юдаются. А пока, в ожидании этого счастливого дня, ему нужно заработать как можно больше солей. Он прислушался, входя мало-помалу в потусторонний мир.
Хавьер двинулся на восток.
Отряд коммандос из Лимы, состоящий из пятерых легионеров, быстро передвигался по пустыне с хаотичным рельефом.
«Вы — солдаты Господа. Действуйте с верой в сердце! Добейтесь поставленной цели! Не слушайте демонов, которых не преминут наслать на вас наши враги!» — наставлял их глава монастыря.
«Ваши деяния приведут вас в Царствие Небесное, ибо, наказывая дьявольское отродье, задумавшее разрушить христианство, вы вершите справедливость во имя Господа!» — добавил епископ.
Легионеры ощущали себя бессмертными. Да, они не боялись смерти. Пав от ее косы, они перенесутся на пламенеющие небеса, где будут вечно жить рядом с ангелами и праведниками, у подножия ослепительно прекрасного трона Господня.
Но сегодня смерть не пришла за ними. Они были тренированы лучше, чем элитные подразделения перуанской армии, имели вооружение покруче, чем у американских коммандос, и оставляли после себя больше трупов, чем террористы Аль-Каиды. Рвение, с каким они убивали врагов Господа, было выше всяких похвал.
В настоящий момент они шли, чтобы уничтожить врага. Одного-единственного врага.
Мертвецы стали практически осязаемыми. Хавьер кожей ощущал их холодное дыхание. Ужас стеснил грудь. Ноги утопали в песке, покрывавшем некрополь индейцев мочика. В давние времена именно они положили начало великой цивилизации, которая господствовала в этой части Американского континента. А потом была уничтожена, буквально стерта с лица земли стихийными бедствиями и братоубийственными войнами.
Индейцы мочика поклонялись внушающим ужас богам, всегда жаждущим крови. Хавьер видел, как их жрецы вырывают сердца своих жертв на вершинах ступенчатых пирамид.
Гринго не интересовались видениями, посещавшими их проводника. Они использовали его способности для других целей.
— Здесь, — сказал Хуан, обводя широким жестом пространство вокруг себя.
— Ты уверен?
— Я чувствую волнение мертвых.
— Пусть потерпят, это не надолго, — иронично улыбнулся гринго. — Начинайте раскапывать участок!
Его приспешник стал при помощи бинокля осматривать окрестности. Лишний раз проявить осторожность не помешает: они не слишком стремились получить место в лишенных комфорта перуанских тюрьмах…
Местная полиция за определенную мзду покрывала делишки гринго, но существовали и другие силы, которые трудно было купить. В любую минуту мог явиться спецотряд и отвезти их прямиком в камеру.
Индейцы не сделали ни шагу. Они молились. Страх сжимал их сердца. Мертвецы никогда их не простят…
Американец выругался. Он забыл главное: эти суеверные болваны работают только тогда, когда пьяны. Ногой он подтолкнул в сторону индейцев ящик пива:
— Пейте, и за работу!
Каждый опустошил пять-шесть бутылок. Алкоголь затуманил разум и добавил храбрости. Встав на расстоянии трех шагов друг от друга, индейцы стали долбить землю бурами. Винтообразные стержни беззвучно вонзились в песок. Люди работали не спеша. В том месте, где они начали бурить, ничего не оказалось, и вся группа сместилась на два шага в сторону. Не прошло и минуты, как один из рабочих воскликнул:
— Сеньор! Я что-то нашел!
Высокий гринго быстро подошел к нему:
— Браво, Алонсо!
Обрадованный, он протянул индейцу доллар. Он всегда вознаграждал рабочего за первую находку.
Хавьер взял лопату. Он не стал пить пиво. Он вообще не употреблял спиртного. Страх все еще переполнял душу. Шепотом прочитав «Радуйся, Мария, благодати полная!», он вонзил лопату в песок.
Яма в форме воронки расширялась. Время от времени со стенок ее осыпалась земля, оседая на коже и одежде людей с лопатами. Кто-то заговорил о разорителях могил, погребенных под слоем песка. К счастью, в их команде никогда не бывало несчастных случаев.
Наконец они достигли нужной глубины. Теперь рабочие действовали очень осторожно. Лопаты были отброшены в сторону. Почву разгребали руками. Появился округлый бок покрытого геометрическим рисунком горшка. Он был абсолютно целым. Помимо него вскоре было извлечено еще пятьдесят сосудов, также не тронутых временем.
В горле Хавьера стал ком. Он знал, что будет дальше. Рабочие получат вторую порцию пива, потом переругаются между собой, чтобы взбодриться и отогнать злых духов. Работа продолжится, но уже более быстрым темпом. Вскоре на поверхности покажутся первые останки. Покажутся внезапно, вместе с остатками одежды и полотняными мешочками, в которые помещены предметы обихода: веретена, бусы, браслеты, фигурки религиозного назначения, зубы пумы.
Настал критический момент. Гринго хорошо знали нравы своих чернорабочих. Они неотрывно следили за их руками, готовыми стянуть часть сокровища.
Хавьер вылез из ямы. Он никогда не принимал участия непосредственно в разграблении могил. И все же он не мог оторвать взгляда от мумии, чья голова все еще была украшена тюрбаном.
С мумии сняли одежду и украшения. Индейцы оторвали голову и завернули ее в джутовый мешок. Головы по хорошей цене покупали адепты колдовства и черной магии в Лиме. Кости бросили обратно в яму.
