Иван перестал спать. Каждую ночь он вышагивал по пляжу своего ресторана с бутылкой в руках. Сегодня вечером он даже махал кулаками. Врезал со всей дури какому-то козлу, который в конце работы достал его, предоставив отличный предлог разрядиться. Когда он его бил, на лицо клиента накладывалось лицо дайвера. Он не сомневался, что однажды уничтожит того, если он не добудет ему сведений об Эрин, если обманет его доверие.
Чем она сейчас занята? С кем она? Думает ли о нем? Да. В этом он уверен. Он остался в ней навсегда. Но сегодня ему этой убежденности было недостаточно. Сомнение – самое злокачественное заболевание. Ему требовались подтверждения того, что она принадлежит ему и всегда будет принадлежать, что она не уступила какому-нибудь поганому поклоннику. Этого он бы не вынес. Иван по-звериному зарычал во тьме ночи. Он терял контроль. Схватив телефон, он отправил очередную эсэмэску ныряльщику:
“Привет, Гари, умоляю, найди ее. Ответь мне, как у нее дела… Я сдохну, если ты этого не сделаешь… Ты же когда-нибудь любил? Тогда для тебя не секрет, что такое – прикипеть к женщине раз и навсегда. Конечно, тебе это знакомо… Когда я вспоминаю о ней, меня грызет изнутри. Помоги мне. Иначе…”
Он прошел по пляжу. Нужно трахнуться. Быстро. Сильно. И видеть перед собой лицо Эрин.
14Эрин
Будильник не разбудил меня, потому что я всю ночь не сомкнула глаз. Где взять хоть каплю покоя после откровений Гари? Единственный положительный результат – я больше не воспринимала этого человека как безумца. Не понимаю, как ему это удалось, но я перестала подозревать его во вранье. Он не обманывал. В последние два года он регулярно пересекался с Иваном, общался с ним. По крайней мере, ему было известно то немногое, что Иван готов был ему сообщить.
Иван жив.
Я часто представляла себе, что он умер, но нам никто и никогда не сообщит о его смерти. Тем не менее до конца я никогда в это не верила. А теперь все радикально изменилось: я узнала, где он и что делает, и могла определить на карте местонахождение отца моих детей. Стало ли мне от этого лучше? Вот уж нет. Я предпочла бы оставаться в неведении. Иван исчез, и точка. Я выиграла битву с самой собой и с воспоминаниями о нем и наконец-то без страха смотрела в будущее. То, что я вчера вечером услышала, угрожало хрупкому равновесию, которое я только что установила с большим трудом.
Главное – дети. Особенно сложно с детьми. Как им объявить, что я получила сведения об их отце? Я давно готовилась к худшему, но точно не к тому, чтобы заявить им: “Дорогие мои, мне рассказали о папе, у него все в порядке, он открыл ресторан на пляже посреди Индийского океана; нет, скорее всего, у него нет другой семьи, он один… Что будем делать? Позвоним ему? Или пошлем видео – пусть оценит, как вы выросли?” У меня возник соблазн предупредить родителей и Эрвана, но я побоялась их реакции. Не правильнее ли сперва переварить новость и прикинуть, в какой форме представить им ее? Но существует ли хороший способ сделать это? Какие бы слова я ни подобрала, все равно получится грубо.
За завтраком я отводила глаза, не смотрела на Улисса, Лу и Мило. Они еще вчера вечером нашли меня странной, так что их недоумение не уменьшилось. Мне даже не удавалось поболтать с ними о всякой ерунде. Домашние задания, уроки, планы на выходные. Я пыталась найти какие угодно темы, но мой рот был на замке, а ключ от него выброшен. Что бы я ни собиралась произнести, все представлялось мне опасным. Любая мелочь грозила выдать меня, а я не сомневалась: нельзя прямо перед школой обрушивать на них то, что я услышала от Гари.
– С кем ты была вчера вечером? – спросил Улисс.
Я отвлеклась от своей чашки кофе и наткнулась на пристальный взгляд старшего сына.
– Ни с кем. Ты вообще о чем?
– Я не спал, встал и заметил, что ты с кем-то разговариваешь.
Я подозревала, что рискую, позволив Гари прошлой ночью проводить меня, но в тот момент мне было на это наплевать. Я почему-то нуждалась в том, чтобы он пошел со мной, и его присутствие меня успокаивало.
– А, Гари…
Не врать. Быть как можно ближе к правде. Выбора у меня нет.
– Это новый клиент. Он водолаз и работает на плотине. Я пересеклась с ним, когда выгуливала Дус на набережной Ба-Саблон, и он проводил меня.
Улисс недоверчиво выгнул бровь. С каких это пор его интересует, с кем я общаюсь?
– Тебя что-то напрягает?
– Нет, нет, мама, – усмехнулся он. – Наоборот, круто, что у тебя есть друзья.
После исчезновения отца я появлялась перед детьми только в компании единственного друга, точнее подруги, Паломы. Других друзей у меня не было. Я никому не открывала дверь, перестала общаться с прежними знакомыми, которые упорно обсуждали со мной Ивана. Я ни с кем не знакомилась, заранее теряя силы при мысли, что однажды хочешь не хочешь придется делиться своей историей. Я возвела вокруг себя стену, и мне хватало моей семьи и детей. Неудивительно, что сын изумился тому, что я глубокой ночью разговариваю с неизвестным мужчиной.
