- Я боюсь за тебя, - говорил Хан. - Ты слишком часто ходишь по краю, и, похоже, не понимаешь опасности. Скажи, ты знаешь, ЧТО они могут с тобой сделать?
- Какое это имеет:
- Ответь: знаешь? Ты готова нести ответственность? Готова видеть слезы отца, когда ему доставят твою руку или ногу в коробке из-под сухого пайка? Готова узнать, что Люк, возможно, не найдет общего языка со своим отцом - из-за тебя? Готова умереть ради минутной глупости?
- Думаю, ты преувеличиваешь.
- Нет. Это ТЫ живешь в сказке, где нет место злобе, жестокости и мести. Это ты поступаешь подло по отношению к тому, кого любишь, - подобные слова в отношении Люка почти оцарапали горло, но Соло продолжил: - Это ты подвергаешь опасности наши жизни. И я не знаю, ЧТО мне с тобой сделать, чтобы ты прозрела. Я просто боюсь.
Люк решил выйти к ним и вмешаться в разговор.
- Ты боишься Вейдера? - спросил он.
- И его тоже, - Хан в азарте забыл, что Люк не должен был слышать всего этого. - Но, здесь завязано слишком много интересов, интересов людей, для которых мы - насекомые, не стоящие и кредита. В такой ситуации бравада выглядит жалко, болтовня - глупо, а на жалость я бы вообще ничего не поставил. Возможно, твой отец любит тебя, Люк. Но мы для него - постоянная ходячая проблема, и Лея сделала все, чтобы укрепить Милорда в этом мнении, - Соло покачал головой: - Он - не тот человек, которого я хочу иметь в числе своих противников.
- Ты боишься? - в тоне принцессы звучало презрение, маскирующее растерянность.
- Я сделаю все, чтобы вас защитить, - одновременно с Леей произнес Люк.
- Едва ли на Темного Лорда может влиять кто-то помимо Императора, - ответил кореллианец. - Ты уж прости, малыш, но легче рискнуть твоим - весьма сомнительным в свете случившегося, - расположением, - чем жизнью, должностью и Империей. Поставь себя на его место, - поймешь, что я прав. А что до «боюсь» - бесстрашные редко бывают хорошими воинами - просто не доживают. Я привык рассчитывать на себя, а не на отца, свата, брата, который придет и вытащит меня из неприятностей, найденных на свою голову. Я редко бегаю от трудностей, но хорошо понимаю ограниченность ресурсов. А также то, что бороться в одиночку против организации, против Империи означает одно - сдохнуть. Пусть со славой. Пусть - забрав с собой много врагов, но - умереть. А наша ситуация - не та, когда смерть является лучшим выходом. Мы могли бы еще пожить. Произнеси это про себя несколько раз, - ручаюсь, многое переменится.
- Никто не собирается нас убивать, - несколько неуверенно произнесла Лея.
- Доктор боится. Он хорошо это прячет, но все равно - боится до судорог. И, опять-таки - не за себя, я понял это, лишь посмотрев в глаза. Меня часто выручала наблюдательность, это - важнейшая черта в моем бизнесе. И теперь, глядя на этого как-его-там капитана, я понял: дело плохо.
- У тебя всегда плохие предчувствия.
- Я хочу ошибиться. Но:
Дальнейший путь троица проделала молча.
Быть сторонним наблюдателем. Пока сторонним. Они сами зададут нужный вопрос. Упредить его - вызвать волну недоверия. Не к лицу ситху оправдываться и доказывать, что он есть тот, кто есть. Мон и Бейл должны быть готовы. И для начала выплеснуть все эмоции.
- Вы знаете? - спросил Органа. Страх ушел. Появился какой-то задор. Что ему еще терять?
- Так Лея - приемная дочь? - удивилась Мотма. - Лея Скайуокер. Значит, Люк Скайуокер ее брат? И... Сила Великая, - женщина была потрясена, - как же я сразу не догадалась. Ведь Лея так похожа на нее. Голос. Цвет волос, цвет глаз. А Люк такой же обаятельный. Падме Наберрие и Энекин Скайуокер! Дочь похожа на мать, а сын на отца. О! Как ты мог, Бейл, как ты мог!
