ет отвоевать духовное лидерство на Земле во имя Христа, должен прежде завоевать этот мир именем денег. Здание на улице Гаргансьер было «ульем», «пчелы» которого работали над обогащением ордена иезуитов и организаций, входящих в сферу его влияния. Каждый этаж был отведен под отдельный департамент. Пресса и другие средства массовой информации, политика, теология, шпионаж, пропаганда, финансы, наука, молодежь, евангелизация… Информация о прошлом, настоящем и будущем человечества была здесь собрана, разобрана по косточкам и классифицирована. И при всем ном легально этого центра не существовало. Он не принадлежал пи одному из официальных учреждений Церкви. Даже Ватикан не подозревал о его существовании, и пространные рило рты, в которых он так или иначе упоминался, никогда не доходили ни до Трибунала Апостолической Сигнатуры, ни до офиса кардинала – Великого исповедника, ни до офиса его регента, а тем более до Префектуры экономических дел Святого престола. Он не привлекал внимания ни одной из близких к папе Бенедикту XVI особ. Агенты-иезуиты и их союзники хранили тайну и разными методами мешали получать информацию ведомствам и организациям римской курии, помогающей папе исполнять свою верховную пастырскую миссию на благо и во имя служения Всемирной Церкви и отдельно взятых церквей.
Инесс даже не представляла себе, насколько могуществен орден Божественного спасения. Она не пыталась увидеть скрытую часть этого айсберга. Пока не пыталась. Для нее было важно знать и верить, что она действует во благо всех христиан, против «Opus Dei», «Легиона Христа» и всех оккультных сил, которые вышли на религиозную арену в середине XX века.
Урчали компьютеры, отцы-иезуиты изучали полученные данные. Инесс предоставила их этим расчетам и перешла в комнату, отданную под архив, которая была полна каталогов и папок. Там, встав между двумя стеллажами, она прошептала ключевые для второй половины своего прошлого слова в решетку еще одного переговорного устройства: «Flectamus genua».
«Помолимся на коленях»… Стоило прозвучать этим словам, как открылась бронированная дверь, за которой ее поджидал отец Иероним. В огромной комнате с закрытыми ставнями работали кондиционеры. Она занимала половину пятого этажа и когда-то была отдельной квартирой из семи комнат. Теперь же все перегородки были снесены, а на смену несущим опорам пришли железные столбы.
Глава 15
Отец Иероним очень редко покидал здание. Исключение составляли поездки в Рим на пасхальную неделю и на ежегодные собрания папского Института востоковедения. Он был похож на сидящую за столом мумию. Он старел, окруженный сказочными сокровищами. Инесс невольно сравнивала эту комнату с пещерой Али-Бабы, однако это собрание диковинок вот уже полвека не являлось результатом грабежей мирового масштаба. Эти ценные вещи были либо подарены, либо возвращены в собственность Церкви, либо спасены от хищников от археологии. Недавние поступления в основном были получены из Ирака и из стран Ближнего и Среднего Востока. Придет день, и они займут свое место в церквях, часовнях и монастырях. А еще – в мечетях и пагодах, поскольку сокровища, хранимые иезуитами, были не только христианскими. Более половины этого клада составляли мощи. Остальное – картины выдающихся мастеров, предметы культа, редкие издания Библии, Корана, древние глиняные таблички, свитки и манускрипты – христианские, еврейские, исламские и буддийские. Золото, вермель[25] и серебро сверкали в холодном свете осветительных приборов направленного действия. Бриллианты, сапфиры, изумруды, рубины и другие драгоценные камни расцвечивали звездами нагромождение вещей, среди которого жил руководитель ордена Божественного спасения.
– Добрый день, отче, я сделала то, о чем вы просили.
– Да благословит тебя Господь, дочь моя, ты преуспела в выполнении задания, – сказал он, когда она вынула из сумки шкатулку. – Присядь, – добавил иезуит, указывая Инесс на кресло.
Он встал из-за стола, подошел и уселся напротив нее перед маленьким низким столиком, на котором лежали средневековые распятия и три статуэтки индийской богини Кадру. Глаза его ни на секунду не отрывались от шкатулки.
– Я не знаю, правильно ли поступила, выполнив ваш приказ. На душе моей тяжесть греха, отче. И это со мной не в первый раз. Вы должны испытывать то же самое, и, наверное, это так и есть. Мне кажется, у нас с вами много общего. И вы и я совершаем предательство по отношению к Иисусу. Нет, это не совсем правильное слово… Но я не могу подобрать другого, которое бы более верно выразило мои чувства.
Иероним смотрел на нее, затаив дыхание, – восхищенный и расстроенный одновременно. Она слишком умна, слишком красива, слишком независима и слишком чиста помыслами, борясь за добро. И – увы! – она была права. Время от времени он отдавал себе отчет в греховности некоторых своих поступков, но никогда не боялся Божьего гнева. Много лет он глумился над десятью заповедями и вступал в сговор с Дьяволом ради достижения целей, в которых не было ничего христианского. Теперь он слишком стар, он давно пересек черту, за которой заканчивались душевные терзания и укоры совести. Раскаяние настигнет его после смерти. Выражение его морщинистого, исчерченного красными расширенными сосудами лица стало доброжелательным.