– А это кто? – спросил Мило. – Он к нам придет?
Мой младшенький как-то слишком забежал вперед. Я пощекотала его, чтобы он поскорее сменил тему и вообще забыл об этом.
– Ну уж точно не сейчас! Мы опоздаем в школу! Давайте, бегом, бегом!
Утром я обслуживала клиентов и не переставая думала о Гари. Встречусь ли я еще с ним? Вряд ли. Даже если он сделал это не сознательно, свою миссию он выполнил. Легко представить себе, что, по его соображениям, он и так уже слишком глубоко впутался в нашу историю. Ему не нужны неприятности, и я его понимала. Продолжение сюжета его не касалось. К тому же разве это удачная идея – снова увидеть его? Хочу ли я этого? Предположим, хочу. Но зачем он мне? Ни за чем, если я не намерена связаться с Иваном.
У меня никогда и в мыслях не было, что я окажусь перед таким выбором: звонить или не звонить. Когда-то я об этом мечтала. Мне так не хватало Ивана, так сильно не хватало, что я колотила кулаком в грудь, лежа ночью в одиночестве в нашей с ним постели. Я била себя, чтобы заглушить боль его отсутствия. Я беззвучно кричала, призывая его голос. Узнаю ли я его после всех этих лет? Не было ни минуты, ни секунды после его исчезновения, когда я отчаянно не мечтала бы о нем, не тосковала по нему. Я работала и скучала по нему, занималась детьми и тосковала, разговаривала с родителями и тосковала, ходила за покупками и тосковала. А еще я беспокоилась за него… В действительности все принадлежало ему – мои жесты, мои действия, мои мысли.
Но вот все изменилось. Если бы меня вдруг охватило неукротимое желание поговорить с ним, мне было бы достаточно прийти к Гари, потребовать, чтобы он дал его номер и позвонить. Иван был теперь под рукой. Доступен по щелчку. Но было уже слишком поздно. Я больше не тосковала по нему. Не беспокоилась за него. От всего есть шанс излечиться. Иван всплывал в моих мыслях, только если дети о нем напоминали, при этом я тут же убеждала себя, что у меня впереди целая жизнь. Было ли мне любопытно получить информацию о нем? Не уверена. Гари выложил мне все, что ему было известно, но все равно оставались большие белые пятна. Что он делал в первые пять лет после исчезновения и до своего появления на Реюньоне? Были ли у него проблемы? Почему он открыл ресторан? Со сколькими женщинами переспал? Сколько раз он мне изменял, если я еще считала, что принадлежу ему? Смог ли он наконец-то прожить свое большое приключение, которое любил больше нас? Это ужасно, но сегодня мне было ни жарко, ни холодно от этого. Иван стал чужим. Поэтому что я могла ему сказать, если бы отважилась позвонить? Вылить на него всю накопившуюся желчь, всю злость? Заявить, что он последний мерзавец и не заслуживает ни капли моего внимания, что он испоганил жизнь детям и мне заодно и что прощения ему нет и не будет? Велеть ему оставаться там, где он сейчас? Зачем просить у него оправданий? Мне безразлично, почему он так поступил. Меня покинуло желание вопить и рыдать. Моей главной заботой были и останутся дети. Но Иван – их отец, что бы я ни делала, что бы ни делал он. Вопреки отсутствию у него малейшего к ним интереса.
– Что-то ты слишком серьезная, дочка? – спросил отец, облокотившись о стойку.
Его утреннее появление не помешало мне продолжить свои размышления. Я подняла голову и посмотрела на него. Мой отец, мой потрясающий отец, как бы он реагировал, вывали я ему все, что узнала, в ответ на его вопрос? Я бы не удивилась, если бы он, захватив по дороге Эрвана, вскочил в первый самолет и прибил Ивана на его райском пляже.
– Эрин? Неужели я вынужден звать маму, чтобы выяснить, что с тобой происходит?
– Да ничего со мной, папа, ничего особенного.
Я отвернулась и стала рыться на книжных полках, найдя это хорошей уловкой, чтобы скрыться от папиного подозрительного взгляда. А мой собственный наткнулся на неубранные фото Ивана, которые стали спусковым крючком для откровений Гари. Я сняла их одно за другим.
– По-твоему, я уже впал в маразм и не замечаю, как ты изменилась? – не отступал он. – Все было хорошо, мы с твоей матерью порадовались, что ты стала такой же, как раньше. А у тебя вдруг опять озабоченное лицо.
Родители читают меня, как открытую книгу. Отцу понадобилось меньше получаса, чтобы расшифровать меня. Тем не менее я продолжала тщательно освобождать полки от лишних снимков.
– Надо бы позвать твоего брата.
– Отличная идея, папа, – не задумываясь ответила я. – Как по твоим прикидкам, сможем мы сегодня в двенадцать пообедать дома? Палома заменит меня.
– Эрин! Посмотри на меня! – К нему возвратился голос властного и обеспокоенного отца. Я все-таки обернулась.
– Это серьезно?
– Да, папа.
Я подошла к дому родителей одновременно с Эрваном и Люсиль. Успокоилась, узнав свою невестку. Я забыла пригласить ее лично, поскольку это само собой разумелось: если я произносила “Эрван”, это означало “Эрван и Люсиль”, так как они неразлучны. Для начала она отодвинула мужа в сторону и положила ладони мне на плечи, чтобы избавить от первого потока вопросов моего старшего брата.