Органа вздрогнул и ответил не без раздражения, он не привык к обвинительному тону Мон.
- Что я мог? - сухо спросил он.
- Ты разделил детей!
«Чересчур эмоционально, как будто это ее дети. Даже смешно!» - мелькнуло у альдераанца. - «Какое-то ей дело? Или тон прокурора заразен, и Мотма невольно копирует ситха?»
- Это жестоко, - добавила она
Сам Бейл себя еще и не так обвинял. Но слушать обвинения от чужого человека, да еще и в присутствии Вейдера, заставило Органу мобилизоваться для самозащиты.
- Я их спас. Вот от него.
- Я не могу поверить, - Мон не слышала его, - Как ты мог?
У короля не оставалась сил даже на возмущение.
- Снова этот упрек, - спокойно пожал плечами он, - Не умно.
- По-моему, напротив, - вмешался ситх. По его ответу трудно было определить, что он ощущает, и зачем подвел разговор к этому откровению.
- А какое Лорду Вейдеру дело до дочери Амидалы Наберрие? - высокомерно бросил Бейл то, что хотел ввернуть Мон. - Вы прилетели сюда, чтобы дать салют в честь ее двадцатилетия?
- Нет. Салют был в помощь вам.
- Мне?
- Вы хотели же избавиться от Иблиса? Хотели. А он хотел устроить бунт на вашей планете. Погибнуть с честью и унести несколько миллиардов жизни. Между прочим, ваши люди сейчас проводят операцию по разминированию многих объектов. Думаете, я просто так проводил аналогию с Корускантом?
- Ага, - едко парировал Бейл. - Вы мне помогли, большое спасибо. Но зачем было говорить, что я добровольно сотрудничал с вами?
- Причин много. Первая: не сделать из вас мученика-героя. Политик-циник, верный Империи, меня устраивает больше. Вторая: расколоть повстанцев изнутри. Морально расколоть. И третья: Лея.
- Опять Лея. Не понимаю, а причем здесь Лея?
- Лея здесь ни при чем. Но это третья причина.
Тут не выдержала Мон:
- Милорд не объяснит? - мягко, очень мягко произнесла она. - За последние сутки амплитуда настроений менялась так часто, но все, что я вам наговорила, это было ужасно. Вы выполняли то что, были должны делать. Невыполнение привело бы к хаосу и смертям среди мирного населения. Я думаю, что моя реакция в большей части была обусловлена недостатком информации. Вы знали больше, поэтому мне было непонятно, что ваше действие самое оптимальное. И скорость обдумывания и принятия решений у вас чрезвычайно быстра. Поэтому сейчас, когда снова не достает информации, не потрудитесь ли объяснить немного про Лею? И зачем вам нужны дети Скайуокера?
«Она так мягка с ним. Мон, Мон. Хотя, это Сила наказывает меня. Но за что? Была у меня любовь в жизни, но ее увел один рыцарь. Прошло много лет. Остался возле меня друг. Настоящий. Которому можно было доверять. Но появился, - снова военный! - и увлек за собой, своими идеями и его».
Вейдер ответил. Но только ЕЙ.
- Вы говорили мне о неэтичности шантажа. Приписывая то, что я могу убить принцессу, если не получу имя, тогда как на самом деле имелось в виду другое.
- Я и сейчас считаю все это малокрасивым. Даже то, что вы имели в виду другое, все равно, попытка давления - была. И как.
- А чтобы вы сказали, если бы узнали, что ваши враги отняли у вас детей и стали воспитывать их по-своему, как будущее оружие против вас. Этично ли это?
- Нет.
- А вы, вице-король, согласны с мнением дамы?
«К чему он клонит?» - нахмурился Бейл.
- Согласен. Это не этично.
- Тогда либо вы лжете снова. Либо вас использовали. Например, некто по имени Оби-Ван Кеноби.
