Парень вопросительно посмотрел на Беса. Тот терял терпение.
– Страны, блин.
– Пошел ты!
– Ты че, типа, не хочешь вписать свое имя в летопись России?
За дверью раздался лязг засова и лаконичное обещание:
– Щас впишу…
Дверь распахнулась, и двинувший было свое тело в направлении «переписчиков» молодой бычок влетел внутрь. Недоумевая, он отшатнулся от стены и, совершенно не понимая, кто перед ним, снова бросился на обидчиков.
Бес коротким ударом смазал охраннику по челюсти. Раздалось клацанье, похожее на то, которое бывает, когда собака ловит мух на лету, и страж женских тел влетел в ванную.
У телефона, на стуле, сидел второй. Гости вошли в комнату, и «переписчик населения» выпрямил в его направлении руку. Глядя мутными глазами в срез ствола «беретты», охранник даже не думал шевелиться. Квартира заполнилась пронзительным женским визгом, вырвавшимся из пяти ртов.
– А ну, молчать, стервы, – тихо произнес Бес. – Где этот риелтор?
Заметив в углу сорокалетнюю бабу, которая не могла быть «девочкой», Саша присел к ней на диван и вытащил сигареты.
– «Мама», в пятницу вечером, около половины девятого, в ваш офис звонил один фраерок. Как я могу догадаться, сделка состоялась, и одну из ваших штатных сотрудниц возили к нему для консультаций. Где она?
– Она на вызове… – сотрясаясь всем своим восьмидесятикилограммовым весом, промямлила «мама».
– Надо же! На задании, значит… – Бес почесал пальцем лоб. – А где водитель, который возил ее к этому страдальцу?
– В ванной…
Бес повернулся к одному из своих людей:
– Ну-ка, принеси этого Шумахера.
Когда тело охранника полностью вползло в комнату, он стал подавать признаки жизни. Оторвав от паркета затылок, он недоуменным взглядом стал обводить присутствующих. Не выпуская из рук его ноги, парень Беса заметил:
– Наверное, сейчас спросишь: «Что случилось?» – да?
– Отпусти его. – Затем Саша поинтересовался: – Ты в какой адрес шлюху возил? Клиент – мужик около сорока лет, спортивного телосложения? Ну?
– Слышь, я не знаю, кто вы, но Мурза этого не одобрит. Вы с ним «терли» за этот беспредел?!
Бес рывком поднял тело с дивана и под сдавленные визги девиц приблизился к герою. В комнате раздался отвратительный хруст сломанного пальца…
– На Варварку! На Варварку, бля!.. Дом сорок, квартира…
– Если тебя подвела память, я вернусь и доломаю остальные.
Выходя из комнаты, Бес, не останавливаясь, с размаху врезал сидящему охраннику в челюсть. Бисер крови мгновенно оросил красивые голубые обои…
– Смените охранную фирму, «мама», – посоветовал напоследок Бес.
Когда они прибыли в квартиру Ремизова, она была пуста. Войдя через выбитую дверь, все трое обнажили оружие и быстро осмотрели все помещения.
– Его нет, Бес… – разочарованно протянул один из бойцов.
Распахнув дверь ванной, Саша уставился на запотевшее зеркало и влажную мочалку. Не задумываясь ни секунды, он вынул из кармана телефон и набрал номер.
– Лисс!.. Он вышел из дома минут десять назад. Шеф, предупреди людей на входе. Боюсь, что он идет к нам…
Карманный оракул Михаила Юльевича был близок к истине лишь наполовину. Ремизов только что вышел из квартиры на Варварке. И он действительно скоро придет к ним. Но сейчас он двигался не к дому Лисса.
Глава 4
В академии, пока Выходцев искал «своего знакомого», Струге стоял в холле и рассматривал коллег. Определить, кто откуда прибыл на учебу, было совсем не трудно. Вон мужчина в енотовой шапке и толстом шерстяном шарфе… Шарф торчит из-под дубленки и напоминает бронежилет. Этот наверняка коллега Бутурлина. Вершит правосудие в Ямало-Ненецком автономном округе или в Оймяконе. Так одеться зимой, даже несмотря на то что едет в Москву, может лишь северянин. А вот женщина, в кожаном плаще на подстежке… Не покупать же, в самом деле, шубу в Северной Осетии, из-за одной-единственной московской командировки!..
Размышления прервал голос, от которого у Струге побежали по коже мурашки.
– Вот вы, Струге, с таким подходом к делу, вряд ли получите удостоверение об окончании курсов обучения…
Да, это был Иван Николаевич.
– Вот и Марат Михайлович о вас беспокоится!
– Какой еще Марат Михайлович? – опешил Антон.
– Злобин, конечно. Замечательной души человек. Всем интересуется, обо всем рассказывает. Бойкотируя учебу и наше общество, вы очень много теряете, Антон Павлович. – Судя по довольному тону Бутурлина, Струге понял, что адвокат обосновался в их номере капитально. – А вы все следствием, следствием занимаетесь… Да? Кстати, хотите, подскажу одну умную вещь, о существовании которой вы с вашим следователем вряд ли догадываетесь? Меня на мысль все тот же Марат Михайлович натолкнул. Он заметил один любопытный факт. Если Феклистова убили, тогда откуда люди, разбившие мне лицо, знают, что документы у вас? Ведь если верить вашему рассказу, получается, что вы могли заметить документы в ящике лишь в присутствии того же Феклистова. Больше в коридоре никого не было. Почему же вышли на вас? Кто-то должен был знать об этом еще!
