Я взвесил свою ответственность, и меня наполнил восторг. Он доверился мне, чтобы выйти на встречу со стихией, которая составляла всю мою жизнь, а его приводила в ужас.
– Только не на дно!
– С этим мы пока подождем. До следующего раза, пожалуй.
Я подплыл к нему. Его лицо напряглось. Я стал на нижнюю перекладину и ухватился рукой за перила. Он застыл.
– Цепляйся за меня, Мило.
Страх опять пробудился, в уголках глаз заблестели слезы.
– Не отпущу тебя ни на секунду, обещаю. Тебе нечего бояться.
Он обхватил руками мою шею, а ногами талию, как коала дерево. Он все явственнее сознавал, что находится в воде, и на миг у него перехватило дыхание. Я очень медленно переместился назад и вместе с ним осторожно опустился поглубже в воду, сопротивляясь рефлексам ныряльщика и следя за тем, чтобы наши лица оставались над поверхностью. Мило сжимал меня все сильнее, уткнулся лицом в мою шею, цеплялся за меня так, будто от этого зависела его жизнь. Я был его спасательным кругом.
Его маленькое детское тельце, прижавшееся к моему, стесняло мои движения, но это было ерундой по сравнению с новым для меня признанием ответственности за его жизнь, которую я взял на себя. Он зависел от меня, и я напрягал все силы, не подпуская к себе разрушительную волну, напоминающую о том, чего у меня никогда не будет. На самом деле я заблуждался, потому что в мгновение ока очутился в мечте. От Мило я получил лучший подарок – он позволил мне на мгновение ощутить полную близость ребенка и взрослого, самую чистую, самую бескорыстную близость на свете. Я давал ему безопасность и уверенность, знакомил его с тем, что дороже всего моему сердцу, а он целиком полагался на меня. Я не отец и никогда им не буду. Но теперь я понимал, почему хочу им быть и готов принять все что угодно, лишь бы им стать. Нутряной страх сделать что-то неправильно в сочетании с полнотой чувств. Этот ребенок, этот маленький мальчик затронул самую трепетную струну души, которая заставляет нас забыть о себе как о самостоятельной личности. Он был важнее всего, он был прежде всего. Его безопасность. Его счастье. Его расцвет.
Время растянулось, я молча перемещал нас обоих по бассейну, одна моя ладонь приклеилась к его спине, чтобы он ненароком не испугался, и я не уберу ее, пока он сам меня об этом не попросит. Его тело постепенно сбрасывало напряжение, он подчинялся, позволял нести себя.
– Как хорошо, – прошептал он.
Он немного отодвинулся, и мне удалось поймать его взгляд: Мило сиял.
– Тебе нравится?
– Так ведь ты со мной. Мне с тобой не страшно.
– Попробуешь уйти под воду?
– А как?
– Задержи дыхание. Умеешь?
Он кивнул, чуть отодвинулся от меня, и наши лбы почти соприкоснулись.
– На счет три. Один. Два. Три.
Я изобразил глубокий вдох, он повторил за мной. И мы нырнули. Он зажмурился. А я внимательно наблюдал за ним, стараясь не упустить ни одного впечатления. Мы оставались под водой совсем недолго. Все промелькнуло очень быстро. Но его лицо успело расслабиться. Мы почти сразу поднялись на поверхность, чтобы не злоупотреблять удачей.
– Еще, Гари! Еще!
– Подожди, я придумал, что мы сейчас сделаем. Устраивайся у меня на спине.
Я помог ему перебраться. Он снова уцепился за меня, как коала. Мы с ним понимающе переглянулись.
– Давай поплаваем, ладно? Когда я говорю “три”, ты задерживаешь дыхание.
Я катал его, наматывая круги. Чтобы его удовлетворить, понадобился бы олимпийский бассейн. И всякий раз на слове “три” я утягивал нас под воду.
Постепенно его ноги отпускали мою талию, он позволял воде нести его, открывал для себя невесомость. Как только мы выныривали, он заливался смехом. Все громче и громче. Я ни о чем больше не думал, без устали плавая по кругу. После ног кольцо его рук на шее тоже ослабело, он теперь цеплялся за мои плечи. Я даже начал ощущать его толчки, когда мы ныряли. Он повторял каждое мое движение. Ему нравилось то, что он переживает.
Я вдруг обратил внимание на цвет неба: солнце светило не так ярко, как раньше. Сколько мы уже здесь? Я покосился на часы: перевалило за полшестого. Эрин, скорее всего, волнуется. Нас нет уже больше трех часов.
– Мило, пора сообщить маме, что ты побывал в воде.
– Давай еще останемся.
– Представляешь, как она обрадуется, услышав, что у тебя все получилось.
– Мы когда-нибудь еще поплаваем? Ты потом приведешь меня сюда?
– Если ты постараешься сам ухватиться за лесенку!
Я сильно рисковал, но был убежден, что он справится, тем более что мы находились меньше чем в двух метрах от нее.
– Я постараюсь!
Он был готов на все.
– Колоти руками и ногами и следи, куда направляешься. Я буду рядом.