- Позвольте...
- Не стоит. Я знаю, что он сейчас на Альдераане. Думаю, вам будет небезынтересно у него спросить, почему он скрыл от вас один факт.
- Какой факт?
- Насчет того, жив ли Энекин Скайуокер.
- Энекин Скайуокер - погиб.
- Вы столь категоричны. Я бы не был бы так уверен на вашем месте.
- Вы шутите! - воскликнул Бейл.
- Нисколько.
Друзья молча вошли в дверь - и пораженно остановились на пороге.
- Добрый день, господа, - протокольным голосом произнес и.о. капитана Зейн Линнард. - Уже позавтракали? Отлично.
Первое открытие - доктор нацепил очень официальную маску. Второе - у него получилось. Мягкий, понимающий человек, которому всегда можно выплакаться в жилетку, исчез - на его месте возник имперский чиновник высшего ранга. Причем, если вчера, в разговоре с Люком он только промелькнул на границе видимости, исчезнув как фантом, то сегодня остался и даже укрепил позиции.
- Вы весьма расторопны, - продолжил доктор. - Где нужно и где нет, - тон голоса был настолько холодным, что даже Соло был поражен: казалось, сорок минут назад они беседовали с другим человеком. У этого, казалось, напрочь отсутствовали любые эмоции, а на лбу было написано «протокол». Маска? Очень может быть, но от того не менее убедительная. Сесть он не предложил. - Поэтому, с этого момента ваша свобода перемещения по кораблю временно ограничена.
«Доигрались!» - подумал Хан.
Зейн Линнард нажал клавишу вызова охраны, и в лаборатории стало настолько тихо, что Люку начало казаться, что он слышит мысли других. Остаточный эффект от снотворного? Или на самом деле - слышит?
Им пришлось расступиться, пропуская незнакомого офицера. Тот немного прошел вперед и отдал честь Линнарду, тоже ощущая его Величество Протокол.
- Офицер, проводите этих господ и даму в кают-компанию. До дальнейших распоряжений.
«Что же случилось?» - Люк знал доктора дольше и ближе остальных, а посему его сильнее всех насторожила эта внезапная официальность. Скайуокер не кривил душой, называя себя рационалистом, но если вчера возобладали эмоции, то сегодня его хоть и тяжелая от снотворного голова по-настоящему включилась в работу. Юноша редко жаловался на память - и теперь она его не подвела: разговор с врачом на рассвете, равно как и последующая тирада Соло впечатались в нее намертво, до последнего слова и взгляда. И в этих различающихся по времени и месту беседах он видел общее - страх. Да и аргументы - параллели тут были четкими и весьма очевидными - конечно, тому, чей рассудок не застилает пелена бешенства.
Люк был далек от того, чтобы идеализировать мир - как он уже говорил Лее, жизнь на Татуине мало к этому располагает. Иллюзии - пожалуй, отец был единственной из них, и именно в эту слабую точку попала молния. Какая странная метафора для правды, но вчера он чувствовал себя именно так. Не взрослым человеком - маленьким мальчиком, смотревшим на дюны. Он думал, эти чувства ушли... ан - нет, оказалось, что он, Люк Скайуокер, просто задавил их в себе, затравил, загнал в дальний угол души чтобы... не болело. А чувства этого не любят. Они спрятались - а потом неожиданно нанесли удар. Со вполне предсказуемым результатом - они крепко влипли. Он, Люк, поставил под удар тех, кто желал ему добра? Молодой человек пробежался по воспоминаниям: да, это так. Линнард, Лея, Хан - пусть и не целиком, пусть, частично преследуя свои цели, но они думали о нем. Сочувствовали, да. А вот Сид этого не делал. Сид стоял в стороне, и думал - об Энекине. Очень неожиданное открытие. Да, именно в эти моменты Император выглядел по-настоящему, чувствующим. В другие - лишь хорошим игроком. Люк как таковой задевал его очень мало. Это и хорошо: чувства туманят разум...