– Вы посмотрите, какая рассудительность! – ахнул Струге. – А интересно, откуда это Злобин узнал о каких-то документах? Прямо ума не приложу…
Судья уже очень жалел, что волею случая ему и Выходцеву пришлось раскрыть перед Бутурлиным карты. Но кто мог предполагать, что этот бука в одночасье превратится в болтуна? Казалось, что мурманский судья молчать и бурчать будет даже тогда, когда его поведут на расстрел.
– Бутурлин, при вас нельзя даже мелочь пересчитывать. Если бы я знал, что вы, без ведома отдельных лиц, считаете возможным рассказывать первым встречным об их проблемах, я бы выгнал вас взашей!
– Руки коротки. – Бутурлин перешел к активной обороне: – Вас на мысль наталкиваешь, а вы хамите!
Глядя на переминающиеся половинки зада удаляющегося Бутурлина, Струге подавил в себе внезапно возникшее желание догнать его и по-мальчишечьи дать пинка. Представив себе это действо в фойе Российской академии правосудия, Струге улыбнулся. Первая задача, поставленная перед ним Лукиным, была бы выполнена. Антон Павлович Струге самым должным образом продемонстрировал бы в Москве «лицо терновского правосудия» в действии.
– Извините, можно вас на минутку?
Струге сначала не понял, к кому обращен вопрос, а когда до него дошло, что коридор пуст, обернулся.
Дверь одной из аудиторий была приоткрыта, и в ее проеме, держась за ручку, стоял высокий седовласый мужчина. Роскошный костюм от «Дольче и Габбана», такой же дорогой галстук приглушенных тонов, стодолларовые туфли. Это Антон отметил сразу, едва его взгляд остановился на говорящем. Мужчина продолжал виновато улыбаться и смотреть на терновского судью.
– Вы ко мне обращаетесь? – осторожно справился Антон.
– Так ведь больше тут никого нет, – усмехнулся седовласый.
После разговора с Бутурлиным было трудно мгновенно превратиться в светского льва, но Струге заставил себя переключиться.
– Конечно, – он заспешил к двери. – Чем могу?
– Вы в электрике что-нибудь понимаете? – Мужчина уже пропускал судью внутрь помещения. На самом деле это была не аудитория, а кабинет, хоть и внушительных размеров. Как бы то ни было, принадлежность своего хозяина к служителям Фемиды он выдавал с первой же секунды посещения. Триколор России, флаг Москвы, герб на стене, за столом. Если убрать Георгия Победоносца, пронзающего копьем змия на красном фоне, то принципы знаковой принадлежности к судейскому сообществу были те же, что и в кабинете Антона, в Тернове.
– В электрике? – повторил Струге. – Ну, лампочку могу вкрутить.
– А еще что-нибудь можете? – Мужчина прятал улыбку за усами.
– Могу выкрутить.
– А как насчет провода у чайника соединить?
– Ну, если вы подальше отойдете… – Осмелев, Струге подошел к электрическому чайнику «Tefal» и вынул из кармана перочинный нож. – Извините, я не знаю, как вас зовут… Вы Завадского знаете?
– Знаю, – ответил мужчина. Несмотря на совет Струге держаться подальше, он, заинтригованный, приблизился. – А зачем он вам? Впрочем, о чем это я? Разве так знакомятся?! – Он протянул Антону руку. – Завадский. Яков Владимирович.
Струге выронил нож, но тут же его поднял.
– Немного неожиданно… Я – Струге Антон Павлович. Судья Центрального суда города Тернова.
Черт! Перед ним был сам Завадский! Человек, о котором в мире права ходят легенды! Человек, являющийся автором настольных книг юристов, редактором многих федеральных законов. Человек, являющийся символом права в стране и за рубежом.
– Вот и познакомились, – отметил тот. Видя, что Струге заканчивает работу, он предложил присоединиться к его так пока и не состоявшемуся чаепитию. – У меня есть замечательное печенье. Жена сама выпекает. Магазинные я не ем из принципа. Располагайтесь. Если сейчас опять произойдет взрыв, будем жевать бисквиты всухомятку. Господи, «Тефаль», мы всегда думаем о тебе…
Взрыва не состоялось. Состоялось чаепитие. Антон Павлович жевал восхитительное печенье жены Завадского, слушал его и со внутренней усмешкой желал того, чтобы его сейчас видел Лукин. Если кому-то сказать по возвращении, что он в Москве чаевничал с этой глыбой юриспруденции и дегустировал сдобу, приготовленную его женой, Струге не поверят. Поэтому он никому и не расскажет.
И вдруг Антон снова вспомнил о «задании».
– Господи, Яков Владимирович!.. Я совсем забыл. Наш председатель, Лукин Игорь Матвеевич… Знаете такого?
Завадский неопределенно пожал плечами:
– Может быть, визуально… Вы уж простите, Антон Павлович, но столько людей перед глазами. Он чем-нибудь отмечен? Каким-нибудь особым даром? Напомните…
– Особым даром? – Струге растерялся и возвел глаза к потолку. – Ну… Неплохо знает право, а также права судей. Еще лучше знает их обязанности. Иногда к уже существующим обязанностям имеет привычку придумывать новые. Прекрасный организатор, умеющий создавать команду. Да, чуть не забыл – не любит независимых судей.