3
Силы распределили по объектам следующим образом.
Сам Грязнов взял на себя обыск в квартире Халметова, ибо там следовало вести себя максимально жестко и в то же время корректно, хотя все равно жалобами закидают, прохода не дадут. И поручать такое ответственное дело молодым, он решил, рановато.
Галя Романова, уже в своем истинном обличье, должна была произвести еще раз, с женской дотошностью, самый тщательный обыск в квартире Савина и на его бывшей даче, где во время ареста хозяина уже проводили обыск. Сам Лаврентьев уже успел послать туда своих людей, и те привезли подтверждение того, что дача была продана супругой Савина, собственно, жилье и принадлежало ей по завещанию покойных родителей, еще перед разводом, а деньги пошли на оплату московской квартиры Савина. То есть здесь все было проделано так, чтобы Савин, вернувшись из заключения, за свое жилье мог не беспокоиться. Даже благородно женщина поступила, нет слов. Ну а что бросила мужа в тяжкое для него время, так за то Бог ей судья.
Владимир Поремский вместе с Павлом Лаврентьевым вплотную занялся деятельностью скинхедов. Агентура ФСБ донесла, что у этих юнцов было оборудовано в Москве несколько опорных пунктов, своеобразных баз, где они собирались, откуда шли на свои «громкие мероприятия» и где скрывались, когда их начинала гонять милиция. Правильнее сказать, если начинала гонять.
Ну а Яковлев со своими коллегами и прибывшими из Москвы помощниками должен был обыскать квартиры Злобина и Базанова.
И все это было желательно проделать одномоментно.
Итак, Вячеслав Иванович без всякого звонка и предупреждения явился в Нижне-Кисловский переулок. Сопровождавший генерала эксперт-криминалист из ЭКЦ и оперативник в чине майора милиции составляли всю группу. Но на всякий случай Вячеслав Иванович захватил с собой, но пока оставил в сидеть в микроавтобусе двоих рослых сержантов-омоновцев при полном снаряжении. Пугать никого не надо, но если вдруг, то, как говорится, нате вам, пожалуйста.
Его явление, иначе и не назвать, произвело в «Доме Халметова» впечатление атомного взрыва, не меньше. А когда Манербек увидел входящих вместе с милиционером двоих своих соседей, представленных Грязновым как понятые при обыске квартиры, где проживает подозреваемый в терроризме Ахмед Халметов, он же по новому паспорту Геннадий Зайцев, показалось, что старика хватит удар.
— Вот постановление о задержании вашего сына, а также можете считать это ордером на обыск, такое старое словосочетание должно быть вам известно, гражданин Халметов.
Никакой не господин, а именно гражданин. Как все в государстве — граждане. А то, видишь ли, в господ решили перекантоваться, дудки, далеко куцему до зайца.
Хозяин потерял дар речи.
— Покажите комнату, в которой проживает ваш сын. С нее и начнем. Возможно, обыск в остальных помещениях не понадобится.
Но Халметову, кажется, было уже все равно. Он что-то сердитое крикнул по-чеченски женщине в той же газовой косынке темного цвета и, повернувшись, ушел в большую, ковровую комнату. Грязнов взглянул на майора, тот с полуулыбкой кивнул. Он был ингушом и прекрасно понимал язык соседей.
Между тем женщина прошла в другой конец коридора, открыла дверь, и они, последовав за ней, оказались в другой квартире — двухкомнатной, где ничто, никакая обстановка, не напоминала саклю старого хозяина. Обычное московское жилье, правда, дорогая обстановка — спальня и кабинет. Значит, купил Халметов не одну квартиру, а две и соединил их.
— Приступайте, — сказал Грязнов майору с экспертом, а понятых пригласил присесть, времени могло уйти немало. — Хасан, а я пока пойду там посмотрю, на всякий случай. — Он кивнул майору и вышел в «саклю».
По громкому голосу нашел Халметова, тот по-чеченски что-то кричал в трубку. Видно, уже не мог сдерживать себя и ругался по-своему. Вячеслав Иванович пожалел, что рядом не было Хасана — для Манербека это был бы чувствительный удар, — и постарался не обращать внимания на гневные взгляды, которые метал на него старик.
Наконец тот замолчал, устало отключил трубку, сложил ее, швырнул на тахту и уже с непонятным торжеством взглянул на генерала. Грязнов был в форме, а оскорблять его словом или действием, должен был крепко знать Манербек, категорически не следовало. Грязнов подошел ближе к настенному ковру и стал внимательно рассматривать развешанное оружие. Сказал негромко:
— Разрешение имеете на хранение огнестрельного и холодного оружия? Сейчас с этим делом у нас строго.
— Слушай, какое такое разрешение? — чуть не взвизгнул Манербек. — Сто лет здесь висит!
— Ну не сто, — миролюбиво заметил Грязнов, — в Москве недавно живешь, я знаю. А чтоб у тебя лишних забот не было, перепиши это все, зайди в милицию и зарегистрируй. Проблем-то — тьфу… Другие комнаты покажи.
Молча они прошли по всей квартире, вышли на кухню, где на табуретке застыла женщина. Хозяин ей что-то резкое сказал, она тихо встала и ушла в квартиру Ахмеда. Грязнов бегло осмотрел кухню и вышел в коридор. И в этот момент резко зазвонил его «мобильник». Манербек вмиг оживился. Так вот чего он ждал! Не внял, значит, предупреждению? Ну тебе же хуже.