Хавьер дрожал. Призраки стекались к разрытой могиле со всех уголков некрополя. Он видел их размытые силуэты на фоне залитого лунным светом пейзажа. Беззвучными криками они призывали на головы осквернителей месть их жестоких богов, оставляя клеймо несчастья на их душах.
Хавьера они обходили стороной. Его душа имела иную природу, и поэтому была для них недосягаема.
— Это уже кое-что, — сказал высокий гринго, взвешивая в руке тяжелое золотое колье.
Он смотрел на сваленную в кучу добычу. По грубым подсчетам за это можно было выручить сто пятьдесят тысяч долларов. Он облизнулся от удовольствия. Украшения они сбудут перекупщикам из Далласа, которые потом предложат их богатым коллекционерам Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Ткани найдут своих покупателей в Японии, где стилисты скопируют их и станут использовать в дизайне одежды. Керамика отправится прямиком в Европу, в том числе и на аукционы.
Сто пятьдесят тысяч долларов! А ведь день еще не закончился…
Глава 54
Дверь в кабинет была открыта настежь. Папа сам вышел навстречу посетительницам. Инесс, увидев его, опустилась на колени.
— Да хранит вас Господь, — сказал он, благословляя ее и протягивая руку с кольцом для поцелуя.
Она не решалась встать. Он деликатно взял ее под руку.
— Идемте, дочь моя. Вы можете идти к себе, сестра, — добавил он, обращаясь к Бригитте.
Немецкая монахиня, сделав что-то вроде реверанса, ушла. На сердце у нее было тяжело. Она немедленно направилась с отчетом к мадам Стампа. Несколькими секундами позже появился дворецкий. Паоло Габриэлле лучше кого бы то ни было умел хранить тайны и старательно следил за порядком в личных апартаментах папы.
— Паоло, распорядитесь забрать багаж сестры Инесс из отеля, — сказал папа. — Приготовьте большую гостевую комнату на вилле «Барберини». Может быть, вы желаете съесть что-нибудь, дочь моя?
— Нет. Благодарю вас, ваше святейшество, — пробормотала Инесс.
Решение поселить Инесс вблизи Кастель Гандольфо пришло к нему спонтанно. Инесс переполняли эмоции. В голове шумело, она растерялась и не знала, что ей делать. Бенедикт указал ей на обитый тканью стул возле низкого столика, на котором лежал текст «Магнификата». Когда она села, папа устроился в кресле напротив. Вот он перед ней, духовный пастырь человечества, Божественный избранник, гарант положений Евангелий, связующий элемент между землей и Небом. Бенедикт видел ее замешательство. Его губы тронула улыбка. Он с первого взгляда понял, что перед ним идеалистка, но идеалистка искренне верующая. Ее намерения не были враждебными. Ему захотелось приободрить ее. Он дождался, когда дворецкий выйдет, после чего сказал прямо:
— Успокойтесь, сестра Инесс, я всего лишь человек, такой же, как и все люди. Шестнадцать лет я страдаю от гипертонии и быстро устаю. Мне пришлось отказаться от сладостей и колбасы, которые я обожал. И я все еще грешу чревоугодием, правда, теперь только в мыслях. Придет время, и Господь накажет меня за это.
Его слова смутили Инесс. Люди рассказывали о нем столько плохого… И вот он говорит с ней о слабости своей плоти. Он смотрел на нее сквозь очки, оседлавшие спинку короткого носа. И благодаря своему уму видел ее насквозь.
— Да простит мне ваше святейшество, но я не была готова к этой встрече.
— Я знаю. Меня, как и вас, заставили сделать это. Я очень хорошо вас знаю, сестра Инесс. Вы оказались в самом сердце махинации, которая подвергает опасности Церковь. Вы служите людям, чьи интересы противоположны моим, но это не ваша вина. Отец Иероним ловко манипулировал вами, как и ваш отец до него. И не вами одной. Сегодня мы не имеем власти над орденами и конгрегациями. Это фронда, настоящая фронда. Каждый стремится получить духовную и светскую власть. Не проходит и дня, чтобы послание любви Христа не сбилось с пути, чтобы евангельские истины не были поставлены под сомнение. Они хотят, чтобы реликвии заговорили… И они уже говорят! И вы прекрасно это знаете, дочь моя.
Он замолчал. Инесс уже успокоилась. Ей было приятно находиться в ауре этого исключительного человека, на плечи которого — и она это понимала — была возложена огромная ответственность. Когда она заговорила, голос ее звучал увереннее:
— Да, я слишком много об этом знаю, ваше святейшество… Так много, что чувствую на своей совести тяжесть смертного греха. Я совершила многое из того, что осуждается Церковью. Я участвовала в похищении реликвий и, несмотря на то что не желала этого, внесла свой вклад в обеспечение фактами богохульных теорий. О святейший отец, сегодня и я сомневаюсь в истинности Евангелий. Ученые иезуитских лабораторий установили, что у Иисуса и Марии Магдалины были потомки.
— То же самое открытие сделали ученые «Opus Dei», дитя мое. И очень скоро исследователи «Легиона Христа» придут к тем же выводам. Я знаю все об экспериментах, проводимых с ДНК, их результаты убивают меня. Но, что бы ни случилось, я не стану менять свою политику и не стану организовывать церковный собор. Я тихо угасну, спасая то, что можно спасти. Моему наследнику предстоит пережить эту катастрофу. А теперь покажите мне то, что принесли, — добавил он, бросая обеспокоенный взгляд на саквояж, стоящий у ног Инесс.