Оставаясь заботливой мамой, насколько это было в моих силах, я закончила ужин и уложила Мило. Он, похоже, почувствовал, что мне не до него, и сразу отпустил меня, не потребовав ни сказки, ни побольше объятий-поцелуйчиков. Я чувствовала, что виновата перед ним, моим младшеньким, но в доме я задыхалась, мне нужно было выкричать свою панику.
– У тебя все окей, мама? – заволновался Улисс, поскольку я спешила.
– Все в порядке, любимый, надо выгулять Дус, я сегодня не успела выйти с ней.
Он озадаченно покачал головой:
– Какая-то ты странная.
– Не беспокойся и не дожидайтесь меня, ложитесь сами. Дус заслужила большую прогулку. Я запру дом.
Я поцеловала сына и дочь и повторила, чтобы они шли спать. Лу удивилась, и я обратила внимание, что она обменялась со старшим братом обеспокоенным взглядом.
Немного позже я вышла из дома с Дус, которая тут же умчалась вперед. Стало совсем темно. Она без моей команды направилась к дороге Кордери. Собака была права: обе мы нуждались в мощном ветре, который дует в Ла-Сите д’Алет[5]. Потом Дус вернулась и побежала рядом со мной: она знала, что ее обязанность – защищать меня. С тех пор как четыре года назад я забрала ее из приюта, она всегда была верной и преданной. Ее внушительная комплекция и решительные повадки отпугивали нежелательную публику, вознамерившуюся приблизиться ко мне. Именно поэтому я не боялась темной тропы. Как правило, я могла положиться на ее нюх, она рычала на людей с дурными намерениями, но с Гари повела себя дружелюбно и настойчиво выпрашивала его внимание. И не демонстрировала по отношению к нему ни капли враждебности.
Обрушившийся на нас ливень не заставил нас замедлить шаг. Он хлестал меня по лицу. Я тут же промокла и заледенела и как можно выше подняла воротник пальто, защищаясь. Но от чего? Как же я нуждалась в тепле и безопасности!
Но в этом мне отказано. Мы пересекли порт. Несмотря на отвратительную погоду, я с удовольствием продолжила путь: я еще не нагулялась, мне нужно было любой ценой сбросить напряжение. Когда я дошла до середины набережной Ба-Саблон и направилась к Динанским воротам в Интра-Мурос, я услышала зовущий меня издалека голос. Я настороженно оглянулась по сторонам. Разглядела гибкий силуэт Гари, бежавшего ко мне, и ускорила шаг. Но он все же догнал меня и схватил за руку.
– Эрин, подожди!
– Отпусти! Ты что, следишь за мной? – Я попыталась вырваться.
Дус проскользнула между нами и завиляла хвостом, радуясь встрече с ним. Он отпустил меня. Я чуть-чуть расслабилась.
– Не слежу я за тобой, – возразил он. – Я здесь живу и увидел из окна, что ты идешь.
– Да что тебе надо, в конце концов?
– Поговорить с тобой. Все эти недоразумения не дают мне покоя! Я накосячил, когда напрямую завел речь об Иване, хотя мне представлялось, что так будет правильно… А что мне было делать? К тому же мне было известно далеко не все, как теперь выясняется. Если бы он не скрыл от меня…
Мне нужна была правда, и потому другого выбора, как согласиться на беседу с ним, у меня не оставалось. От этого зависело мое душевное здоровье.
– Ладно, слушаю тебя.
Он облегченно выдохнул:
– Давай спрячемся от дождя.
Мое тело напряглось. Это от него не укрылось, и он умиротворяющим жестом поднял вверх руки.
– Ты меня не знаешь, принимаешь меня за психа, я это заметил. Но неужели я настолько мерзкий, по-твоему?
Если быть честной, он не казался опасным, скорее наоборот, но меня снова обуяла подозрительность.
– Дус идет со мной.
– Я так себе и представлял.
12Гари
Я развернулся, не дожидаясь ее ответа. Вся эта история начала меня изрядно утомлять. Мне и так хватало в жизни проблем, которые требовалось как-то разруливать, а тут еще меня принимают за психопата. Да, я с легкостью признавал, что Эрин попала в невыносимую ситуацию, но мое терпение и умение держать удар все же имели свои пределы. Я ничего ни у кого не просил. Впрочем, она тоже. Если этот клубок не удастся распутать, мои давние демоны бегства встрепенутся и заставят меня уйти с работы, даже ценой разрушения остатков профессиональной репутации. А это последнее, чего я хочу, с удивлением подумал я. Я не без труда, но все же сдержал смешок, когда ее собака подбежала ко мне и засеменила рядом. Еще не все потеряно. Я поднимался по лестнице через ступеньку и заставлял себя не оборачиваться, не проверять, идет ли она за мной. Дверь моей квартиры была нараспашку, и я мысленно отругал себя: оказывается, я не потрудился не только запереть, но хотя бы прикрыть ее, когда помчался за ней. Я стал на себя не похож, с тех пор как осмелился заговорить с ней об Иване. Я, естественно, был готов к тому, что мое сообщение потрясет ее, собьет с толку. Но ее бурная реакция и испуг стали для меня полной неожиданностью. Однако все это было ерундой по сравнению с тем, что часть истории – дети. Дети… Иван, эта скотина, явно считал меня придурком. Он чертовски умен и наверняка спрогнозировал мою реакцию, рискни он поделиться, что бросил не только жену, но и детей. Кто угодно счел бы его после этого последним подонком. Ну а меня эта новость вообще выбила из колеи. Когда я узнал о детях, моя старая рана вновь закровоточила. Он отверг своих детей, а я безмерно страдал из-за того, что у меня их никогда не будет.