Одна его рука оторвалась от меня, мордочка сделалась перепуганной, но оставалась боевой. Я улыбнулся ему как можно веселее. Вторая его рука бесконечно медленно заскользила по моей шее. С этого момента он был сам по себе и не паниковал. Потом он замахал руками и ногами, взбивая воду и воздух и вытягивая голову вверх, повыше, чтобы не наглотаться воды, но при этом двигался вперед. Мило и впрямь плыл по-собачьи, как маленький щенок. У него получалось, он полностью сосредоточился на своей цели. Включил железную волю, сражался с самим собой и против своего страха. Я не отодвигался от него ни на сантиметр, и не потому, что боялся за него, а чтобы не упустить ни единой детали важного этапа. Он так гордился собой. Он будет вспоминать об этом всю жизнь. Я тоже. Он уцепился за лесенку и победно улыбнулся мне.
– Я смог! Я смог, Гари!
– Ты настоящий чемпион, Мило!
– Мама будет довольна!
Через полчаса мы вышли из дайвинг-центра. Мило взял меня за руку. Это был естественный, непосредственный, великодушный жест. Я ответил ему тем же.
– Кто научил тебя плавать? – спросил он.
Я боялся этого вопроса и надеялся, что он его никогда не задаст.
– Мой папа.
Он еще сильнее вцепился в мою ладонь.
– А-а-а… мама тебе сказала? У меня нет папы, ну, моего папы, он уехал, и я никогда его не увижу.
Я почувствовал себя беспомощным, не зная, что ему ответить. Он плотнее привалился ко мне.
– Ничего страшного, ты же здесь, и это ты научил меня плавать.
У меня прервалось дыхание. Накатило желание сбежать, где-нибудь затаиться, спрятаться, расплакаться от печали, счастья, любви к этому малышу, который сам не догадывался, чем он только что меня одарил.
20Эрин
Погода сияла. Пришла весна, хозяйка благоденствия, синоним стремительно приближающихся прекрасных дней. Я была счастлива, что сегодня выходные, сгорала от желания услышать, как все прошло у Мило и Гари, и оставила на Палому “Одиссею” с ее веселой террасой, заполненной клиентами в солнечных очках. Спустя три минуты я уже была на набережной Ба-Саблон и присоединилась к гуляющим, которые наслаждались лучами закатного солнца. Пройдя несколько метров, я остановилась. Сегодняшний день действительно был необыкновенным.
Вдалеке появились две фигуры. Большая и маленькая. Они крепко держались за руки. Разве это не чудо? Кто за кого цеплялся? Похоже, они это делали оба, оба цеплялись друг за друга. Боюсь, мне это снится. На глаза набежали слезы. Я застыла, желая убедиться в реальности сцены, за которой наблюдала. Немного погодя мои ноги снова зашагали, как если бы меня кто-то звал. Я пошла быстрее. И чем ближе я подходила, тем ярче представала передо мной потрясающая картина: Мило безостановочно что-то говорил Гари, а тот окутывал его заботливым взглядом, не переставая улыбаться. Они были так близки друг к другу, прижимались друг к другу, как… Нет. Слишком быстро. Слишком мощно. Слишком рано. Мой разум и сердце устремляются к недостижимой мечте.
С другой стороны, любой человек, не знакомый с ними, принял бы их за отца и сына. Если постараться, можно было даже уловить сходство. Тот же цвет волос, не совсем каштановый, а ближе к темно-русому, когда на голову падает солнце. Оно светило им в лицо, ослепляя, но они этого не замечали, взаимопонимание делало их безразличными к остальному миру. Они перемещались в собственном пузыре. Как все сложилось в этом гигантском бассейне, от одного вида которого кружится голова? Неужели они разделили это головокружение? Мой маленький сынок, которого я люблю больше собственной жизни, мой хрупкий малыш, который изо всех сил пытается казаться сильным. Мой мальчик, напуганный водой и впечатленный Гари. И этот мужчина… Этот мужчина, который свалился на мою жизнь как снег на голову и заявился ко мне с самым скверным багажом… Этот ласковый и скрытный мужчина, который с каждым днем все больше становится частицей меня. Этот мужчина, залечивающий мои самые глубокие раны. Этот мужчина, вообще не разбирающийся в детях и растерявшийся от негостеприимного приема Мило. Оба они стали другими. Их соединила незримая, но прочная нить. Она была осязаемой, хотя меня пока отделяло от них большое расстояние. Радость, которую излучал мой сын. Восторженные улыбки, которые он посылал Гари.
Рядом с Мило никогда не было ни одного мужчины, кроме дедушки и дяди. Гари стал первым, с кем он сблизился. И если поначалу он держался настороже, то теперь как будто влюбился. А та нежная защита, какой Гари инстинктивно накрыл моего сына, как куполом, взволновала меня до дрожи.
– Мама!
Я быстро вытерла повлажневшие щеки и постаралась усмирить лихорадочный стук сердца. Свободной рукой Мило посылал мне ликующие знаки. Гари подсказывал ему, что надо бежать к маме, но мой сын отказывался отпускать его руку и изо всех своих детских силенок тащил его ко мне. Меня как будто кто-то подтолкнул, и я помчалась им навстречу. Мило заулыбался еще шире и засмеялся громче. На миг у меня промелькнула мысль, что он вряд ли был таким оживленным когда-нибудь раньше. В последний момент он выдернул свою ладонь из руки Гари и прыгнул в мои объятия. Я его закружила.
– Мама! Мама! У меня получилось! Я вошел в воду!
Я сжала его изо всех сил.