И что-то знакомое было и в хищных обводах машины, и в ее цвете, и в тонировке стекол, и даже во вмятине на правой задней дверце. Вроде бы где-то когда-то...
Впрочем, Василия этот факт мало занимал. Мало ли похожих "тачек" в городе! Ну, приехали люди в гости! К тому же Валере-программисту! К нему, кстати, всякая публика приезжает, в том числе и "крутыши": Специалист его уровня нарасхват идет.
Не обращая больше на эту машину внимания, Скопцов отправился по своим делам.
Поход прошел успешно. По крайней мере, сам Василий был доволен – под боком крутилась молоденькая девчонка. Немного, правда, пьяненькая. Но зато веселая, миловидная и без комплексов.
Возвращаясь в свою берлогу вместе с новой подружкой, – кстати, он никак не мог вспомнить ее имя, – Скопцов предвкушал приятно и с некоторой пользой проведенную ночь. Его попутчица время от времени пыталась что-то такое спеть, но сбивалась, путалась в словах, отчего хохотала как ненормальная и повторяла свои попытки вновь и вновь. С тем же успехом.
Они уже почти подошли к дому Скопцова, когда сзади послышался грубый окрик:
– Эй, мужик!
Скопцов остановился. Время было уже довольно позднее, народа на улицах практически не было, и в радиусе ближайших ста метров из мужиков присутствовал только он один. Вот он и неспешно обернулся на крик.
Их было трое. Они стояли немного в отдалении, в темноте. Массивные фигуры качков были прорисованы четкими линиями на фоне неяркого света отдаленных фонарей.
– Это вы мне? – поинтересовался Скопцов.
– Тебе, блин! – отвечал тот, что стоял в середине. – Сюда иди!
– Зачем?
– Иди, тебе говорят! Дело есть.
Вообще-то идти на этот зов, не предвещавший ничего хорошего, было не обязательно. Намерения этих троих были вполне недвусмысленны, и в другое время Василий бы просто убежал, причем не считал бы, что его чести и достоинству причинен какой-то ущерб. Но вот только убежать сейчас – это значило бросить на произвол судьбы доверившуюся ему девчонку.
– Подожди здесь. – Скопцов прислонил свою спутницу к стене и развернулся в сторону качков. Может, удастся разойтись миром.
– Ты че, мужик, спишь, что ли?! – недовольно пробурчал один из троицы.
Василий медленно приближался к ним.
– В чем дело, пацаны?
– Тема есть... Побазарить надо... – говорил тот, что стоял в середине. Его партнеры или друзья – кто их разберет! – довольно грамотно расходились в это время в стороны, стараясь взять Скопцова в полукольцо.
– Может, в другой раз? – осторожно поинтересовался Василий. Сегодня ему драться не хотелось. Настроение не то...
– Слышь, ты не ссы! – продолжал толковище средний. – Перетрем – и разбежимся!..
Василий сделал еще один шаг вперед. И тут же началось...
Ударил средний. Резко, хлестко, жестко. Хорошо ударил, умело. Но Скопцов от этого удара ушел – ждал его.
А вот той плюхи, что прилетела слева, – не ждал. Хотя и должен был. Слишком много было сегодня выпито. Удар, пришедшийся в левую сторону головы, был тяжелым, как свинцовая чушка. В голове зазвенело, в глазах запрыгали радужные круги. Скопцов тяжело рухнул на колени.
Перед глазами – розовый туман... За ним – плывущее, размытое лицо Командира. Губы искривлены в презрительной усмешке:
– Вставай! Вставай, тебе говорят! Чмо!
Позади неделя зачетов. По огневой и специальной подготовке, по тактике, по знанию оружия и уставов. Почему-то принято считать, что для получения заветного храпового берета достаточно немного побегать и подраться. Чушь! Если ты не знаешь своего оружия, если ты тактически неграмотен, если ты не знаешь и не чтишь устав – тебя никто не допустит к сдаче экзамена.
Скопцов все зачеты сдал. Да и не только он один – половина ребят его призыва изъявили желание получить главное отличие бойца частей специального назначения внутренних войск. И впереди оставалось последнее испытание – физическая подготовка. То, что так любят показывать в телепередачах о буднях современной армии.
Для начала – кросс. Или, точнее, марш-бросок с полной боевой выкладкой. Дистанция определена в двенадцать километров. По большому счету это не так уж и много – и во время карантина, и позже приходилось пробегать и большее расстояние.
Вот только рядом бежит контролер – капитан-"краповик" из второго батальона. Бежит налегке, посматривая по сторонам и улыбаясь чему-то своему.
– Ну, как, орлы? – примерно на пятом километре спрашивает капитан. – Зае...лись?
– Никак нет, товарищ капитан! – бодрится кто-то из соискателей.
– Понятно... – задумчиво говорит сам себе капитан. И тут же следует команда: – Правое плечо – вперед!
Куда?! Зачем?! Но капитан ничего не объясняет... А команда получена, и ее надо выполнять.
Еще недавно стройная и компактная колонна соискателей постепенно растягивается в длинную, витиеватую змею... Здесь, в этой колонне-змее все равны – и старослужащие, и салаги. Для кого-то из "стариков" это последняя попытка перед долгожданным "дембелем", и они выкладываются полностью. Потом – гражданка... И больше не будет возможности добыть то, что является честью и гордостью бойца спецназа. И всю оставшуюся жизнь им придется жалеть о несделанном.