– У тебя нет повода для беспокойства, дочь моя. Господь одобряет наши действия. Работая на благо ордена, мы получаем от Всевышнего отпущение всех грехов.
– Позвольте в этом усомниться!
– Не сомневайся! Все твои будущие грехи прощены и отпущены уже сегодня. Наши епископы следят за этим с тех самых пор, как твоя мать прозорливо доверила нам твою судьбу. Если бы не мы, сегодня ты была бы креатурой «Opus Dei». Твой отец превратил бы тебя в проклятое существо, и у тебя были бы основания считать свою душу загубленной… Будь добра, передай мне шкатулку.
В комнате раздался звук кристальной чистоты. Казалось, все окружающие священника и монахиню священные предметы вдруг ожили: сверкнули драгоценные камни, вставленные в распятия, дароносицы и ковчеги, неощутимое дуновение подняло пыль над манускриптами. Но этот феномен был не настолько явственен, чтобы привлечь внимание находящихся в комнате людей.
Инесс прижала шкатулку к груди и вызывающе посмотрела в выпученные, с кровавыми прожилками глаза священника. Но и отец Иероним был не из тех, кто в подобной ситуации опускает взгляд.
– Пожалуйста, отдай, – повторил он тоном, не допускающим возражений.
– Что в ней такого важного для вас? – спросила молодая женщина, кладя шкатулку в протянутые к ней руки.
– Тебе это прекрасно известно. Не делай из меня идиота, сестра Инесс, – иронично откликнулся священник. – Ты ушла с кладбища в 3.45, в 4.03 припарковала свой «остин» на площади Колонель-Фабьен, а в 4.17 вошла в свою квартиру на улице Драгон, где на протяжении пяти часов имела возможность изучить – да чего там стесняться! – и сделать копии с записей в блокноте и на пластинках.
Лицо Инесс побелело, а кулаки сжались так, что хрустнули суставы. Она сгорала от желания ударить предателя прямо в хитрое лицо. И снова послышался хрустальный звон. На этот раз отец Иероним его услышал.
– Твой гнев пробуждает какого-то духа, – сказал он, беря в руки распятие, лишенное каких бы то ни было украшений, и направляя его поочередно на все четыре угла комнаты. – Спаситель хранит нас, – добавил он, перекрестившись.
Инесс креститься не стала.
– Да хоть дьявола! Мне все равно! И давно вы за мной шпионите?
– Никто за тобой не шпионит. Мы продублировали операцию. На случай, если у тебя не получилось бы. Наш агент шел за тобой по пятам.
– Вы думали, что я могу провалить задание? – удивилась Инесс, чья гордость испанки была уязвлена.
– Да… Это ведь кладбище… Смерть посещает его намного чаще, чем другие места. Она косит храбрецов, которые бросают ей вызов. У меня были бы большие неприятности, если бы мы потеряли тебя. Как бы я оправдался перед твоей матерью? Что бы написал в своем отчете? Что бы сказал на исповеди своему духовнику? Я даже боюсь подумать, что будет, если ты вдруг исчезнешь… Для ордена это было бы равнозначно катастрофе. Но, слава Господу, ты жива, а шкатулка невредима.
Цинизм отца Иеронима переходил границы разумного. Ему больше не было дела ни до чувств и эмоций молодой монахини, ни до хрустальных переливов, доносившихся откуда-то сверху. Он держал в руках свое новое сокровище. Изначально не планировалось, что эта шкатулка будет спрятана в могиле. В 1979 году Иероним сделал это, подчиняясь приказу руководителя ордена Божественного спасения монсеньора Бриса Бюшанана, который счел за лучшее не использовать тайны понтификов. «Чтобы не ослаблять Церковь» – таков был девиз того времени. И все же монсеньор Бюшанан, которого посвященные последнего крута именовали тайным епископом, с приходом к власти Бенедикта XVI передумал. Вначале он, принимая во внимание политическую ситуацию и конфиденциальность информации, склонялся к решению действовать легальными путями, пытаясь объединить протестантские христианские течения, которые пребывали в оппозиции к реакционной папской власти. А потом произошло следующее: «Opus Dei» получил официальное признание, когда 17 мая 1992 года Иоанн Павел II под своим золотым балдахином в сопровождении трехсот епископов на площади Святого Петра канонизировал Хосемарию Эскрива. Десятью годами ранее папа дал «Opus» статус своей личной прелатуры, отодвинув орден иезуитов на второе место. В свою очередь, благодаря силе фанатизма и укрепившимся позициям на Американском континенте «Легион Христа» приблизился к вершине ватиканской иерархии. Но враги иезуитов давно уже действовали вне легального поля. В настоящий момент они готовились искоренить в зародыше новую религию, используя невиданные ранее финансовые, военные и научные средства. Их методы ничем не отличались от методов борьбы, применяемых нацистами.
– Ты ведь читала запись в папском блокноте и тексты на бронзовых пластинках? – спросил священник, вынимая длинный шплинт.