Эрин зашла вслед за мной в квартиру и ухватила собаку за ошейник, чтобы почувствовать себя в безопасности. Я не смог не улыбнуться, настолько умилительным был ее жест. Затем она проинспектировала комнату, и мое дайверское снаряжение почему-то вынудило ее нахмуриться. Она вымокла с головы до ног. Вода с волос стекала по ее лицу.
– Дай мне пальто, я его высушу, – приказал я, вытянув к ней руку.
К моему большому удивлению, она не спорила и отдала пальто, но перед этим все же вынула из кармана телефон. Она покосилась на него и как будто успокоилась. Когда я вошел в гостиную, она стояла на том же месте. Я протянул ей полотенце, но она мотнула головой, отказываясь.
– Садись.
Никакой реакции.
– Выпьешь?
По-прежнему ничего. Ее молчание раздражало меня все сильнее. Я был весь на нервах, пора было взять себя в руки. Не обращая на нее внимания, я открыл вино, достал два бокала и поставил на кофейный столик. Налил себе и сделал солидный глоток, чтобы успокоиться.
– Мы здесь не для дружеской беседы, Эрин, – заявил я. – Догадываюсь, что я последний, с кем бы ты охотно скоротала вечер, и, если честно, я тоже предпочел бы провести его по-другому. Но нам есть что сказать друг другу, по крайней мере, у меня найдутся две-три вещи, которые надо тебе объяснить. Однако все это не должно мешать нам вести себя вежливо. Я не скажу ни слова, пока ты не сядешь. Насчет вина решай сама.
Она наконец отпустила Дус, и та легла у моих ног. Эрин покачала головой, расстроившись из-за предательства собаки, после чего пристроилась на краешек кресла напротив меня, готовая сбежать при малейшей моей оплошности. Она автоматически натягивала пониже рукава свитера, как будто безнадежно искала хоть чуточку тепла. Потом она справилась с собой и дрожащей рукой налила себе вина. Сделала глоток, нервно шаря взглядом по сторонам. С каких пор я начал внушать страх? А что, если Эрин боится всех мужчин? В это трудно поверить, если вспомнить, как приветливо она ведет себя с клиентами. Но в баре она была у себя дома, “Одиссея” защищала ее. Что с ней случилось? Что ей сделал Иван?
– От кого ты узнал об Иване? – наконец заговорила она.
Как ей доказать, что я с ним действительно знаком? Она отказывалась принимать реальность. С другой стороны, ее муж исчез семь лет назад и с тех пор не объявлялся, а я был для нее неизвестным, который не в курсе, что у Ивана есть дети. На ее месте я бы вел себя так же.
– От него, Эрин. От него самого.
Она покачала головой, глаза наполнились слезами.
– Это невозможно.
Я ничего не ответил и посмотрел на нее в упор, не собираясь сдаваться.
– То есть он жив? – Ее голос надломился. – Нет, нет. Не верю.
Она съежилась в кресле, сжала руки на груди, словно чтобы укротить нестерпимую боль. Все ее существо жаждало доказательств. В следующие несколько минут я поделился с ней впечатлением о своей встрече с Иваном и тем немногим, что я о нем знал. Я скрупулезно перечислил все, что наблюдал в последние два года в каждый мой приезд на остров. Упомянул его харизму. Описал ресторан. Успех его предприятия. Его одиночество. Его загадочные затмения и минуты немоты. Я рылся в памяти, извлекая мельчайшие детали, способные снять ее сомнения. На миг зажмурившись, я припоминал ресторан, чтобы найти нечто, привлекшее мое внимание. И мне это удалось.
– Эрин… У него на кассе всегда лежит книжка. “Илиада” и “Одиссея”.
Она приложила ладонь к губам, помешав вырваться рыданию.
– Тогда это точно он…
Это был болезненный шепот. Она была бледной и растерянной и выглядела в этот момент немыслимо хрупкой.
– Когда я заметил его фотографии за твоей стойкой, я сделал вывод: раз ты все еще держишь их рядом с собой, следовательно, ты его ждешь. Я неправильно истолковал знаки.
Она опечаленно покачала головой:
– Какая же я дура… Почему я их не убрала… С какой стати мне хранить ему преданность?
Эрин что-то бормотала, перебирая воспоминания, сама себе задавая вопросы. Как прервать женщину, осознавшую, что ее жизнь рухнула? Во второй раз. Знай я это, я бы ни слова не сказал. И вообще ни за что не явился бы в “Одиссею”. Я хотел повести себя правильно, а стал пособником Ивана. Ее отчаяние лежало на моей совести, и я был бессилен. У меня не находилось слов, чтобы успокоить ее. Я, к сожалению, не догадывался ни кто она такая, ни в чем нуждается. Но в чем вообще можно нуждаться в ее положении? В забвении? В пробуждении от кошмара? В молчании? В сочувствии? Я не представлял, как подбодрить человека, которому так плохо. Я в очередной раз расплачивался за выбор своего образа жизни, за полное отсутствие настоящих дружеских связей.