Первыми ломаются качки. Не зря же Марков называет их мясом. Тяжело отдуваясь, начинают отставать: больший вес – больший расход энергии. Скопцов пока что уверенно держится в группе лидеров, со старослужащими. Рядом с Василием сопит Вовка Шварц – друг и земляк.
– Правое плечо вперед! – опять командует капитан, когда до стартовой линии остаются считаные метры. Сам забегает немного вперед и останавливается. Бойцы обегают офицера, а он внимательно заглядывает под "сферы", в потные лица.
Обежав капитана, колонна соискателей рвется вперед, к финишу, до которого все те же двенадцать километров.
Офицер легко догоняет колонну, пробегает в голову и на ходу выдергивает кого-то из общего строя. Боец кувырком летит на обочину, а капитан бросает ему презрительное:
– Свободен!
Понятно... Малый решил схитрить – пристроился к возвращающейся колонне, не добегая до офицера каких-то пятидесяти метров. Зря. Здесь никто никого не неволит – любой из соискателей в любой момент может сойти с дистанции. Это не обязательное упражнение. Тут каждый решает для себя сам – нужен ему берет или нет.
– Ну, как, орлы? – повторяет капитан свой вопрос. – Зае...лись?
В ответ – только тяжелое сопение.
– Тогда поднажмем! – офицер удовлетворен. А время, отпущенное на этот марш-бросок, остается тем же. И уложиться в норматив возможно только при одном условии – если будут бежать так, как обычно бегут спринтерскую дистанцию.
Тук-тук-тук – колотят подошвы берцов по утоптанной дороге. Тук-тук-тук – рвется из груди сердце. Воздух какой-то жидкий и тягучий, как кисель. Соискатели хлебают его широко открытыми сухими ртами, но не могут никак напиться. Ноги подгибаются, отказываются служить. Струящийся из-под "сферы" пот заливает глаза. Но колонна упрямо бежит вперед, постепенно ускоряя движение. Слабым – и физически, и духовно – нет места в спецназе.
А вот и финиш! Ведущий колонну офицер вырывается вперед – такое впечатление, что он не бежал вместе со всеми, а спокойно прогуливался по лесу.
Пересекая финишную черту, Скопцов услышал короткое: "Сдал!" Сдал... Он – сдал!.. Василий тяжело падает на траву. Через несколько секунд рядом с ним валится Шварц. Говорить он не может – воздуха не хватает. Но в глазах – счастье. Он тоже сдал.
– Встать!
Впереди – штурмовая полоса. Кажется, что сил уже нет даже на то, чтобы просто поднять голову. Но Скопцов, со стоном и хриплым рыком, все же встает на ноги. Его качает. Так же, как и Шварца. Как и других ребят.
Самое трудное – это сделать первый шаг. Второй – уже проще. Ну а третий...
Штурмовая полоса пройдена. Обломаны ногти, рассажены пальцы на руках, саднит поцарапанную щеку. Но норматив выполнен. Остается последнее – спарринги.
Это только называется так – спарринги. На самом же деле физическое состояние соискателя уже таково, что он просто не в силах оказывать какого-либо сопротивления. И его задача – устоять на ногах и не выйти из круга. Три раунда по три минуты с тремя разными противниками.
Скопцову повезло. При жеребьевке ему достались в противники сержант-"краповик" из его взвода и двое соискателей. Это – легче.
Первым выходит сержант. Бьет короткими сериями, удары, наносимые по "защите", надетой на каждого из бойцов, слышны далеко. Но, пытаясь уходить и уклоняться, Василий понимает, что бьет его сержант как своего. Можно сказать, ласково бьет.
– Время!
Сержант, ободряюще подмигнув Василию, покидает круг.
Второй противник. Такой же соискатель, как и Скопцов. Им обоим хочется сдать. Поэтому они слабо тычут друг друга кулаками в бока, даже не стараясь ударить по лицу. И все равно держится Скопцов из последних сил. Ног вроде бы как и нет совсем – по крайней мере, он их не чувствует. И просто удивительно, что до сих пор еще не упал.
– Время!
Противник покидает круг. Смахнув с лица пот, Василий видит, как стоящий рядом Командир начинает развязывать шнурки на берцах.
– Третий, пошел! – Еще один соискатель делает шаг в круг, и в этот момент слышится голос Командира:
– Отставить! Я с ним сам поработаю.
– Это нечестно, – шепчет Скопцов. Совсем рядом – презрительные глаза Командира:
– Где ты видел честность на войне?!
От двух первых ударов Командира Василию удалось уйти. Но, уходя от третьего, он открылся. Мелькнула перед самым лицом босая нога.
– Вставай! – В глазах – розовый туман. По онемевшему подбородку что-то стекает. Во рту – смешанное с кровью крошево зубов.
– Вставай, тебе говорят! – лицо Командира куда-то уплывает, плавно покачиваясь на волнах боли. Зато глаза видно четко и ясно. В них – презрение.
– Чмо!
Оттолкнувшись от земли руками, Скопцов встал. Но равновесие удержать не смог – его тут же повело в сторону. И, собственно, это-то его и спасло – наносивший последний удар Командир просто промахнулся! Он резко развернулся, готовый нанести добивающий удар.