– В чем бы ни было дело, я его утихомирю, – подмигнула она мне.
Я поблагодарила ее, поцеловав в щеку. В том, что мы нашли друг друга, промелькнула у меня ироничная мысль, была явная заслуга Ивана. Я была обязана его исчезновению тем, что по-настоящему узнала жену брата. До этого я виделась с ней всего несколько раз в год, а то и реже. Люсиль была полной моей противоположностью: слишком элегантная, ухоженная и, как я полагала когда-то, высокомерная карьеристка. Я не доверяла ей и, в свою очередь, как позже она призналась мне, наводила на нее ужас. До Ивана я была суперактивной, чувствовала себя комфортно в любых условиях, у меня было море знакомых. Я никогда не лезла за словом в карман, весело проводила время, когда мама с папой уезжали, работала в родительском баре, и все друзья Эрвана были моими друзьями и относились ко мне как к своей. А ей, несмотря на всю любовь моего брата, пришлось сражаться, чтобы ее приняли. Потому-то она и пряталась в панцирь бесстрастной ледышки. Когда они вдвоем явились мне на подмогу, я открыла для себя женщину, наделенную редкостным тактом, искренностью и великодушием. Она покаялась, что какое-то время торжествовала, наблюдая, как я тускнею с Иваном, это был ее реванш. Потом она начала беспокоиться, как бы все не кончилось плохо. Когда время показало ее правоту, она очень сердилась на себя за недобрые мысли. Люсиль со всей преданностью приняла во мне участие. Она глубоко прониклась духом семьи, хотя создавать собственную не собиралась. Да, мы не всегда соглашались друг с другом – слишком мы были разные, но благодаря Эрвану я все же стала ей сестрой, и Люсиль не жалела себя, чтобы помочь сестре. В последние годы она перепробовала все на свете, лишь бы растормошить меня, лишь бы я опять стала собой.
Меня поразило внешнее спокойствие родителей. Они вели себя так, будто ничего особенного не произошло, и послушно ждали, когда я сама расскажу, что у меня в очередной раз стряслось. Эрван сдерживался, но только потому, что жена не спускала с него глаз. Едва он порывался открыть рот, как сразу кривился от боли и недовольно косился на Люсиль, которая, похоже, непрерывно пинала его под столом ногой. Редчайший случай для нашей семьи: был слышен стук приборов по тарелкам.
После десерта мать сдалась и обратилась ко мне:
– У меня сегодня много дел, так что, если ты можешь покороче, я была бы благодарна.
Моя мама – уникальный человек!
У меня промелькнула мысль о Гари, и я решила действовать, как он. Напрямик.
– Иван.
Никакой реакции. Они только озадаченно приподняли брови. В самом деле, если кто-то чужой называл при мне это имя, я взвивалась. Но если его произносила я, мои родные принимали это как должное, поскольку все мои заморочки были так или иначе связаны с ним. Очевидно, я подошла к следующему важному рубежу.
– Мне сообщили об Иване.
Отец вскочил и направился к буфету за спасительной пачкой сигарет, прикурил одну и протянул матери, после чего еще одну взял себе. Я тоже хотела попросить сигарету, но остановила себя.
– Режис, я, пожалуй, пропущу сегодня спортивные занятия. Слушаем тебя, дорогая. – Мамин голос повысился на тон.
Я втянула побольше воздуха, набираясь смелости, и ринулась вперед. Рассказала о появлении Гари, о вчерашнем вечере и ворохе открытий, которые он мне принес. Меня никто не прерывал. Когда я договорила, стало так тихо, что, пролети сейчас муха, мы бы ее услышали. Молчание прервал Эрван:
– Отсюда следует, что это действительно был он.
Не успела я спросить Эрвана, что он имеет в виду, как он встал, тоже пошел за сигаретой и вытащил ее из родительской пачки. Сколько лет я не видела брата курящим?
– Хорошо бы уточнить, – попросила я.
– Я не делился с тобой новостью, чтобы не пугать попусту. Почти месяц назад у меня возникли подозрения…
Меня уже больше ничто не могло вогнать в шок.
Оказывается, Эрван много лет усиленно искал Ивана, но держал меня в неведении. В определенном смысле меня это не удивляло. Эрвану не нравилось, что я так легко подчинилась последнему приказу Ивана и не пыталась его найти. Брат потратил кучу денег на частных детективов во всех концах света, но безуспешно. Операция длилась четыре года. Я понемногу приходила в себя, и Эрван устал и бросил эту затею, смирившись с отказом от предполагаемой мести зятю, поступка которого решительно не понимал, и стремления заставить того расплатиться за горе, причиненное его младшей сестре. Но несколько недель назад я заговорила о разводе, и это подтолкнуло Эрвана к последнему расследованию. Со свойственной ему дотошностью он начал с прочесывания сайтов, и, к его полному изумлению, на этот раз Иван, как по взмаху волшебной палочки, через пару минут нашелся в интернете управляющим рестораном на Реюньоне. Ни на сайте, ни в социальных сетях не было ни одной фотографии, которая бы подтвердила или опровергла, что это он, а не его однофамилец. Но брат больше не имел права притворяться, будто не нашел ни следа Ивана и не знал другого его адреса, кроме “Одиссеи”. И он отправил заявление о разводе по почте на Реюньон. Назад его письмо до сих пор не вернулось.
