аконец он добрался до меня и долго стоял за моей спиной, не делая ни малейшего движения. Немного погодя он опустил руку мне на плечо, сильно стиснул его и долго не разжимал пальцы. Он дрожал, я не шевелился. Я проглотил рыдание. Он шумно засопел. Не отпуская меня, он погладил дерево, которое я старательно обрабатывал.
– Отличная работа…
И снова молчание. Он еще сильнее сжал мое плечо.
– Я горжусь тобой, сын…
Груз этих слов придавил меня. Никогда раньше я не слышал их от него. И я догадался, что он подразумевает не проделанную мной сегодня работу. Я наконец-то выпрямился. Мы уставились друг на друга и простояли так едва ли не вечность.
– Прости, – прошептал я.
Он потряс головой, его взгляд снова стал жестким.
– Тебе не за что извиняться. Ты здесь.
Наши глаза встретились, мы изучали друг друга. Отец навсегда останется таким же властным, сильным, суровым. И тем не менее нежность, угадывающуюся в выражении его лица, было ни с чем не спутать. Отец любил меня. Я любил отца. Связь, которая сегодня установилась между нами, стирала все ошибки, залечивала раны от взаимных упреков, сглаживала все шероховатости и недопонимания.
– Иди поздоровайся с матерью.
Я кивнул и улыбнулся. Он улыбнулся в ответ.
Мы были на середине двора, когда к нам присоединился вышедший из дома Артур. Он притянул меня к себе и хлопнул по спине. Отец наблюдал за нами.
– Братик, мне надо уходить, но я рад тебя видеть. Когда Соня поймет, что упустила тебя, она взбесится и превратится в фурию.
Я обнял его еще крепче.
– Успокой сестричку, скажи ей, что скоро я опять приеду, совсем-совсем скоро, и пробуду подольше.
Он отодвинулся и ласково похлопал меня по затылку с веселой ухмылкой:
– Постарайся взять ее с собой.
Мне понадобилось меньше двух секунд, чтобы въехать.
– Эрин что, уже с мамой?
Он со смехом кивнул и убежал. Что они рассказали друг другу? Мы с отцом пошли дальше. Перед тем как войти внутрь, он меня остановил:
– У тебя были проблемы на Реюньоне?
Я тут же напрягся, взял его за плечо и отвел в сторону от дома.
– Нет, почему ты спрашиваешь?
– Какой-то тип оттуда звонил нам несколько недель назад. Разыскивал тебя. Я забыл его имя, а впрочем, не помню, назвался ли он.
Я почувствовал, что бледнею.
– Он хотел с тобой поговорить, заявил, что ты задолжал ему какую-то услугу…
– Ты сообщил ему, где я?
– Нет. Он показался мне каким-то мутным.
Я покосился на окна, в которых различил силуэты Эрин и матери; они что-то обсуждали. Зачем Иван испоганил такой прекрасный, такой грандиозный момент?
– Эрин не должна об этом узнать, – распорядился я.
Он насторожился:
– У вас неприятности?
– Необязательно, но я боюсь, как бы он не охотился за ней и детьми.
Он отшатнулся. Такого он не ожидал. В свою очередь, он долго изучал происходящее внутри дома.
– Гари, мы всегда готовы прийти на помощь ей и детям, если ты попросишь. Ты привел ее к нам, она – часть твоей семьи и, стало быть, нашей.
27Эрин
Застекленная дверь открылась. Порог гостиной перешагнул отец Гари, никто другой это быть не мог. Он долго и внимательно всматривался в меня, после чего подошел, протянул руку, я ее схватила, он сильно сдавил мою ладонь, глядя мне прямо в глаза, и я ответила и на его взгляд, и на рукопожатие. Этот человек был суровым, требовательным, но от него исходила искренность, трогательная грубоватость и он умел любить – таким я его восприняла. Все мои прошлые предубеждения рассеялись. Пусть он допускал ошибки, но именно он сделал из Гари мужчину, которого я любила.
К нам присоединился Гари и сразу направился к матери, с трудом сдерживающей волнение. К ней возвратился сын. Когда он приблизился, она взяла его за плечи, хотя точнее сказать, она вцепилась в него, как если бы опасалась, что он вот-вот улетучится в облаке дыма.
– Здравствуй, мой родной. – Она поцеловала его.
– Здравствуй, мама.
Его голос был мягким-мягким, полным любви. Они обменялись ласковыми улыбками. Затем он оглянулся на меня:
– Ты здесь…
Он выглядел изнуренным, как после нескольких бессонных ночей, но и гораздо более безмятежным. Другим. Более спокойным и решительным. Более сильным, хоть я и не думала раньше, что ему не хватает силы. Но очень скоро на его лице проступила озабоченность.
– Все в порядке?
Два часа, проведенные с его матерью, не прошли для меня бесследно. Как же быстро он научился расшифровывать мои настроения. У меня никогда не получалось что-нибудь от него скрыть, и это к лучшему. Но только не сейчас. Момент неподходящий. Я вдохнула-выдохнула пару раз и улыбнулась ему как можно убедительней. Гари не до конца мне поверил и склонил голову набок, как бы намекая, что это мы еще обсудим. Он положил руку мне на поясницу и обернулся к родителям, которые внимательно наблюдали за этой сценой. Мать выглядела безумно счастливой. Отец тоже должен был быть по-своему счастлив. Она посмотрела на часы.
