Кэмпион поцеловала ее.
— Мы будем без вас скучать.
— Конечно, будете, дорогая.
Они поехали верхом, потому что в повозке за четыре оставшиеся дня до побережья Эссекса было не добраться. Дни становились все короче. Путников было мало, дороги развезло. Ехали они в основном по широким травянистым обочинам, выбирая такое направление, чтобы обогнуть Лондон далеко с севера.
В субботу они уже сильно углубились в пуританские районы Восточной Англии. Из лачуг в Эссексе до них снова и снова доносились злобные призывы свергнуть короля, унизить дворян, сделать всех людей равными. Война больше уже не велась из-за налогов и прав парламента. Теперь это был крестовый поход за свержение старого порядка. Слышался древний лозунг крестьянских восстаний: «Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто был тогда господином?»
Тоби не походил на джентльмена. Он ехал как солдат, пристегнув меч к кожаной куртке, заткнув пистолет за пояс и повесив шлем на седло. Он был похож на всех остальных солдат, возвращавшихся после сражений этого года. За ним следовала вьючная лошадь, а на третьей ехала жена. Кэмпион оделась как пуританка. Она купила себе пару жестких кожаных туфель с плоскими боками, под длинной черной накидкой на ней было пуританское платье с широким белым воротником и накрахмаленным фартуком. Волосы скромно спрятаны под чепец. Захватила она и другую одежду, ту, что приличествовала леди Лэзендер, но та была убрана в тюки на вьючной лошади.
Несмотря на скромное платье и внешнюю сдержанность, надежды у нее были самые радужные. Мордехай Лопес сделал то, что обещал, устроил так, что печати будут собраны, и сейчас она ехала исполнить веление своего странного отца. Ее почти не опечалила смерть сэра Гренвилла Кони и уж совсем не огорчила кончина Верного До Гроба Херви. Она надеялась, что с убийствами теперь покончено. Печати уже получили свою кровавую дань, теперь же они должны принести богатство, которое поможет ей восстановить благосостояние семьи Лэзендер. Она ехала с нетерпением, не обращая внимания ни на пронизывающий ветер, ни на осенний дождь, ни на холод, предвещавший морозы, которые превратят раскисшую грязь на дорогах в обледеневшие твердые колеи.
Они проехали сквозь Эппингский лес — двое в тишине природы. Листья пожелтели, опали от ветра и ковром устилали их путь, иногда где-то в тени Кэмпион различала неподвижную фигуру оленя, наблюдавшего за их передвижением. Однажды они проехали мимо лагеря заготовителей древесного угля, чьи временные земляные хижины они заметили лишь тогда, когда лошади подошли уж совсем близко. Обложенные землей печи для обжига изрыгали клубы голубого дыма. Угольщики продали им зажаренное в глине мясо ежей. О войне они ничего не знали, кроме того, что за их древесный уголь хорошо платили порохом.
В воскресенье Тоби и Кэмпион не смогли продолжить путь, потому что местность была пуританская и день Господа здесь свято соблюдался. Они выехали из леса на холмистую плодородную равнину, где повсюду встречались большие деревянные сараи. Они заняли единственную отдельную комнату в таверне, чьи стены были оклеены сообщениями о победах парламента. Для спанья им предоставили чистую солому.
Они заглянули в церковь, ибо пропустить одну из трех воскресных служб — значило навлечь ненужные вопросы и подозрения. Тоби, который не смог отказать себе в удовольствии попаясничать, представился как капитан Праведность Восторжествует Ганн и пояснил, что они держат путь в Мэлдон, где живет семья его жены.
Проповедник, серьезный молодой человек, который только что молился за то, чтобы «выкосить всех роялистов и чтобы кровь их удобрила земли пуритан», смотрел на Кэмпион. Они стояли перед церковью среди древних могил, окруженнные деревенскими жителями.
— А где именно в Мэлдоне живет ваша семья, миссис Ганн? Моя мать тоже там живет. — Вопрос застал Кэмпион врасплох, и она разинула рот.
Тоби взял ее руку в свои и извиняющимся голсом обратился к проповеднику:
— Всемилостивый Господь счел уместным сделать мою любимую женушку глуповатой, сэр. Будьте с ней ласковы.
Женщины, сидевшие с Кэмпион в женской половине церкви, сочувственно зашумели. Проповедник с грустью покачал головой:
— Я помолюсь за нее во время вечерней службы, капитан Ганн.
Позже, когда в таверне они ели холодную закуску, Кэмпион в ярости зашипела на Тоби:
— Ты сказал, что я глуповата. Он хлопнул ее по плечу:
— Тсс! Не забудь пустить слюну во время еды.
— Тоби!
— И ради Бога, сделай что-нибудь, чтобы не казаться такой довольной. Они догадаются, что мы самозванцы, если заметят, как мы счастливы.
Она отрезала ему сыру.
— Уж и не знаю, почему я люблю тебя, Тоби Лэзендер.
— Потому что ты глуповата, любимая.
На следующий день они выехали рано и пересекли плодородную, хорошо напоенную водой местность. Крылья ветряных мельниц все еще вращались после сбора урожая. Многие хижины были оштукатурены и украшены лепниной, изображавшей снопы пшеницы или гирлянды фруктов. Ветер дул им в спину, гоня на восток высоко по небу облака и покрывая рябью поверхность широких ручьев, текших к Северному морю. Сегодня вечером, думала Кэмпион, она впервые увидит море, она поплывет на большом корабле, отправится за границу. Ее тревожила неизвестность, к которой влекли ее печати.