— Слушаю, это кто? — По этому телефону Грязнову мог звонить только кто-то из своих.
Но он ошибся, звонил, каким-то образом выяснив номер, заместитель министра внутренних дел, курировавший, в частности, кадры, и не самым лучшим образом, это было известно многим в министерстве.
— Грязнов, ты? Это Никитин.
— Слушаю вас, Павел Софронович, — сказал Грязнов, а сам подумал: не могли более толкового чиновника найти. Эх, дураки, учить вас надо! — Какие проблемы?
— Ты где сейчас?
— А-а, в этом смысле? Руковожу обыском согласно постановлению, подписанному заместителем генерального прокурора Меркуловым, в квартире подозреваемого в терроризме гражданина Зайцева Геннадия Михайловича. Что-нибудь не так? — и Вячеслав Иванович с ухмылкой посмотрел на Халметова. Тот напряженно молчал.
— А при чем здесь Халметов? — недоуменно спросил Никитин.
— Ах вон вы о чем? Так я же вам назвал новые имя, отчество и фамилию человека по его последнему паспорту. А вообще-то он — Ахмед Манербекович Халметов. Является одним из соучастников подготовки и проведения взрыва на Киевском вокзале. Недавно было, должны слышать. Расследование ведется по указанию президента, группе даны самые широкие полномочия. Тут еще такое дело, Павел Софронович, кое-кто все еще надеется, что расследование свернется от отсутствия прямых улик, но, когда улики появляются, эти граждане немедленно подключают все свои связи. Они надеются сейчас, к примеру, что заместитель министра Никитин даст прямое указание генералу Грязнову, который является официальным заместителем руководителя следственно-оперативной комплексной бригады, прекратить расследование, дабы не портить нервы почтенному коммерсанту из Чечни. Но я полагаю, что с таким вопросом проще всего обратиться к нашему министру, который полностью в курсе дел. А то может неловко получиться — мне приказано одно, а я стану делать другое. Так ведь недолго и хорошего человека подставить. — Грязнов замолчал, уже насмешливо поглядывая на Манербека.
— Ну ты, Грязнов, дипломат, — даже хохотнул замминистра. — Хитер! Ладно, делай свое дело. Только постарайся, чтоб без грубостей там и прочего, ну, сам знаешь, какие у нас кадры — воспитывать и воспитывать.
— Так точно, — засмеялся Грязнов, захлопнул трубку и сунул ее в карман. — Не сработало, — сказал он Манербеку, сочувственно покачав головой. — А я ведь тебя предупреждал. Ну теперь сам смотри.
— Вячеслав Иванович! — позвал майор.
Грязнов, а за ним и Халметов вернулись в квартиру Ахмеда. Хасан стоял на полу на коленях и перебирал книги и брошюры на арабском языке.
— Знаете, что это такое? — спросил Хасан, пристально посмотрев на Халметова. — Это вам «Аль-Каида» в чистом виде. Руководство к проведению террористических акций. Агитационные брошюры, и все по поводу непримиримой борьбы с неверными. Издания выходили не здесь и не в Чечне, они — оттуда. — Хасан махнул на окно рукой. — Все материалы на арабском языке, который здесь, в Москве, практически знает довольно узкий круг людей. В мечетях, в медресе, редко — в татарских семьях. Ну и эти. — Он кивнул на Манербека.
Манербек, вероятно, выругался по-чеченски, потому что Хасан ответил ему на его же языке, и довольно жестко, а хозяин прикусил язык и как-то даже сник маленько.
— Недоволен? — спросил Грязнов, кивнув на Халметова.
— Я к этому не имею никакого отношения! — громко заявил вдруг Манербек.
— А мы так и запишем в протоколе, — ответил Грязнов. — Значит, всю эту печатную продукцию изымаем, понятых прошу следить внимательно. Она будет передана специалистам из Федеральной службы безопасности — для оценки и принятия дальнейших мер. Еще что есть?
— Вон, — кивнул майор на эксперта, возившегося со своими причиндалами, извлеченными из чемоданчика, — Мироныч проводит экпресс-анализ. Подозреваем гашиш. Немного, грамма три. Обнаружено в письменном столе, между вот этими книжками.
— Прекрасно, я ж говорил, не напрасно едем. Есть результат. А тебе, Манербек, — от уважительного обращения к хозяину не осталось и следа, — дам в последний раз совет наперед думать, а потом говорить. Сейчас я тебя допрошу, ты мне ответишь на все мои вопросы, после чего дашь подписку о невыезде. Да ты и сам не удерешь никуда, всюду тебя будут ждать сплошные неприятности. А ведь все потому, что меня не послушал… Мироныч, — обернулся генерал к эксперту, — ты тут постарайся, нам бы отпечатков пальцев молодого Халметова набрать — для дальнейшей идентификации. Погляди на его личных предметах.
— Я уже обратил внимание, — кивнул эксперт-криминалист. — Есть… есть кое-что…
Тут у Халметова зазвонил его телефон, что остался валяться на тахте. Манербек быстро ушел. Хасан вышел к двери, прислушался. Обернувшись, сказал с улыбкой:
— Оправдывается, похоже, ему там хороший втык делают. Было, да?