– Останетесь на ужин?
Она очень на это надеялась.
– Нам еще ехать назад, и нас ждут дети Эрин…
– Я позвоню Улиссу, – перебила я. – Ты же не удивишься, если он будет рад заказать пиццу.
Гари засмеялся и подождал моего окончательного согласия. Он хотел остаться, но не готов был что-либо навязывать мне.
– С удовольствием, спасибо, – поблагодарила я его мать.
Она убежала на кухню. Я сразу последовала за ней:
– Для меня дело найдется?
Она обернулась, осторожно погладила меня по щеке:
– Эрин, ты как будто взволнована. Не возражаешь, если я буду обращаться к тебе на “ты”?
Я кивнула.
– По-твоему, он догадался? – спросила она меня.
– Да…
Она огорчилась.
– Это ничего не изменит, клянусь, – быстро уточнила я. – Я просто разозлилась на судьбу, она обошлась с ним так несправедливо…
– Не надо злиться. Вы же друг друга встретили. Мне не понадобилось много времени, чтобы убедиться, насколько он счастлив. Пожалуй, таким я никогда его не видела.
Двумя часами раньше Гари покинул машину, не ожидая моего ответа на свое признание в любви. Я не справилась с искушением и тоже открыла дверцу, прошла за ним несколько метров, но он не обратил на меня внимания. Через несколько шагов он застыл, и я остановилась. Он поник, взъерошил волосы, сильно потер лицо, как будто старался проснуться. И неожиданно гордо выпрямился. В чем ему удалось убедить себя? Без малейшего колебания он двинулся вперед. Он готов был вступить в битву со своими демонами, угрызениями совести, а заодно и с сожалениями. Его силуэт на фоне клонящегося к закату солнца взволновал меня до глубины души. Мне больше не требовалось доказательств моей любви к нему, однако сам того не подозревая, он только что предъявил мне такое доказательство. Когда он скрылся вдали, мне стало одиноко без него, без его присутствия. Я подошла к машине. Позвонила детям, чтобы проверить, все ли в порядке. Они успокоили меня и поинтересовались, как там Гари, потому что, когда мы уезжали, он был какой-то не такой. Их сближение впечатляло. Гари пользовался у детей авторитетом, они уважали его, хоть я ничего от них не требовала, не ожидая от их взаимоотношений ничего, кроме мира и спокойствия. Но они нашли друг друга. Дети уже полюбили Гари, а он возвращал им любовь в стократном размере.
Я собралась садиться за руль, когда меня окликнул женский голос:
– Подождите, мадемуазель!
Я обернулась: ко мне легкими шагами бежала женщина средних лет, красивая, естественная, без макияжа, с опаленной ветром и солнцем кожей, с большими влажными и сияющими глазами.
– Вы приехали с Гари… Я его мать.
– Добрый вечер, мадам, я Эрин.
Почему я так представилась, если у нее не было ни малейшего представления о том, кто я такая? Она вежливо улыбнулась:
– Уже уезжаете?
– Э-э-э… да… Я собиралась прогуляться, пока его жду… Но вообще-то я не знаю.
– Вдруг ожидание затянется? Во всяком случае, я на это надеюсь, это стало бы добрым знаком. Заходите в тепло, подождете вместе со мной.
Я присоединилась к ней, не задавая никаких вопросов. Если все пойдет плохо, я буду рядом и смогу забрать его, подставить ему плечо. Отвезти домой. Я запретила себе оглядываться по сторонам в поисках чего-то, что позволило бы мне больше узнать о Гари. Однако сразу мысленно зафиксировала разительный контраст между грубостью стапеля и теплой атмосферой дома. Все – мебель, интерьер – было простым, но светлым, удобным и гостеприимным. В этом доме тянуло отдохнуть у камина, с хорошей книжкой в руках, перед окнами, в которых вдалеке мелькало море. Атмосфера была и ободряющей, и умиротворяющей. Возможно, источником мягкости Гари был как раз этот дом, в котором он рос.
– Как насчет грога, Эрин? Я всегда пью его, когда мой муж и сыновья ссорятся, а это длится уже сорок лет… Я вижу вас впервые, но догадываюсь, что с вами все наладится.
Я улыбнулась ей; ее замечание меня по-настоящему порадовало.
– С удовольствием.
– Располагайтесь.
Она вышла. Я не утерпела и подошла к окну, выходящему на эллинг. Я различила два силуэта, похожих на Гари, но ни один из них не был Гари, его закрывало от меня старое судно. Он взялся за работу вместе с отцом и братом. Что он испытывает рядом с ними?
В моей руке появилась дымящаяся ароматная чашка. Его мать стояла рядом со мной и жадно всматривалась в мужа и сыновей.
– Спасибо, спасибо, что вернули его домой.
– Я здесь ни при чем, это все он… Это все Гари.
Она снисходительно помотала головой:
– Я пока еще неплохо знаю своего сына: если бы его не поддержал кто-то, кого он любит, его бы здесь не было. Вы точно того стоите, раз он сдвинулся с места.
– Ему надоело страдать, он нуждается в спокойствии.
– Ради вас.
– Ради него самого, уверяю вас.
– Тогда ладно… Они там пробудут несколько часов. Проходите, садитесь.