Я дернулся. Он перестал меня трепать. Я поверить не мог: он даже придумал оправдание, на случай если задержится у Эмили.
Я чуял тревогу, и неспроста. Кухня на краткий момент будто бы сжалась вокруг нас.
– Да, ладно, – ответила Кейт, даже без тени сомнения. Она была слишком увлечена болтовней диктора по радио.
Хэл сделал себе еще один бутерброд с арахисовым маслом и «Мармайтом», и уже собирался идти наверх, чтобы повторять дальше. – «И я скорей сто тысяч раз умру, чем свой обет хоть на волос нарушу»[7], – заявил он, прожевав. – Акт… Акт третий, Сцена вторая, Принц.
ПАКТ ЛАБРАДОРОВ:
Если Семейство подвержено опасности распада, знаки будут повсюду.
Будьте постоянно готовы к любым изменениям запахов или поведения, и если изменения случатся, нюхайте в поисках объяснения. Это также важно, если ваши хозяева находятся вне Семейного дома.
За людьми нужно следить каждое возможное мгновение, чтобы обеспечить успех нашей миссии.
Наблюдайте, слушайте, но главное – вынюхивайте беду постоянно.
чик
Я не всегда отличался глубоким чувством долга. В юности мне тяжело давалось контролировать свои инстинкты. Мной владели мои чресла – больше, чем принципы. Я все время западал на старших женщин – и падал с них. Высокие. Длинные ноги. Тот мирской запах. Я не мог с собой совладать.
Но я влюблялся не только в других собак, но и в мебель тоже. Когда я прибыл в дом Хантеров, я влюбился в нее, всерьез. Особенно в подушки.
– Лабрадоры должны вести себя так? – гости дома спрашивали с явным презрением, когда проходили в гостиную. Я продолжал. Несмотря на растерянные взгляды и шутки про световой меч, я продолжал.
Но это поведение, как они решили, было неестественным.
Яйца.
Вот чем это было вызвано.
Уберите яйца, и проблема уйдет.
Чик-чик. Все.
Меня записали на прием к Милому Мистеру Ветеринару. Мне сказали, это для моего же блага. Так заявил Адам и оставил меня в операционной.
– Для твоего же блага, Принц-малыш, вот увидишь. Ты проснешься другим человеком.
Словами не описать моего бешенства. Насколько я понимал, это был Конец. Всей моей жизни, или хотя бы моей жажде жизни. А также, я был уверен, это был конец любви. Адам лишил меня шанса на будущее счастье. Он принудил меня к последнему компромиссу. Но ярость утихла вместе с похотью, и я очнулся в новом мире нейтральности.
Я больше не отвлекался.
Благодаря жертве все вдруг стало ясно.
скользко
– Так, теперь снимите все.
Эмили потирала руки, покрывая пальцы самой странной пахучей субстанцией, что я нюхал.
– Все? – Спросил Адам в панике.
Она рассмеялась с деланной веселостью.
– Нет, не все. Можете оставить трусы… если хотите. – Она вновь рассмеялась, еще громче.
– Буйнохвост, это очень скучно, приятель. Идем, я покажу тебе дом. Можем тут выкинуть уйму диких фокусов.
Хотя меня прельщало предложение Фальстафа – узнать побольше об огромном новом доме Эмили и его тайнах, я понимал, что должен остаться. Следить за всеми подробностями этой довольно странной сцены, разворачивающейся перед нашими носами.
– Стоп, – скомандовала Эмили. – Музыку.
Голова Адама повернулась, чтобы проследить за ней.
– Океания: музыка для глубоководного состояния ума, – объявила она, и у Фальстафа вырвался зловещий скулеж узнавания.
– Ладно, буйнохвост, ты старый лабрадор. Как пожелаешь, приятель. Как пожелаешь. – Я смотрел, как он уходит в другую комнату, неодобрительно качая головой.
Так. Наблюдай, Принц, наблюдай.
Адам уже лежал на массажном столе в одних лишь боксерах. В новейших. Лечение началось. Эмили, закатав рукава розового кардигана, принялась втирать неестественно пахнущие масла в кожу, и спина его пошла волнами.
Воздух между тем тяжелел. Не как возле вонючей кучи, но он стал настолько густым, что наполнил комнату и заставил все предметы в ней пульсировать. Стереомагнитофон, телевизор на стене и другие непонятные вещи, которые притаились в каждом углу.
Соответственно, я не мог унюхать потенциальный запах беды. И в придачу к обонянию мой дар наблюдательности был вынужден сражаться со сбивающей с толку предсмертной песней китов.
– Что за масла вы используете? – спросил Адам.
– Я использую смесь. Лаванда и пачули. Чтобы справиться с конфликтом в вашей ауре. Лаванда успокаивает, она очень хороша при стрессе, а пачули помогает окрепнуть… укрепить ваш, сами понимаете, дух.
– О, конечно.
Она втерла еще масла ему в спину, долгими нисходящими движениями.
– Знаете, Адам, у вас очень, очень хорошее тело. Вы занимаетесь спортом?
То ли он был сбит с толку вопросом, то ли выведен из строя запахом, но Адам некоторое время молчал, прежде чем ответить.
– Хм, нет. Нет… вообще-то. Но иногда я бегаю трусцой. Вы ходите в тренажерный зал?
– Да. Тут есть зал наверху.