Я, конечно, запаниковала, зато получила дополнительное доказательство правдивости Гари.
– До этого момента отсутствие письма могло быть свидетельством чего угодно, Эрин. Но после того, чем ты с нами поделилась, сомнений не осталось, это он… Мне очень жаль.
– То есть ему известно, что я хочу развестись… Наверное, именно поэтому он обратился к Гари с просьбой.
– Да, очень похоже… Если он не объявится, это будет означать, что он не возражает и не придет на судебное заседание. То есть мы имеем право надеяться, что больше никогда о нем не услышим. Ты же этого хочешь?
Я кивнула.
– Но кто меня беспокоит, так это парень, который рассказал тебе о нем.
– Мы навестим его, – перебил отец со свирепым выражением лица и поддернул рукава рубашки.
– Мне это тоже пришло в голову, – поддержал Эрван.
Оба они вели себя, как безумцы, и были готовы устроить разборку.
– Вы что? Нет, конечно. Зачем вам идти к Гари?
Они пораженно уставились на меня, как если бы я сморозила глупость.
– А вдруг он с ним заодно? Тут какая-то мутная история.
– Да нет, вы просто свихнулись! – занервничала я. – Говорю вам, ему можно доверять!
– Мы все помним, как ты доверилась хмырю, возникшему из ниоткуда! – осадил меня брат.
Мое сердце пропустило удар.
– Эрван! – хором воскликнули мать и Люсиль.
– Как это низко, – огорченно пробормотала я.
Он сообразил, что слишком далеко зашел, и тряхнул головой, почувствовав себя неловко.
– Прости.
Я встала и приблизилась к нему. Я была раздосадована. Его упрек глубоко меня ранил.
– Слишком поздно извиняться, вряд ли я это забуду.
– Эрин, не сердись на меня! Мы с папой просто намерены убедиться, что тебе ничего не угрожает со стороны этого типа, который ошивается где-то неподалеку. – Он не собирался сдаваться.
– Я настаиваю, дочка, – подключился отец. – Мы обязаны побеседовать с ним и составить представление, с кем мы имеем дело.
Это был явный перебор.
– Да что же это такое! – бушевала я. – Вы что, не в состоянии хотя бы раз прислушаться ко мне? Вы его не знаете, а я только вчера провела с ним вечер и видела его реакцию, когда рассказала ему об Иване. Ему просто плохо стало! Он злится, что выполнил просьбу Ивана. Он защищает меня, а Ивану даже неизвестно, что он в Сен-Мало! Оставьте его в покое. Предупреждаю, не смейте приставать к нему!
Оба не отрывали от меня глаз; их едва ли не забавлял спектакль, который я устроила. Если это зрелище помогает им сбросить напряжение, я за них рада. Но я бы предпочла, чтобы они задумались о чем-то более существенном, а именно о том, что не имеют права отравлять жизнь Гари.
– Лучше сосредоточьтесь на Улиссе, Лу и Мило!
Они застыли. Я полностью завладела их вниманием, но теперь они перепугались. Ничто не мешало мне напомнить им о том, что это и есть настоящая жизнь, в отличие от желания помахать кулаками перед носом человека, который ни в чем не виноват.
– Что мне сказать детям?
– Ничего! – в ужасе крикнула мать.
– Мама, это их отец. Как я могу скрывать от них такую новость?
Она опустила голову.
– Одиль, – вмешалась Люсиль, – Эрин права. Это будет, мягко выражаясь, нелегко, но у нее нет другого выбора… Дети имеют право знать, где обретается их отец… Представьте себе, что им через несколько лет станет известно, что мы все знали. Как они будут реагировать? Разозлятся на нас, и нам нечего будет возразить.
Затем она повернулась ко мне:
– Что мы можем сделать? Чем тебе помочь? Сориентируй нас.
– Спасибо, Люсиль… Я ни о чем вас не прошу. Разберусь сама, это моя обязанность, а не ваша.
Она вроде бы поняла меня. Что до родителей и брата, то они хранили безнадежное молчание, а на их лицах было написано беспокойство.
– Больше у вас советов не найдется? Так вот, дети преодолеют это новое испытание, сами увидите.
– А если они попросят тебя связаться с Иваном? – Голос отца дрожал.
Мать подавила всхлип.
– Я соглашусь. А что еще мне делать?
Я ответила, не задумываясь, хотя сама себе отказывалась задавать этот вопрос. Он был слишком безжалостным. Слишком справедливым. Слишком несправедливым.
– Прежде всего я буду их защищать. Они не поговорят с Иваном до тех пор, пока я не буду твердо уверена, что он поведет себя с ними должным образом.
Я была измотана. И мне еще нужно было убеждать и успокаивать родных. Хотя вчера, на пике своих страхов, я действительно поддалась панике, сегодня я трезво оценивала, насколько сильнее стала. Я была готова встретиться лицом к лицу с угрозой и сражаться за спасение нашей жизни. Я подошла к матери и нежно поцеловала ее в щеку.
– Все в порядке, мама, иди на свою гимнастику. Все обязательно утрясется. Вспомни, что сказал Эрван: Иван никогда не объявится. Он уехал, не собираясь возвращаться. А когда его известили о том, что после стольких лет я намерена развестись, его одолело любопытство. Вот и все. И ничего больше.