У них оставался этот последний день. Местность стала равнинной. К вечеру Кэмпион показалось, что такого огромного неба, как то, под которым они теперь скакали, она никогда еще не видела. Линия горизонта была совершенно ровная, нарушаемая лишь несколькими согнутыми деревьями да каким-нибудь сараем или фермерским домом. В воздухе появился привкус соли, говоривший о том, что берег уже близок, а долетевшие до них первые крики чаек подтвердили, что их путешествие близится к концу.
Дома стали беднее, да и попадались теперь реже. Лачуги, едва выступавшие из высокой солончаковой травы, облупились от дождя и ветра. Высоко над головой Кэмпион увидела треугольник гусей. Их крылья несли их к морю, к неведомым землям.
К вечеру они остановились купить хлеба и сыра у сгорбленной женщины, которая подозрительно покосилась на них:
— Куда это вы направляетесь?
— В Брэдвелл, — ответил Тоби.
— Ничего в этом Брэдвелле нет.
Она рассмотрела монетку, предложенную ей Тоби, и пожала плечами. Не ее дело, если чужакам нравится хорошо платить за старый сыр.
Они остановились поесть там, где дорога пошла вдоль болота. В сотне ярдов стояла полусгнившая лодка, будто черные ребра торчали на глинистом берегу ручья. Вода в болоте была соленая, растения все новые для Кэмпион. Наверное, какие-нибудь солеросы. Как все прочие впечатления от самого путешествия, они лишний раз напоминали ей, что она держит путь в неизвестность.
За маленькой деревушкой Брэдвелл Кэмпион впервые в своей жизни увидела море. Оно ее разочаровало. Она толком не знала, чего ждать, но поэты живописали картину огромных валов, обрушивающихся на черные скалы. Да и на основании Ветхого Завета она ожидала что-то подобное — Левиафан, бездна, что-то грандиозное, движущееся, предательское.
Кэмпион увидела море далеко впереди. Прилив вызывал мелкую рябь в широком устье. Целая миля скользкой грязи тянулась к воде. Море казалось серой линией, спокойной и однообразной, расцвеченной белыми бурунами. Тоби, который раньше уже видел море, представил себе, как воды захлестывают низинный глинистый берег и, подгоняемые восточным ветром, превращаются в дикий, неудержимый прилив, готовый поглотить равнину с петляющими среди болот ручейками.
Кэмпион получше стянула на шее накидку.
— Сюда мы и направляемся?
Она показала в сторону небольшого строения, чей шпиль выделялся на темном небе.
Тоби подтвердил.
За холмиком, почти полностью скрытый им, он разглядел корабль. Его мачта походила на маленькую черточку в бескрайнем небе. Конец путешествию по Англии.
— Тоби! — Кэмпион обернулась и смотрела на дорогу, по которой они только что проехали.
Голос у нее был испуганный:
— Тоби!
Он огллнулся и в полумиле увидел четырех вооруженных всадников. Их лошади стояли совершенно неподвижно. Западный ветер пошевелил плащ на одном из всадников. Они были в шлемах. Закатное солнце отсвечивало красным на стальных прутьях. Кэмпион посмотрела на Тоби:
— Они следуют за нами!
Тоби огляделся. Тропка вела к видневшемуся на горизонте сараю. Другого пути не было. Он сказал жене:
— Поехали. Все будет в порядке.
Поправив меч, он бросил еще один взгляд на всадников и повел Кэмпион по тропке среди болот к строению, столь же безлюдному, как берег, на котором оно стояло, к строению, которое уже тысячу лет смотрело на серое море.
Первую постройку здесь возвели еще римляне. Они соорудили форт, чтобы защититься от пиратов-саксов, чьи весельные корабли на заре появлялись из тумана и входили в устье реки Блэкуотер. Здесь римляне, поклоняясь древним богам, обливали, согласно обряду Митры, кровью издыхающего быка головы рекрутов в мокрой яме и молились, чтобы их повелитель сохранил им жизнь средь серых вод и туманных зорь.
Римляне ушли. Осевшие же здесь пираты-саксы принесли с собой собственную дикую религию и только потом обратились в христианство. Они построили церковь, воспользовавшись камнями от римских стен, и эта церковь, одна из первых на земле саксов, стала местом паломничества. Потом пришли новые варвары. Их мечи и топоры были ужаснее всех, что видела до тех пор эта земля. Викинги изгнали христиан с заболоченной равнины. Церковь все еще стояла, но тем, кто поклонялся Тору и Одину, неведом был ее Господь, и древняя церковь превратилась в сарай. Им она и оставалась — неудобным сараем, построенным почему-то на самом берегу, где в бурную ночь можно было укрыть овец. Там была башня, теперь уже полуразрушенная, а на ней — железная корзина, где разжигали огонь, предупреждавший моряков о смертоносной глине, на которую ветер и волны могли выбросить корабль.
В эту заброшенную церковь, где над безлюдным берегом кричали чайки, Вэвесор Деворэкс и Эбенизер Слайз привели с