– Наверху. Боже. Этот дом огромен. Должно быть, вы тут теряетесь, живя одна.
Эмили помолчала, ее рот скривился, и она произнесла:
– Я живу не одна.
Адам вскинул голову. На мгновение казалось, что он свалится со стола – как у Милого Мистера Ветеринара – но Эмили терла ему спину и удерживала его.
– Но я думал…
– Вы думали, что я живу одна? О, нет. Я бы не смогла. Нет-нет-нет. О, я бы рехнулась. Съехала бы с катушек. Нет. И я бы не стала жить здесь. Разве что я бы была самым богатым ароматерапевтом во всем мире!
– Хм, боже, конечно. Конечно. Так, э, с кем вы живете?
– Его зовут Саймон.
– Но кто он? Вы женаты? – Адам сделал еще одну попытку покинуть стол, но его снова вернули.
Возможно, мне стоило помочь ему.
– Да. Но это ведь ничего?
– Но… где… где он?
– Мы ведь не делаем ничего дурного? Всех своих клиентов я прошу снять одежду. Это необходимая часть лечения, особенно в таком тяжелом случае, как ваш.
– Но Эмили, я не хочу быть подозрительным или прозвучать неблагодарным, но уже девять часов вечера. Я полуголый незнакомец, лежу на столе в центре вашей гостиной, вымазанный маслом. Это ведь будет не слишком хорошо выглядеть, если он вернется домой и увидит нас так?
Эмили рассмеялась.
– Вы забавный мужчина. Очень, очень забавный.
Ее руки теперь касались его ног, скользили к трусам.
– Неужели?.. Слушайте, а где он, Саймон, сейчас?
– В Осло. – Она сказала это очень странно, будто ответ был одновременно вопросом. Она еще смеялась. – На конференции по рекламе или вроде того.
– Он работает в рекламе?
– Нет вообще-то. Ну, знаете, не думаю. Он бизнес-консультант, он постоянно в разъездах. Так что мне становится скучно. Когда я здесь одна-одинешенька…
– Так, да. Слушайте, я уверен, что так и есть, но знаете, что? Моя, хм, аура чувствует себя гораздо… гораздо лучше, правда, и я должен вернуться, потому что Кейт, моя жена, будет волноваться.
Когда он сказал это, мое сердце воспарило в блаженной гордости. Я хорошо обучил своего хозяина. Долг превыше всего. И вся эта ароматерапия была мелкой кочкой, и все. И как бы то ни было, ничего плохого ведь не случилось?
Я встал и замахал хвостом.
Мы будем в безопасности. Мы пойдем домой.
Но мое счастье было недолгим.
– Ну и ну, буйнохвост. Ну и ну. – Фальстаф вернулся, пыхтя еще нахальнее, чем обычно.
– В чем дело?
– Мой хозяин, – сказал он, обнюхивая меня снизу, – вернулся домой.
дьявол
Нет.
Это не могло быть правдой.
Но затем я и сам услышал. Машина зашуршала по гравию. Я залаял.
– Принц, – сказал Адам, – тише.
Но я продолжал: гав, гав, гав – в тщетной надежде, что он сможет перевести мое предостережение.
Машина затихла.
Шаги.
Скрип, скрип.
Еще один звук. Металл. Ключи.
Я прекратил лаять.
– О, ух ты, – сказала Эмили. – Должно быть, выбрал рейс пораньше!
В ее голосе не было тревоги. Разве что улыбка во весь рот и аплодисменты были ее привычным ответом на кризисную ситуацию.
Адам сел на столе с такой скоростью, что я решил, он вот-вот свалится. Я был прав. Он упал.
– Ах, – сказал он, приземлившись на локоть. – Где мои штаны?
Его штаны!
Они были прямо у меня под носом, я взял их за ширинку и помчался через комнату, не задумываясь, что подвергаю опасности тайну своей миссии.
Слишком поздно.
– Хе-хе, буйнохвост. Будет любопытно. И у нас места в первом ряду.
Я взглянул наверх, все еще держа в зубах штаны Адама, и увидел…
Что же я увидел?
Я увидел его, Саймона. Что же меня поразило?
Его рост. Да, его рост. Он был самым высоким человеческим существом, какое я когда-либо видел. Его голова, загорелая и уверенная, казалась слишком далекой от всех нас, так что поначалу я задался вопросом, будет ли она иметь к нам хоть какое-то отношение, когда заговорит.
А затем был запах, и конечно, это был не его запах. Фальстаф сказал, что он принадлежал японцу по имени Иссей Мияке. Смешавшись с тяжелыми, пульсирующими запахами ароматерапии, он казался почти ядовитым, обжигал мои ноздри.
Дальше, одежда. На нем был костюм, но не из тех, что любил носить Адам. На нем не было складок. Или дырок. И, поразительно, собачьей шерсти.
Казалось, он просто стоял там вечно, обнюхивая сцену. А затем его взгляд поймал Адама, который неловко сидел на собачьем уровне.
Я бросил брюки и повернулся к Фальстафу.
– Что происходит?
– Понятия не имею, буйнохвост, – пыхтел он, наслаждаясь каждой секундой. – Понятия не имею.
Я вновь взглянул вверх, чтобы посмотреть, что происходит на невероятно далеком лице Саймона. Не знаю, что я ожидал увидеть. Злость? Шок? Горечь?
Но нет.
Что-то еще происходило с его чертами. Что-то еще более пугающее.