапно оказавшемуся рядом с ним.
– Вам записка от отца, – ответил мальчик. – Я переправился с ней через речку.
«По поводу похорон», – решил Ридж. Однако послание гласило:
Уважаемый инспектор Ридж!
Я вынужден сегодня днем спешно отправиться в Лондон по неотложному делу, связанному с моими обязанностями священнослужителя. Надеюсь, с вашей стороны не последует возражений. Я бы никоим образом не подумал об отсутствии, не обладай данное дело огромной важностью, поскольку мне известно ваше твердое желание, чтобы свидетели оставались на месте. Однако надеюсь, что долго не задержусь, и, разумеется, намереваюсь вернуться вовремя, дабы присутствовать на следствии, которое, как мне сообщил мистер Скипуорт, состоится послезавтра. Буду держать вас в курсе касательно своих передвижений, коль скоро вам потребуется связаться со мной в любое время, и если мне придется задержаться до утра, остановлюсь в отеле «Чаринг-Кросс».
Приношу свои извинения за любые сложности, которые могут явиться результатом моей просьбы.
Искренне ваш,
«Боже праведный! Еще один», – подумал инспектор. Несколько мгновений он стоял в нерешительности, держа в руке записку.
– Мне надо повидаться с твоим папой, если он согласится уделить мне несколько минут.
– Разумеется.
– Кстати, а как ты переправился через речку?
– Ваш новый полицейский переправил меня в ялике, но у него это не очень хорошо получается.
Ридж с удовлетворением отметил, что прибыл заместитель Хемпстеда. Это означало, что сам он вполне мог уехать из Рэндел-Крофта, если бы захотел. Он пообщался с вновь прибывшим полисменом, крепким парнем по фамилии Бэнкок, потом залез в ялик, и Питер переправил его на другой берег. По дороге к дому викария инспектор заметил залитую водой землю вокруг беседки. Шланг застрял в посадке бегоний на самом краю клумбы. Один или два цветка почти сломались под напором воды, а на других красовались крупные капли, похожие на миниатюрные зажигательные стекла. На следующий день викарий, наверное, удивится, отчего листья покрылись белыми тепловыми волдырями.
Викарий сидел у себя в кабинете. Он сердечно поприветствовал Риджа, но выражение лица у него было напряженное. Несомненно, все случившееся глубоко потрясло его, подумал Ридж. Однако это было сильное лицо, красивое своей сдержанной, «апостольской» красотой. Согласно мнению соседей и прихожан, викарий слыл сторонником обрядности, а таковые имеют странные представления об истине. Например, они подпишутся под каждым словом из «Тридцати девяти статей англиканского вероисповедания» и потом придумают изощренные способы, чтобы обойти их. Ридж имел хорошее представление о священнослужителях, поскольку его зять являлся старостой храма Спасителя в Уинтмуте.
– Инспектор, надеюсь, вы пришли не за тем, чтобы сказать, что мне нельзя ехать в Лондон.
– Нет, сэр… не совсем. Мне бы не хотелось заходить столь далеко, хотя я и не говорю, что вам бы лучше остаться здесь. И все же, поскольку с ваших слов я понял, что дело срочное…
Он замолчал, чтобы позволить викарию объяснить, в чем состоит дело, но мистер Маунт лишь ответил:
– О, да, это очень важно. Если бы оно могло подождать пару дней, я бы отложил его, но боюсь, что это невозможно.
– Ясно, сэр. – Ридж не понимал, какое церковное дело могло представлять такую важность, разве что вызов к архиепископу Кентерберийскому или некий важный собор, а если так, то почему бы викарию об этом ему не сказать? Однако лицо викария выражало лишь обычную серьезность, с какой собираются прочитать первое поучение из Ветхого Завета.
– По моему разумению, мне дозволяется ехать, инспектор?
– Да, сэр. При условии, как вы говорите, если будете держать нас в курсе своих перемещений. И вы меня премного обяжете, позволив мне знать о ваших намерениях. Отнюдь не все столь внимательны к другим.
– Нам обоим нужно исполнять свой долг, – промолвил викарий. – Кроме того, – добавил он, подмигнув, – если бы я уехал, не поставив вас в известность, вы могли бы вообразить, будто я скрываюсь, что совсем не так.
Ридж делано рассмеялся.
– Есть пара вопросов, о которых я намеревался вас расспросить, сэр, – произнес он. – И я рад представившейся возможности. О покойном адмирале Пинестоне. Как по-вашему, он быстро ходил?
– Нет. Адмирал Пинестон вообще старался много не ходить из-за полученного на войне ранения в ногу. Шрапнелью. Он не то чтобы хромал, но быстро уставал, если шел скорым шагом или же довольно далеко. Адмирал предпочитал ездить на машине или плыть по реке.
Инспектор кивнул. Услышанное ломало его недавние расчеты и возвращало в исходную точку.
– Ваша спальня выходит окнами на реку, сэр? – обратился он к викарию.
– Нет. На реку выходят окна комнат сыновей и прислуги, а моя спальня – с противоположной стороны дома, окнами на дорогу. Иногда меня поднимают посреди ночи, чтобы идти к больному или умирающему, и посетителям удобнее стучаться прямо ко мне, не тревожа весь дом. Видите ли, есть боковая дверь, выходящая на дорогу, со звонком прямо ко мне.
– А из вашего окна хорошо видно шоссе?
– В каком-то смысле да. Я хочу сказать, что шоссе заметно, но, однако, от него до дома метров двести.
– Вам не довелось обратить внимание на машину, прошлой ночью проезжавшую в сторону Уинмута?
– Расплывчатый вопрос. В котором примерно часу?
– Без четверти одиннадцать.
Викарий покачал головой:
– Нет. Боюсь, не могу вам помочь. В десять двадцать я поднялся наверх, разделся и лег спать. Я вообще не выглядывал в окно. Но в любом случае, в упомянутое вами время я был бы или в находящейся в коридоре ванной, или молился бы на ночь.